Однажды на Гранд Лайне

Черный мощный байк паркуется прямо на обочине тротуара. Залитая солнцем площадь ярко слепит глаза, отражаясь случайными бликами в толпе. Черный зверь рычит низким моторным звуком, лаская слух всем любителям мощных движков. Хозяин байка спускает подножку, наклоняя зверя. Солнце теряется в его непроглядных черных очках и цепляется в трёх длинных серьгах в левом ухе. На широких плечах кожаная куртка, а на ногах потертые джинсы и берцы, чуть грязные от дорожной пыли. Хозяин байка был парнем чуть больше двадцати, обладал внушительной спортивной фигурой и слишком мрачной харизмой, чтобы к нему можно было обратиться с просьбой съехать с бордюра. Он остается сидеть на месте, проверив время на дорогих фирменных часах. В его ушах видна беспроводная гарнитура, сейчас громко долбившая рок музыку. Парень привлекал внимание своими ядовито-зелеными короткими волосами и дорогим байком, по карману не всякому зажиточному господину. Его ожидания длились недолго, и высокая стройная девушка с роскошными локонами темных волос грациозной походкой хищницы подходит к нему, ласково и игриво проводя по каменному плечу, забираясь под куртку и касаясь не менее каменного тренированного долгими часами тела. Её стройная точеная фигурка обтянута дорогим платьем, а ножки венчают узкие остроносые туфли на шпильках. Она изящно подпрыгивает, усаживаясь позади парня, обвивая его торс своими тонкими руками. Парень недовольно скалится, что-то отвечая. Он заводит мотор, и, вывернув байк на дорогу, дает газку, отчего турбина громко взревела, испугав прохожих. Они нагло объезжают машины и, нарушая правила дорожного движения, пересекают полосу, сворачивая в проулок, оставив после себя ощущение того, что молодость не имеет границ приличия. А ещё эта самая молодость попахивает дорогими духами и сексом, протестом всему миру и нахальством, граничащим с грубостью. И завистью. В кафе напротив мужчина, наблюдавший за этой сценой, насмешливо хмыкает. Он убирает планшет в сторону, выпивая жутко горький кофе, и, подав знак рукой, разрешает охране подогнать темный бронированный авто. Оставив чаевые, он забирается внутрь кожаного прохладного салона, прячась от прямых солнечных лучей. Машина останавливается у порога дорогого отеля Гранд Лайна, и консьерж открывает двери, приглашая почетного клиента внутрь. Господин одергивает полы пиджака, останавливаясь всего на пару секунд, чтобы привести себя в порядок. Он приглаживает рукой свои темные, угольного цвета волосы, удостоверяясь, что они зачесаны назад идеально ровно. Его дорогой костюм пошит точно по фигуре, а под горлом значится воротничок багровой рубашки. Ему протягивают кейс с договором о страховке заинтересованного лица, к которому сейчас господин Михоук прибыл. Бизнесмен щелкает ручкой и неторопливо ступает вперед, когда позолоченные двери отеля перед ним распахивают лакеи. Персонал уважительно склоняет голову, встречая гостя, сразу понимая, что этот гость особенный. Его проводят к лифту для важных клиентов, поднимая на самый верх, на этаж с единственными апартаментами для хозяйки отеля. Михоук был высоким мужчиной, широким в плечах, с длинными руками и бледноватой кожей в силу того, что он терпеть не мог солнечных лучей. Его взгляд напоминал взор хищной птицы, на то его и звали в бизнесе «Соколиные глаза» - светлые, они отливали желтоватым оттенком. Узкое лицо старило его, прибавляя года, хотя самому мужчине было чуть больше сорока - возраст, ознаменовавший расцвет карьеры. Хотя свою карьеру Михоук начал намного… намного раньше и сейчас занимался исключительно семейным бизнесом. Он выходит из лифта, и лакей закрывает за ним двери. Ковровая дорожка до широкой двери единственного на этаже номера была усыпана крошками еды, и темные остроносые туфли господина безжалостно раздавливают их, продавливая в дорогую ткань ковра. Он не проходит и пол пути, когда двери открываются, и на пороге появляется человек: на нем черный темный костюм, а голову прикрывает небольшая шляпа. – Конечно, мадам, – говорит он хриплым голосом курильщика, и Михоук на вскидку даёт парню не больше двадцати, – с марципанами и шоколадным бисквитом. Вы будете в восторге, я обещаю. Они пересекаются взглядами, но всего секунду, прежде, чем парень пройдет мимо, обогнув клиента хозяйки номера. Двери чуть слышно хлопают, и тучная огромная женщина в розовом платье нервно оглядывается, но её лицо светлеет, когда она замечает мужчину в дверях. – Ах, это ты, Михоук… входи! Садись, – она всегда говорит приказом, и мужчина молча присаживается на стул, смахивая пустую коробку из-под торта, – сейчас доем это великолепие и приступим. Чего ты… кхм… кхм… так рано? Михоук оглядывает остатки сладостей в руках женщины и сдерживает позывы тошноты от вида толстых пальцев в жирном сладком креме. – Этот мальчишка- изумительный кондитер, – выдыхает она, – мы решили, что перенесем свадьбу на год. Негоже жениться на несовершеннолетней. Михоук удивленно выгибает брови. Он впервые слышит, чтобы эта властная особа когда-либо говорила «мы». Была только она и её желания, никакие «мы» существовать в её жизни не могли. – Пудинг хотела провернуть сделку с Джаджи этим летом, но я решила повременить. Лучше подготовимся к свадьбе более основательно. Она садится своей грузной фигурой сразу на два стула, мужчина слышит, как они взвыли, жалостливо скрипя. – Я знаю, ты имеешь дело и с Джаджи Винсмоук, Соколиные глаза, – хмыкает дама, – лучше повремени, у него будут проблемы. Это я тебе по доброте своей говорю, не прогори на нём. Михоук щелкает кейсом, его порядком утомило быть в этой провонявшей сладкой дрянью комнате, а заодно и ловить взгляды дамы, пожиравшей его глазами. Он не любил общаться с Большой Мамочкой, эта женщина «съедала» всех своих конкурентов, и Михоук пришел закончить контракт, который они подписывали. Иметь дело с этой дамой он больше не намерен, слишком много она «жрет». – Закончим наш договор по-быстрому, – холодным бесстрастным тоном произносит он, разворачивая кейс. *** Особняк Михоука спрятан в кленовой роще, за городом Гранд Лайна. Старому, больше похожему на замок, зданию насчитывали больше ста лет, и принадлежал он некому кровавому барону прошлого тысячелетия, а по легендам внутри особняка ещё водились призраки. Однако, сердцу Михоука больше льстили клены – они были особенные. Листья кленов на солнце набирали яркость и становились кроваво-алого цвета, сливаясь воедино в большое полотно, накрывая им землю воздушным одеялом. Аллея кленов, тянувшаяся пару километров до особняка, была гордостью Михоука – он платил немалые деньги лучшим садоводам, чтобы они следили за аллеей, поддерживая в ней ту природную красоту, которую увидеть могли немногие. И вид аллеи из его окна на верхнем этаже приобретал особый оттенок страсти и любви… но разве объяснишь это молодым поколениям, которые не видят ничего дальше своего носа? Желтые глаза хозяина особняка замечают на крыльце раздраженную фигуру парня, выдернутого со своего очередного ночного рандеву ради работы. Он не видит его лица, но Михоук уверен, что мальчишка сейчас скрипит от злости зубами. Он видит, как в раздражении зеленоволосый парень накидывает на плечи кожаную куртку, как садится на байк, а позади за спиной виднеется длинный футляр с холодным оружием. Он дает газу, и мотор громко рычит, распугивая птиц с ветвей кленов. Михоук устало выдыхает, когда мальчишка исчезает из виду. Разве молодому поколению объяснишь, что жизнь состоит из куда более сложных вещей, которые не поддаются ни юношескому напору максимализма, ни наивной самоуверенности, что мир крутится только ради них, и пути, какие бы они не были, не будут прокладываться только от силы воли. Разве можно вставить свою голову в чужую? Михоук стал задумываться об этом всё чаще, когда на теле мальчишки шрамов стало больше, чем на его собственном. *** Михоук слишком резко дергает воротничок, и мелкие пуговки летят на пол. Он досадно цыкает, присаживаясь на любимый стул в своем рабочем кабинете. – Вы приехали раньше запланированного, – тихо резюмирует дворецкий, наливая в рюмку господина темный виски, – молодой господин чувствует себя хорошо, уже сбежал из больницы. «Соколиные глаза» прикрывает глаза всего на пару секунд, разрешая себе это маленькое проявление слабости, чтобы устало выдохнуть. Он никогда не жалел, что стал отцом в один из дней, когда судьба предложила ему этот шанс. Мальчишка был силен, крепок, обладал хорошей памятью и смекалкой, но был… упрям, как баран, упершийся в ворота. В нём было много хороших качеств, но упрямство ознаменовало то, что раздражало Михоука ещё с первой их встречи. Он отказывается вступать в «семейное дело», и Михоук мог бы много сказать о жизни, о судьбе, о шансе, о свободе выбора… о работе и о деньгах, что управляют этим миром. А ещё власти и связях, которые просто необходимы, чтобы выжить. Но он никогда не станет говорить это Зоро, мальчишка умен, он поймёт и сам, но его нужно к этому подтолкнуть. Развернуть барана в открытые двери, которые находятся тут, рядом с той стеной, в которую он уперся. Михоук закрывает бумажную папку с фотографиями Маринфорда, сделавшие снимки на месте происшествия. Засветиться кровавым месивом у правопорядка для Михоука не столь драматично, сколько увидеть, во что превратился байк мальчишки… да собственно сам мальчишка. Разбитый байк представлял собой груду скомканного прессом металла – сплющенная консервная банка, в которой могло быть и тело Зоро. А ведь он попросил его всего лишь поговорить с перекупщиками товара! Только поговорить! Не применяя оружия… Михоук устало растирает пальцами виски, хотя болело у него в груди. Он подает знак рукой, чтобы ему наполнили рюмку ещё раз. – Ророноа нужен друг, – приходит он к решению. – У него есть друзья, – напоминает дворецкий. – Нет, другой друг, – поясняет Михоук, ещё сам не зная, как правильно выразить пришедшую в голову идею, - друг по бизнесу. – Наставник? – предполагает дворецкий, – вы для него лучший наставник. – Меня он не слышит. Михоук задумчиво играет с алкоголем в рюмке. – Может и не наставник, – раздумывает он, – это должен быть его ровесник. Такой же, как он. У них должно быть общее увлечение, иначе Ророноа с ним будет скучно, и он от него избавится. – Посмотреть «золотых» детей Гранд Лайна, господин? Пол? – Пол не важен, – Михоук глотает виски, идея всё больше начинает ему нравиться. – Тогда возможны осложнения, – хмыкает дворецкий, тонко намекая на бурную жизнь парня. – Даже будет лучше, если друг зацепит Ророноа. Сколько можно жить эгоистом? Пускай почувствует страх, ответственность… если ему повезет, то и любовь. Всяко лучше, чем просто гробить себя от скуки и упрямства. – Я поищу, господин Михоук. «Соколиные глаза» выбрасывает в камин папку с фотографиями, сжигая то, что в него самого вгоняло страх. *** Хлопает громко дверь, когда из комнаты раздраженный и ковыляющий на одну ногу вылетает Ророноа, получив ответ на вопрос, что стало с его любимым байком. Михоук честно ответил, что сдал эту рухлядь на металлолом, ибо больше выжать из неё нечего, да и глупо надеяться, что мусору можно вернуть жизнь. Мальчишка снова пропадает на улице, неделями не появляясь в доме, только пока Михоук не позвонит ему. Хоть раз позвонил бы сам. К удивлению Михоука, когда он поднимается в кабинет после ужина, он замечает постороннего персонажа в холле: высокая стройная девушка, завидев хозяина, низко склоняется в поклоне. Свет ламп отражается в её круглых очках, а короткие черные волосы практически полностью укрывают лицо. Он не реагирует, поднимаясь к себе в кабинет. Там на столе покоится папка с коротким резюме. Пару минут Михоук недоуменно взирает, вспоминая, зачем ему это, а затем хмыкает. Прошел уже почти месяц, и длительная командировка в Ист Блю выбила его из забот о мальчишке. – Гостья в холле- твоих рук дело? – спрашивает он дворецкого, и старик согласно кивает, – неплохая попытка. Но нет. Сразу видно, что девочка слабенькая, её дорога выложена в Маринфорд. Михоук никогда не ошибался насчет легалов, на них у него был особый нюх. – Они ездили вдвоем в Ист Блю, – замечает старик, и Михоук встречается с ним взглядом, – нет, к сенсею он не пошел. Только были на региональном турнире по кэндо. Девушка обучалась в той же деревне, что и господин Ророноа. Михоук выкидывает папку в сторону, задумчиво теребя подбородок. – Не то, – выводит он вердикт. Он поднимается, подходя к окну, чтобы полюбоваться багровой аллеей. Лето было в разгаре, и пару недель стояла жуткая духота, от которой Михоук скрывался в Ист Блю, но сейчас он ощущал, что скоро наступит гроза. Его взгляд зацепляется за кристально чистое голубое небо, и в воспоминаниях мелькает мальчишеское лицо. – Мне поискать ещё? – слышит он голос позади. – Нет, подожди, – задумчиво произносит Михоук, хмурясь, – найди мне информацию об одном из сыновей Джаджи Винсмоука. Где-то лет двадцать, белобрысый и глаза голубые. И брови в виде спирали. – Я поищу, господин. Михоук насмешливо фыркает, замечая на улице скрывающуюся парочку в такси. *** Информация о сыновьях Винсмоука появилась довольно скоро, Михоук ещё не успел отдохнуть как следует, когда через пару дней ему докладывают: – У Джаджи Винсмоука четверо сыновей, господин Михоук. Я нашел фото каждого, возможно, вы его узнаете. Михоук выдергивает маленькое фото третьего сына, сделанное камерой-шпионом – худой высокий парень старательно пытался прикрыть лицо, чтобы его не засняли. Однако Михоук узнал его. – Это он, – кидает он фото на стол, привлекая внимание Дворецкого. – Господина зовут Санджи, он третий сын в семье, и, должен сказать, что он значится в семейном некрологе, как мертвый. Михоук хмыкает. – Где он сейчас? – Он живет отдельно в ресторане Барати в Ист Блю уже более десяти лет. У него есть высшее образование шеф-повара с присвоением всемирной организацией шефов Гранд Лайна трёх звезд. Это почетный титул, особенно в таком юном возрасте, таким обладают лишь несколько человек на материке. Сейчас он оканчивает экономический факультет в Ист Блю. Михоук слушает молча, доставая виски и наливая себе стаканчик, выбор стоило отметить. – Он ведет дела семьи в тайне, как третье лицо, и, как я выяснил, вполне успешно. Многие считают его опасным человеком. – Отлично, – выводит своё слово Михоук, – забронируй мне столик в Барати на завтра. Я лично его проверю. – Но должен предупредить, что… – Я знаю, – перебивает его Михоук, – забронируй столик. *** Барати – ресторан довольно дорогой и презентабельный. Забронировать столик сюда было сложно, но стоило того, чтобы посетить это необычное живописное место. Большой зал включал много отдельных маленьких столиков, тут была безупречная чистота и не менее безупречные манеры персонала. А вечером играла живая музыка. Стойка бара сверкала обилием спиртных напитков, а меню в бархатной обложке пестрело изысками, которые Михоук не особо любил. Он заказал себе креветки и виски и стал наблюдать. Мужчина не любил ходить в подобные заведения, предпочитая домашнюю еду его повара в особняке. Но тут был случай особый. Он видел Санджи уже несколько раз, мальчишка выходил в зал, когда просили позвать повара, чтобы поблагодарить за изысканное блюдо. Высокий, стройный и белобрысый, он отличался неуравновешенным характером и совершенно дикими манерами, льстя красивым женщинам и грубя мужчинам за столиками, и делал это так искусно, что облитые словесной грязью гости, понимая это, при этом не обижались. Михоук вытирает салфеткой губы, покидая заведение – он уже увидел все, что требовалось. Уже вечером, оказавшись в особняке, он получает сообщение от Дворецкого, высылающего фотографии наёмников, прикорнувших в переулке, где они пытались подловить шеф-повара и затолкать его в машину. Михоук хмыкает, набирая номер, и давая указания. – Созвонись с секретарем Джаджи Винсмоука, скажи, что у меня есть к нему дело.