Нужно проснуться

Я видел сон о тёмных днях, и свет Не мог найти к людским сердцам дорогу И вдруг, проснувшись, мне пришел ответ Что я не сплю, и в этот сумрак сон пришёл за мной. И этот сон открыл мне свой секрет, Добавив в чашу горсть любви и крови. Он рассказал о том, что больше нет Отпора злу и человек забыл, что он герой. Виконт — Нужно проснуться

За зарешеченным окном виднелось оранжево-коричневое небо, как въевшаяся в бок старой кастрюли ржавчина. Несмотря на скрытое за облаками солнце, было очень жарко и душно. Раскаленный воздух обжигал ноздри при каждом вдохе. Юра убрал со лба мокрые от пота волосы и встряхнул полупустую бутылку с водой. Жидкость внутри влажно и приятно булькнула. До конца смены оставалось ещё пять часов, но Юра все-таки допил остатки воды, ставшей горячей и неприятной на вкус. В любом случае скоро стемнеет и станет полегче. После Катастрофы стало очень быстро темнеть. Как будто бы просто щелкали тумблером. Полоска света грела часть кирзового сапога, но Юра не шевелился, сжимая коленями калашников. Увидел бы Отабек, давно бы накостылял за такое обращение с оружием. Но да и пусть. Сейчас же все внимание Юры было приковано к мальчишке, стоящему посреди площади. Из окна, если приподнять голову и вытянуть шею, эту площадь было видно хорошо: круглая, окруженная невысокими домами с разбитым фонтаном по центру. Вот возле этого фонтана и стоял мальчишка, на вид лет восьми-девяти, не старше. Грязный, с въевшийся в кожу и волосы пылью, в разорванной одежде, ребёнок истошно кричал и звал мать. Наверняка уже мертвую. Чисто по-человечески пацана было жаль, но Юра прекрасно понимал, что индикаторы у них на исходе, а гарантировать факт того, что ребёнок не был укушен или оцарапан прошлой ночью ему никто не мог. Раны нанесенные когтями и клыками этих тварей на удивление быстро заживали, не давая понять окружающим, насколько был опасен теперь уже носитель вируса. Взрослые люди, боясь быть брошенными без укрытия, лгали насчет укусов, что уж говорить о ребенке. — МАМА! Юра поморщился. Крик будто бы стоял у него в ушах, бил внутри черепушки молотом. Ребёнок продолжал кричать и всхлипывать, но Юра никак не выдавал своего присутствия. Он все равно ничем не сможет ему помочь. Уж лучше пусть пацан думает, что он здесь совсем один, чем увидит надежду на спасение в лице Юры. Ведь Юра все равно его не спасет. Юра опустил взгляд в пол. Не хотел он видеть ту панику и истерику от ужаса надвигающейся ночи, которые медленно, но верно захватывали собой разум ребёнка. — Мама, мне страшно! МАМА! — голос мальчишки дрогнул, и до ушей Юры стали доноситься только прерывистые всхлипы. На другом конце коридора под чьими-то тяжёлыми сапогами скрипнули половицы. Юра вскинул голову и, прижав палец к губам, жестом показал Отабеку пригнуться. Отабек опустился на колени и на четвереньках подполз к Юре. Это выглядело даже комично, так как на спине парня болтался калашников. — И после этого ты будешь мне заливать про осторожное обращение с огнестрелом? — саркастично прошептал Юра, кивнув в сторону автомата. Отабек криво усмехнулся, положил автомат на пол и сел рядом с Юрой, грузно привалившись спиной к стене. — Кто там? — Ребёнок. Глаза Отабека сузились. Он тоже прекрасно понимал их положение. Сейчас не то время когда можно бездумно разбрасываться сердобольностью. Да ребёнок, да жалко, но они ничем не могли помочь. Уж лучше пусть умрет неизвестный пацан, чем заразятся близкие им люди. Мальчишка успокоился и забился под крышу одного из домов на площади. Отабек и Юра продолжали молча сидеть рядом, прижавшись друг к другу плечами и бедрами. Юре казалось, что при каждой попытке заговорить на его губах и зубах начинал скрипеть песок. Под кожей зудело иррациональное желание встать на ноги, махнуть рукой ребёнку и отворить тяжелый засов на железной двери. Но подобный поступок будет попахивать сумасшествием. Отабек тоже молчал. Казалось, что его мучили те же самые мысли, но Юре редко когда удавалось угадать ход мыслей Алтына. Отабек успокаивающе погладил коленку Юры. — Ты всегда был слишком добрым. — Я не добрый, — прошипел в ответ Юра. — Просто мерзко осознавать, что мальчишку разорвут на куски, а я ничего не смогу сделать. — Да. Небо затянуло мглой. Это было действительно быстро. Никакого заката, Юра уже не помнил, когда в последний раз видел закат или рассвет. Просто щелчок и уже темно. И темнота была совсем другой, не той как до Катастрофы. Она словно бы была живой. Шевелилась, текла липкой и склизкой рекой, забивала собой нос и глотку. Отабек достал из кармана коробок спичек и зажег огарок свечи. Они всегда носили с собой свечи на дежурство. В этой холодной и живой мгле даже небольшой огонек света заметно согревал и расслаблял оцепеневшие от ужаса члены. Тьма после Катастрофы всегда приносила с собой ужас. Какой-то животный и неконтролируемый. Так, наверное, чувствовали себя первобытные люди при раскатах грома и молниях. Мила предполагает, что весь ужас связан с тварями и с феромонами, которые они выделяют. Как яд у пауков. Юра прекрасно понимал, что ребёнок, если он никуда не ушел, увидит свет. Да, они в безопасности, да, твари не смогут сломать железные решётки и каменные стены, но он все равно не мог отказаться от того успокоения, которое дарил маленький огонек, дрожащий на фитиле свечи. Послышался топот ног. Отабек снова сжал коленку Юры, но на этот раз больно впиваясь пальцами в кожу, будто бы собирался остановить его от рывка. Но Юра не пошевелился, только до скрипа стиснул зубы. Железная дверь загудела от слабеньких ударов мальчишки. — Пожалуйста, откройте! ПОЖАЛУЙСТА! ПОЖАЛУЙСТА! Помогите, ну пожалуйста, помогите… Голос ребенка прервался, и он снова зарыдал, не переставая стучать по двери. Это только вопрос времени, когда он привлечет тварей. У них очень чуткий слух. И одна из них не заставила себя ждать. Несмотря на непроглядную темноту её было очень хорошо видно. Мила опять же предполагала, что их кожа обладает каким-то эффектом, схожим с биофлюоресценцией глубоководных рыб. Белое вытянутое тело с широкими когтистыми ладонями и спутанными лохмами черных волос. Тварь передвигалась на четвереньках, прижимаясь грудью и низом живота к земле. Скачкообразными паучьими движениями тварь подбиралась к мальчишке. Из её пасти раздавалось хрипение, а черные провалы на месте глазниц то расширялись, то сужались при виде жертвы. Мальчик барабанил по двери из-за всех сил, кричал, захлебываясь слезами, а хрипение твари становилось только громче. — А-А-А! Хрип… Чавкающий влажный звук отрываемых кусков мяса… Хрип... Довольное порыкивание и опять чавканье. Тварь урчала как кошка и продолжала чавкать. Юре казалось, что он слышит звуки, с которыми кровь убитого ребёнка капает на землю. Кап… Чавканье, рык… Кап… Урчание… Кап… Насытившись, тварь также по-паучьи уползла обратно в свою нору. Но на этот раз она двигалась намного медленнее. Мешало потяжелевшее пузо. Теперь тварь заляжет на дно. Ночи на две-три. Они как змеи, должны полежать в своей норе, чтобы переварить обед. Юра подскочил на ноги и подошел к окну. Рядом встал Отабек, аккуратно держа в консервной банке из-под кильки огарок свечи. Юра попытался разглядеть во мгле тело убитого мальчишки, но не смог. — Мутабор. Му-та-бор, — прошептал Отабек. Это слово из того стремного советского мультика как нельзя лучше характеризовало процесс превращения. Превращение происходило также быстро как и наступала ночь. Резко словно по щелчку пальцев. Тело ребёнка начало выделяться по тьме своей неестественной белизной. А потом он начал вставать. Резко, как кукла в руках кукловода, мальчишка поднимался на ноги, изгибался, закручивал руки и ноги в спирали. Его тело вытягивалось, кожа белела, а на месте глаз появлялись черные провалы. Широко открыв рот, мальчишка попытался сделать шаг на двух ногах, но упал. Припав грудью и животом к земле он медленно пополз в сторону домов, искать себе укрытие от гибельных лучей солнца. Полз он медленно, ещё путаясь в движениях. Из рта твари доносился голодный хрип. Юра сжал пальцами переносицу. Медленно выдохнул. — Сколько осталось до конца смены? — тихо спросил Отабек. Несмотря на его невозмутимость Юра прекрасно знал, что Отабеку тоже сейчас неспокойно на душе. Нет, не потому что он внезапно научился читать чувства Алтына, просто вид превращения никого не мог оставить равнодушным. Невольно в сознании появлялись леденящие кровь картинки того, как твое собственное тело выкручивается и белеет. Юра отошел назад и присел на корточки, бросив короткий взгляд на циферблат наручных часов. — Ещё час.