***
На улице стояла глубокая ночь. Во время революции ни Лоуренса, ни Гамильтона это не волновало, они трудились не покладая рук, они мечтали стать свободными, и это был лишь первый шаг на пути к счастью. Джон оторвался от бумаг, откидываясь назад и пальцами зачесывая выбившиеся волосы. Он тяжело вздохнул, его пальцы гудели, голова разрывалась на части, глаза непроизвольно закрывались. — Иди, поспи чуть-чуть, — Александр поднял свой взгляд на друга. Тот выглядел болезненно. — Нет, я уже говорил, — начал в очередной раз настаивать на своем парень, снова беря в руку перо, — Я не оставлю тебя. Гамильтон вздохнул. Они были довольно похожи: оба упертые, оба готовы пожертвовать всем ради цели. По крайней мере так думал Алекс. Парень протер пальцами глаза, пытаясь привести разум в себя. Он снова взглянул на Джона, тот еле-еле держал глаза открытыми. Александр понял, что им обоим пора отдохнуть. Поднявшись со своего места, он подошел к другу, тот даже не поднял свою голову. Гамильтон дотронулся до его плеча, и Джон испуганно дернулся. Похоже он все-таки заснул прямо сидя, и сейчас Алекс случайно разбудил парня. — Давай, ты уже засыпаешь. Я тоже пойду отдохну. Лоуренс поднял голову к Алексу. Гамильтон обожал взгляд своего друга, он всегда смотрел открыто, ничего не скрывая, и Александр порой замечал, что тонет в этих зеленых глазах. И сейчас Джон смотрел на него с самой нежной любовью, которую он когда-либо встречал. Этот взгляд был похож на то, как его больная мать смотрела на свое чадо, прижимая сильнее к груди и понимая, что скоро ей придется прощаться. Может быть это произошло из-за того, что Александр был сонным, а может он давно этого хотел. Гамильтон наклонился вперед, прикрыл глаза и мягко поцеловал Джона в губы. У него перехватило дыхание. Это была самая приятная вещь, что он сделал в этой жизни. Он оторвался от сладких губ и посмотрел на реакцию Джона. Гамильтон знал, что парень уже давно испытывает к нему чувства большие, чем к просто другу, но… вдруг он ошибался? Однако Лоуренс смотрел на него, счастливо улыбаясь, а его глаза радостно блестели. — Пойдем спать, — все еще устало проговорил Джон, утягивая Алекса в сторону палаток.***
Поцелуи, объятья, признания в любви. Джону казалось, что он спит. Каждый раз когда он смотрел на Алекса, его сердце бешено билось, каждый раз, когда его любимый улыбался, он видел в этой улыбке свою жизнь. Лоуренс был действительно счастлив, он молился всем богам, что это продлиться вечно. Они вечно будут по ночам спать в одной палатке, они вечно будут прятаться от начальства и сослуживцев, чтобы их не поймали, они вечно будут любить друг друга. Они вечно будут вместе. Они вечно будут молодыми. Они вечно будут жить. Джон знал, что ничего не вечно, но отчаянно не хотел в это верить. Когда ты получаешь одно, тебе тут же хочется чего-то другого. Мы никогда не будем довольны, нам всегда нужно что-то новое. Лоуренс всю жизнь боролся за свои убеждения, он верил, что Америка не будет никогда по настоящему свободна, если в ней будет процветать рабство. Поэтому Джон писал, он пытался сделать все, что было в силах, чтобы хоть чего-то добиться в этом деле, а Александр ему помогал и поддерживал. Вскоре это наконец дало свои плоды. Война еще не была окончена, битвы шли по всей Америке. Лоуренс понимал, что не сможет навечно оставаться под крылом Вашингтона, в безопасности. И Джону пришлось уехать. Оставить все, что он любил, оставить Алекса и уехать. Свобода требует жертв. Лоуренс готов пожертвовать всем. Время течет неуловимо, каждый день ценен. Однако Джон больше этого не чувствует. Казалось, все чувства покинули его. Он продолжал общаться с Александром, тот часто писал ему, хоть и редко получал ответы. Эти письма были единственным, что спасало парня. Он жил от одного письма к другому, он жил словами, что были красиво выведены черными чернилами по слегка желтоватой бумаге. Он жил Александром Гамильтоном. Самое сложное время настало в плену. Джон всегда был вспыльчивым, ему было сложно переносить время, когда все сражаются, а ему приходится сидеть со связанными руками. Вместе с этим в голову приходят ужасные мысли, он уже не может их контролировать. Все кажется неправильным: его жизнь, его любовь. Лоуренсу плохо. Однако сердце подсказывало, что дальше будет хуже.***
Джон сидел в своем кабинете, в квартире, которую ему предоставили на время заключения. Его руки дрожали от нервов, казалось, все тело пробил озноб. Лоуренс смотрел на письмо, которое лежало перед ним на столе. На конверте красивыми буквами было выведено такое родное, любимое имя, однако сердце сжималось от страха. Там его должны ждать слова поддержки, слова любви. Джон хотел открыть письмо, оно бы принесло уставшему парню хоть призрачное спокойствие. Зацепив ножом за край бумаги, Лоуренс порвал конверт, извлекая содержимое. При виде знакомого почерка в голове наконец наступила долгожданная тишина. Джон мягко улыбнулся, упиваясь словами любимого. А потом в его ушах послышался громкий звон, будто что-то разбилось. Он захватил все сознание парня, в его взгляде читался страх. Он несколько раз прошелся по одним и тем же строчкам. Его голова твердила: «Это все сон или чья-то злая шутка», однако это была реальность, которая действительно походила на самый страшный кошмар. Из рук Джона выпало письмо. Оно станцевало в воздухе только ему понятный танец, а потом медленно и бесшумно приземлилось на пол. Парень посмотрел на догоравшую свечу, к его горлу пробивался крик. В глазах все расплывалось, и ничего больше не существовало. Только Джон и бескрайняя пустота. На ладони упали слезы. Лоуренс беззвучно плакал в одиночестве в своей пустой квартире, а на улице дождь барабанил по крышам домов. Это было начало конца. «Разве ты не слышал, что меня ожидает венчание? Признаюсь, грешен. Виновен. Следующей осенью судьба моя будет решена.» Судьба Джона решена уже сегодня.***
Если честно Лоуренс с трудом помнил все события происходившие дальше. Он старался быть таким как всегда — беззаботным и счастливым Джоном Лоуренсом, который всегда первым спешит на поле боя. А в груди у него темнела дыра, сердце где-то уже было захоронено. Все было как обычно. Александр писал ему письма, Лоуренс изредка на них отвечал. В Америке все еще шла революция, а жизнь продолжала свой размеренный ход.***
Алекс желал как можно скорее встретиться с Джоном, однако, пока тот был в плену, сделать это было крайне сложно. Внутри Гамильтон понимал, что ему надо было поскорее добраться до Джона, спасти его. Преодолев огромное расстояние, Алекс был безумно рад оказаться наконец вдали от всех забот и так близко к своему настоящему дому, к человеку, который был для него всем. Он ждал этого дня так долго, однако последние минуты показались самой вечностью. Александр наконец встретил Джона. Однако перед ним сейчас стоял не его лучший друг, не его любовь. Это был незнакомец с холодными глазами, с грустной улыбкой. Гамильтон прижал к себе Лоуренса в объятьях, но тот лишь слегка дотронулся рукой до его спины и почти сразу отошел назад. Александр понимал, что сам являлся причиной таких изменений, он не был глупым. Однако образ такого разбитого Джона ломал парня пополам. Ему было сложно сейчас находится с любимым человеком, и это осознание делало все только хуже. Вечером, после длинного дня, когда они уже не находились под надзором этого общества, Алекс снова пришел к Джону. На следующий день ему надо было уезжать, однако Гамильтон не мог покинуть парня без прощания. Лоуренс открыл дверь не сразу, прошло несколько минут перед тем, как Алекса впустили внутрь. — Вау, ты действительно хорошо живешь здесь, — Гамильтон прошел в красиво обставленную гостиную, осматривая помещение, а затем повернулся к другу, — Однако не беспокойся, я уверен, что скоро Америка начнет побеждать, и тогда ты наконец сможешь показать себя. Помнишь я говорил, что сейчас еще не пришло твое время блистать. Поверь мне, оно приближается. Будь готов… Однако парень не смог договорить, так как его перебили. — Александр, — Джон очень редко обращался к нему на полное имя, — что ты здесь делаешь? Тебе завтра рано вставать. Уходи. — Ты же знаешь, что не сможешь меня проводить? — Да. — И что, тебя это никак не беспокоит? — Нет. — Джон… — Алекс сделал шаг к Джону, но тот отступил назад, отворачиваясь от него. — Пожалуйста, Алекс, — это был первый раз за последний день, когда Лоуренс его так назвал, — Уходи. — Поговори со мной. — Не хочу. — Ты изменился, Джеки, — это было его ласковое прозвище, которое только Александр мог использовать, — очень сильно. И меня это пугает. — Ничто не вечно. Алекс твердым шагом подошел к другу и развернул его к себе, тот даже не сопротивлялся. По щекам Лоуренса тонким ручейком текли слезы, он перевел взгляд в сторону, чтобы не видеть лица любимого. Гамильтон мягко положил руку на щеку Джона, чертя невидимые линии от одной веснушки к другой. Лоуренс затаил дыхание, все его тело окутала боль. — Посмотри на меня, — ласково прошептал Александр. Джон не ответил, и тогда парень снова повторил свою просьбу, немного усилив голос. Лоуренс со страхом в глазах поднял свой взгляд. Алекс смотрел на него открыто, в его глазах читалась ничем не скрытая любовь. Джон так соскучился по этому взгляду. — Прости меня, слышишь? — снова продолжил Алекс, Лоуренс медленно кивнул, — прости. Парень утянул любимого в объятья, и тот наконец крепко прижал тело Гамильтона к себе. Джон цеплялся за него как за спасательный круг, он боялся, что, если он сейчас отпустит руки, это все испарится, как самый желанный сон. Парень спрятал лицо в теплой шее любимого, вдыхая такой приятный, родной запах и тихо вздрагивая от слез. Никто из них не помнит, как долго они простояли так, обнимаясь и прося у друг друга прощения. Алекс не хотел объяснять, почему он так поступил со своим любимым, да и незачем, наверное. Они оба понимали причину — общество. Они жили в мире, где их любовь считалась грехом, где они никогда бы не смогли быть счастливы. Гамильтон желал только, чтобы Джону стало лучше. Чтобы он снова ярко улыбался, говорил чепуху с умным лицом и радовался каждой секунде своей жизни. Александр желал для Джона всего самого лучшего, однако он не мог отдать ему единственное, что по настоящему было нужно тому — себя. За тот вечер, Гамильтон еще не раз просил прощения. На следующий день он уехал обратно. К жене, к будущей свадьбе, к семейной жизни.***
Прошло почти два года с той встречи. Революция медленно подходила к концу, все ощущали это, однако расслабляться было еще рано. Джон и Алекс продолжали общаться, казалось, все вернулось на круги своя. Гамильтон как всегда писал в своей любимой насмешливой манере, Лоуренсу это нравилось, такие письма помогали ему забыть себя, помогали представлять Александра исключительно как друга. Но сердце все еще ныло, и он ничего не мог с этим поделать. В двадцать семь лет в голове Джона закрепилась одна точная мысль, которая приходила к нему на протяжении всего его существования — «Жизнь несправедлива». В двадцать семь лет Лоуренс снова встретился с Гамильтоном. Под Йорктауном планировался один из решающих боев, куда требовалось как можно больше людей. Хоть Джон и не хотел снова видится с Александром, он не мог отказать своей стране. Он надеялся, что за два года разлуки его сердце охладело, привыкло к одиночеству. Джон надеялся, ему не будет больно. Джону не было больно. Джон обманывал себя. Он снова встретил счастливого Александра, который женился на прекрасной Элайзе, и через несколько месяцев у них должен был родится первый ребенок. Джон отчетливо почувствовал, как его вычеркнули из истории Александра Гамильтона. Когда битва была закончена, Лоуренс поспешил вернуться в Южную Каролину. Он оправдывал это тем, что поскорей хочет реализовать свой план по первому батальону, состоящему только из темнокожих, но на самом деле Джон хотел сбежать от своей любви. Когда они прощались, никто из них еще не знал, что это последний раз, как они видят друг друга в жизни. Сидя через несколько месяцев за рабочим столом, Лоуренс перечитывал все письма, которые получил от Александра. Он вспоминал, каждую шутку, он перечитывал все те многочисленные слова поддержки, он пролистывал письма, где Алекс описывает своего долгожданного сына, Филипа. В конце концов он останавливается на своем любимом письме. Слез уже не осталось, и парень только бесшумно всхлипывал, раз за разом проходя по любимым строчкам. «Холодный в делах, пылкий в дружбе, я хотел бы, мой дорогой Лоуренс, чтобы в моей власти было делом, а не словами доказать тебе, что я люблю тебя.» Лоуренс поцеловал письмо на удачу, аккуратно запечатал его обратно и положил его в ящик своего стола. Завтра его ждет важный день. В двадцать семь лет 27 августа 1782 года лейтенант полковник Джон Лоуренс героически погиб на поле боя. Александр узнал о смерти своего лучшего друга, своей любви, только через несколько месяцев. Он сидел в своем кабинете, как всегда занимаясь писательством, но от этого занятия его отвлекла Элайза. В центре урагана тихо, и лишь на секунду сквозь плотный воздух пробивается ярко-желтое небо. Что происходит после этой секунды? Опять тишина, опять разрушающее одиночество. Гамильтон уже пережил один ураган. Он смог выбраться, смог спастись. И кажется с того момента его жизнь начала иметь значение. С каждым днем она становилась все лучше и лучше, она больше не была бессмысленной. Александр больше не был беспомощным подростком без семьи в этом мире, без дома в этом мире. У Александра теперь было все. Но ему кажется, что он снова попал в тот самый ураган. — Во вторник 27 числа лейтенант Джон Лоуренс был убит в перестрелке против британских войск в Северной Каролине… — дальше Гамильтон ничего не слышал, в его ушах стояла убивающая тишина, — Александр, ты в порядке? Показалось, что на секунду сквозь тишину он услышал радостный голос Джона, такой же счастливый, как когда они все вчетвером, Лоренс, Лафайет, Малиган и Гамильтон, собирались в баре, чтобы выпить и весело провести время, такой же счастливый, как когда он целовал его. Такой же счастливый, как когда Александр был с ним. А потом снова тишина. — У меня еще так много работы. После того письма каждый день, который проживал Алекс, казался одним большим ураганом. Он никому не рассказывал о своих чувствах, старался не писать о смерти Джона. Он пытался забыть Джона Лоуренса, вычеркнуть его из своей памяти, из своей истории. Что же, Алекс признает, в конце концов ему так и не удалось это сделать.***
Следующее что помнит Лоуренс — он стоит перед колыбелью, в которой плачет дитя. Но никто не приходит успокоить его. Джон наклонился поближе к ребенку и посмотрел тому в глаза. Заметив незнакомца тот замолчал и с интересом принялся разглядывать его. А потом протянул свою пухлую ручку к Джону. Лоуренс дотронулся до маленького пальчика и улыбнулся. Это дитя было чудом. Затем парень дотронулся до щеки младенца, и там появилась россыпь маленьких коричневых точек. Вдруг кто-то зашел в комнату. Лоуренс с ужасом обернулся и заметил в дверях Александра. У того были растрепанные волосы, синяки под глазами и слюна на щеке, однако Джон был так счастлив видеть это зрелище, такое же родное и любимое, как когда они служили вместе у Вашингтона и могли просыпаться вместе в одной кровати, которую с трудом можно было назвать таковой. Алекс прошел мимо него, будто и не замечал вовсе, и посмотрел на ребенка, видимо, на своего сына. Он взял младенца и положил его на руки. — Филип, ты в порядке? Ох, — он дотронулся до щеки младенца, — и почему я раньше их не замечал. Они тебе так идут, Филип. — Они тебе так идут, Джеки. «Филип. Так вот как его зовут», — подумал Лоуренс. Ребенок радостно хихикал и все еще тянул свои ручки в сторону Джона. Парень снова дотронулся до мягкой ладони, нежно сжимая ее. — Кого ты там увидел? — спросил Гамильтон и погладил сына по голове, — Там никого нет. Сердце Лоуренса рухнуло на землю. Он ничего не понимал. А потом, как ведро холодной воды, на него вылились воспоминания. Вот он ведет своих солдат сквозь густую траву и вдруг слышит выстрел и крик одного из своих людей. Это была засада и они попали в нее. Джон приказал своим людям атаковать, хоть численность их врагов превышала в двое. Он надеялся, что скоро подойдет подкрепление, и они все же победят. А потом снова выстрел и боль. Он касается своего живота и чувствует на руках что-то мокрое. В голове медленно появляется осознание, что это его кровь. Кто-то что-то кричит, идет битва, люди пытаются выжить, а Джон лежит посреди поля и тихо умирает, в его голове все происходит будто в замедленной съемке, хоть он и понятия не имел, что это такое. Последнее, что он видит перед своими глазами, перед тем как весь мир погрузился в темноту — ночное небо с россыпью звезд. «Твои веснушки похожи на звезды, но знаешь, ты сам для меня самая прекрасная звезда». В голове копошатся мысли, он зовет кого-то, но ничего уже не чувствует. — Александр. И сейчас Лоуренс пытается позвать своего любимого, но тот не видит. Потому что Джон призрак, а его жизнь давно окончена. Через несколько минут Гамильтон уходит, оставляя своего сына наедине с ночной тишиной и призраком. Джон вновь посмотрел на ребенка, и тот засмеялся. что-то в груди парня защемило, это дитя так сильно было похоже на своего отца. — Я буду с тобой всегда, — пообещал Джон и уселся на небольшое кресло, стоящее рядом с кроваткой.***
Лоуренс пытается оберегать Филипа, как только может, однако будучи призраком это делать почти нереально. Что удивило Джона, этот малыш был способен видеть его, в отличии от его годовалой сестры, Анджелики. Филип часто пытался заговорить с ним (хотя детский язык был совершенно непонятен парню), пытался прикоснуться. Лоуренс действительно был счастлив, ребенок Александра стал его спасением в мире одиночества. Младший Гамильтон быстро привязался к призраку, который следует за ним по всюду. Он называл его — «ангел хланитель», и Джона всегда смешило это. Александр часто любил разговаривать со своим ребенком. Он рассказывал ему про политику, про свою жизнь, хоть и не надеялся, что тот в возрасте трех лет что-то поймет. Из-за работы ему подолгу надо было засиживаться над бумагами. Гамильтон старался писать как можно больше, так будто его время уже на исходе, чтобы дать Филипу и Анджелике, а может еще и неродившимся детям, лучшее детство, которого не было у него, чтобы передать свое наследство. Но Александр всегда находил несколько свободных минуток, чтобы провести их рядом со своим сыном и дочерью.***
После тяжелого дня Алекс сидел в детской, проводя время с Филипом и Анджеликой и немного отдыхая. Элайза уже давно спала, после рождения дочки она чувствовала слабость, однако доктор заверил, что в скором времени этот недуг должен пройти. Анджел ползала на четвереньках и играла в разноцветные кубики, пока ее брат, держа в руках любимую мягкую игрушку в виде кота, пытался что-то объяснить кому-то. Алекс открыл слипающиеся глаза и подошел к сыну, тот, не обращая внимания на своего отца, продолжал разъяренно махать руками. Гамильтон присел на корточки и посмотрел ребенку прямо в глаза, а затем мягко улыбнулся. — Филлип, с кем ты разговариваешь? — Алекс поудобнее сел на пол, — Я тоже хочу присоединиться в вашу беседу. — Со своим ангелом хланителем, — пролепетал малыш, наконец посмотрела на папу, — он не хотет, тьтобы я кому-то ласказывал пло него. — Почему? — Он говолит, что боится взлослых, — Алекс посмеялся над таким заявлением. Что только не придумают дети. — Хорошо, — он на секунду задумался, — а как выглядит твой ангел хранитель? Филип на секунду отвернулся, посмотрев куда-то в пустоту, а потом снова вернул свой взгляд на отца. — Он говолит, не говолить тебе, но это не тесно! Он видит нас всех, но его не видит никто, кломе меня, — Филип опять взглянул на пустоту. В его глазах читался вызов, который медленно сменился грустью, — он ушел. Но я все лавно ласскажу, как он выглядит. Александр кивнул, и тогда его сын принялся описывать своего воображаемого друга, при этом размахивая руками во все стороны, пытаясь добавить красочности своему рассказу. — Он носит все белое, у него белая кофта, белые блюки, белые сапоги. А еще, — ребенок задумался, вспоминая лицо своего «ангела», — еще у него кудлявые волосы и много-племного лодинок. Они везде — на луках, ногах. Но самые красивые на его лице. Они похожи на звездочки. Александр на секунду впал в ступор. В его воображении тут же всплыл образ его Джона. Нет, не может быть. Со слегка дрожащим голосом Гамильтон спросил: — А он говорил, как его зовут? — Он плосил называть его Джеки. Алекс тут же поднялся на ноги. У него разрывалась на части голова, а желудок, казалось, сейчас вывернется наизнанку. Он ушел в ванную комнату и умыл свое лицо холодной водой. «Это просто совпадение, самое настоящее совпадение», — твердил голос в его голове. Однако Александр не верил в совпадения.***
Прошло еще шесть лет. Филипу было девять, и он хотел показать своему отцу, который в последнее время из-за работы совершенно не мог уделить времени детям, чему он научился. Его руки тряслись из-за страха, он не хотел упасть в грязь лицом перед своим папой. Элайза ушла звать своего мужа на обед, а заодно и к Филипу, который целый день тренироваться для этого момента. Вдруг он почувствовал, как что-то легкое опустились на его плечи, оно подарило ему тепло и спокойствие. «Спасибо Ангел Хранитель», — прошептал про себя Филип, он с детства верил, что за ним просматривают вышние силы. Даже мама рассказывала, как он говорил сам с собой, когда был совсем маленьким, ссылаясь на своего хранителя. Через несколько минут в комнату зашел отец, сопровождаемый Элайзой. Филипп внимательно посмотрел на них, его мама подошла и нежно потрепала по голове, призывая начинать. Филип сделал глубокий вздох и услышал тихое «Ты сможешь» от своего ангела. После Александр похвалил своего ребенка, который на славу постарался. Элайза позвала своих младших детей, и они все вместе наслаждались едой. Вечером их мать забрала с собой в деревню, чтобы провести там оставшееся лето. Отец Филипа остался дома, у него было слишком много работы. Это был день до начала катастрофы.***
Сердце, которое уже давно остановилось и сейчас было похоронено где-то глубоко под землей, возможно уже разложившееся или съеденное жуками, подсказывало, что Лоуренс не может сейчас уехать с Филипом. Джон должен остаться с Александром, чтобы попытаться его остановить от чего-то страшного. Гамильтон ночами засиживался в своем кабинете, он уже несколько дней не спал, все его существование излучало усталость. Лоуренс смог немного позаботиться о любимом, передавая ему часть своей жизненной энергии, которая держала его на земле. Это хоть чуть-чуть помогало Алексу, Джон был благодарен этому миру, что он хоть как-то облегчить жизнь Гамильтону. В один из вечеров, когда на улице уже стемнело, а Алекс все равно продолжал сидеть за бумагами, кто-то постучался в дверь его дома. Лоуренс обеспокоенно последовал за Гамильтоном, который направился в сторону входа, чтобы открыть дверь незнакомцу в столь поздний час. На пороге стояла красивая девушка двадцати лет, ее волосы были растрепаны, а лицо выглядело грустным. Она рассказала Александру, что с ней произошло, и тот, что было неожиданно для Джона, согласился помочь. Он проводил девушку, которая представилась как Мария, до дома и предложил ей тридцать долларов. Она мило улыбнулась, схватила его за руку и увела в свою спальню. Лоуренс пытался остановить друга. Он пытался докричаться до Александра, однако все было напрасно. Не выдержав зрелища, Джон перенесся к Филипу, который в дороге заснул на коленях у своей матери. Ему было плохо, его сердце щемило от беспомощности. — Прости, — тихо прошептал он мальчику и погладил его по мягким волосам. Во сне Филип улыбнулся. Перед тем, как Александр упал в кровать незнакомки, он услышал в голове просьбу остановиться, прекратить это все ради себя, ради Элайзы, ради детей. Ради него. Гамильтон не смог. — Прости, — сказал он про себя, поддавшись вперед к губам Марии, которая беспомощно стонала, прося о большем.***
Лоуренс не мог без боли смотреть на четыре прекрасных дитя и любящую жену, которая грустила из-за отсутствия своего мужа. Лоуренс не мог без боли смотреть, как почти каждый день Александр открывает дверь перед молодой девушкой, которая каждый раз ехидно улыбается, и ведет ее в кровать, где еще несколько недель назад спал со своей женой. А потом пришло письмо, и все стало только хуже. Самым первым, кто его прочитал был Джон. Ему было страшно за будущее Александра, за будущее его семьи. Он наблюдал, как Гамильтон ссорится с Марией, Джон надеялся, что после этого Алекс наконец опомнится, оттолкнет от себя эту женщину, будет молить у Элайзы прощение. Однако Александр согласился платить Джеймсу Рейнолдсу. Он подписал себе смертный приговор. Икар медленно стал приближаться к солнцу, даже не понимая, что скоро его крылья сгорят.***
Шесть лет. Прошло шесть мучительных лет. Много чего изменилось в жизни каждого члена семьи Гамильтон. Однако главное событие еще не вышло на сцену, где он предстанет перед народом с большим триумфом Александр сидел в своем кабинете, на столе перед ним лежал текст, где его обвиняют в воровстве государственных денег. Он потер глаза, пытаясь привести себя в чувство. В последние дни он очень плохо спал, а это событие только сильней выбило его из колеи. В комнате горела одна единственная свеча, однако ее было достаточно, чтобы Алекс мог спокойно читать и писать. Гамильтон отодвинул от себя ненужные бумаги и взял в руку перо и чистый лист. На секунду он замер. Правильно ли он все делает? Может стоит остановиться, исправить все по-другому? Нет, другого выхода нет. На листе каллиграфическим почерком появилось заглавие «Памфлет» — Пожалуйста, не надо, Алекс. Просто оставь все как есть. Однако Гамильтон ничего не слышал. Единственный человек, который мог его остановить давно умер. Александр продолжил писать.***
Стояло ужасно знойное лето. Пятнадцатилетний Филип плавился от жары в своей комнате. Лето уже началось, однако все дети в их колледже все еще продолжали учебу. Медленно мальчик, слишком уставший от постоянных занятий, проваливался в дрему, когда его разбудил слишком громкий стук в дверь, который не прекращался. На пороге своей комнаты Филип встретил своего младшего брата Александра, который учился вместе с ним. Тот с ужасом смотрел на него, в своих дрожащих руках мальчишка держал утреннюю газету, где большими буквами в заглавии было написано «САМЫЙ КРУПНЫЙ СЕКС СКАНДАЛ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ АМЕРИКИ». Филип выхватил бумагу из рук младшего брата и быстро пробежался глазами по строкам. Впервые он не мог понять текст, парень раз за разом перечитывал статью, однако смысл ускальзывал от него. Он почувствовал, как крепкие руки его ангела хранителя обняли его, пытаясь успокоить. Филип сам не понял, как начал плакать. — Папа… — только и смог произнести он.***
— Что ты наделал? Боже, что же ты наделал? — Лоуренс летал из стороны в сторону, громко бормоча слова молитвы себе под нос. В доме Гамильтонов стояла пугающая тишина. Александр сидел в гостиной, сложив руки вместе, желая вернуть время назад. Элайза заперлась в***
Со временем все скандалы стихают, на смену им приходят новые, и все забывается. Однако человеческое сердце устроено так, что оно запоминает все самое плохое, оставляя хорошие события где-то глубоко внутри, делая их совершенно незаметными. Черным отпечатком действия Александра остались на сердцах людей, которые любили его, которых любил он. Лоуренс как всегда следовал повсюду за Филипом, пытаясь сдерживать вспыльчивого юношу от необдуманных поступков. За все свое существование призраком Джон понял, что на самом деле он не способен ни на что. Только наблюдать и ждать. Ждать и надеяться, что он встретится с друзьями, любимыми как можно позже. Филип уже давно не видел его, не слышал. И, казалось, он даже забыл про существование своего «ангела хранителя». Лоуренс не был никаким ангелом, он даже человеком то не был. Абсолютно бесполезный, ненужный. Мысли, которые посещали его еще при жизни, снова начали появляться в его голове. Зачем я существую?***
Филип ворвался в театр в поисках человека, который оскорбил его отца и его фамилию. Представление уже давно шло, и он наверняка мешал всем своим присутствием, однако ему действительно было безразлично. Его глаза застелила пелена***
Пришло время дуэли. Филип стоял напротив Джорджа, проверяя свой пистолет, рядом притаился Джон, которого не видела ни единая душа. — Дуэль начнется после того, как мы досчитаем до десяти, — прокричал Филип и повернулся к своему сопернику спиной. Тот лишь фыркнул и повторил действия парня. Раз. Сердце Филипа отбивало бешеный ритм. Громкий стук заглушал все посторонние звуки. Бам… бам… бам… Два. Филип уже жалел, что он не сказал своему отцу, как он боится этой дуэли. «Это в прошлом, — твердило подсознание, — сосредоточься на сейчас». Три. Я люблю тебя, мама. Я люблю вас, Анджелика, Алекс, Джейми, Джон, Вильям, малышка Элайза. Я люблю тебя, папа. Четыре. Под его ногой хрустнула ветка. Филип слегка дернулся, но продолжил считать. Пять. Юноша, который сейчас ощущал себя беззащитным мальчишкой, медленно принялся поднимать свою руку к небу. Как же хотелось поскорее с этим покончить. Шесть. Помоги мне, мой Ангел. Лоуренс стоял за спиной Филипа. Он закрывал собой этого, безусловно, еще ребенка. Джону захотелось стать живым — из плоти и крови, чтобы защитить дитя от всех бед этого мира. Семь. Послышался выстрел. Струсивший Джордж, смотрел как по пиджаку подстреленного им Филипа расплывается красное пятно крови. Он не досчитал до десяти, он нарушил правила дуэли. Но свидетелей нет. Филипп обессиленно упал на землю. Чтобы было легче дышать, он, страдая от безумной боли, перевернулся на спину. В глаза тут же ударил яркий свет. На улице стоял дивный день. Парень почувствовал, как к его щеке прикоснулось что-то теплое. — Ангел хранитель, ты со мной. Пожалуйста, не оставляй меня. — Я никогда не оставлю тебя, обещаю, — прошептал Джон. Филипа доставили к ближайшему медику, где его наконец осмотрели. Его рана заражена, а состояние было крайне плохое. Доктор установил, что парню осталось несколько минут жизни. Филип смог продержаться полчаса. Самые долгие полчаса его жизни. Он был абсолютно один, наедине с разрушающими мыслями, лежащий в луже собственной крови, которую никак не могли остановить. Парень винил себя, что это он ошибся со счетом. Он не мог так подвести отца. Он боялся оставлять свою маму. Филипу было больно, и только что-то теплое, гладящее его по голове, помогало ему не закрыть глаза. Первым приехал отец. Он плакал. Филип не мог смотреть на такого измученного, слабого папу. Он не мог перестать извиняться. Александр склонился над своим сыном, он держал его за руку и молил всех богов, чтобы тот остался в живых. Он был готов отдать свою жизнь, лишь бы Филип продолжал радостно улыбаться и хвастаться своими стихотворениями. Элайза бежала настолько быстро, насколько ей позволяло платье и тугой корсет. Она не могла поверить в случившееся. Перед ней лежал ее окровавленный сын, который выглядел слишком ужасно. Она просила богов оставить ее сына в живых, но сама не верила, что это возможно. Элизабет подложила свои руки под голову Филипа, чтобы тому было удобнее и легче лежать. Его пульс был слишком медленным, казалось, что она слышала только размеренное, тихое биение сердца своего сына. Филип пытался заговорить, но это получалось у него с большим трудом. — Мам, помнишь мы играли на пианино? Ты клала свои руки на мои, и мы наслаждались приятными звуками. Я всегда менял мелодию. Элайза гладила своего сына, ее слезы капали на его окровавленную рубашку. Женщина сквозь тихие всхлипы запела на французском. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… — Филип подхватили свою маму, начиная считать с самого начала, когда она уже была на середине. — Семь, восемь, девять… — Семь, восемь, девять. — Молодец, — Элайза улыбнулась, поцеловала сына в лоб, и продолжила незамысловатую песенку. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… — Раз, два, три… — Семь, восемь, девять. Тишина. Оглушающая тишина. Элайза больше не слышала ничего. — Семь, восемь, девять Тишина. — Семь, восемь. Комнату заполнил душераздирающий крик матери, которая только что лишилась своего сына. Лоуренс наблюдал, стоя чуть позади Александра. Ему было плохо, но он даже представить себе не мог, что чувствовали родители в то мгновение. Джон отвернулся от семьи Гамильтон. Он смотрел в пустоту, ему надо было успокоиться. — Что… что произошло? — послышался тихий голос Филипа. Лоуренс взглянул направо, рядом с ним стоял призрак мальчишки. Он хотел шагнуть в сторону стола, на котором лежало его мертвое тело, однако Джон перегородил ему путь. — Не смотри, Филип, не надо. — Но… — Поверь лучше не смотреть. Однако Филип не был бы Филипом, если бы слушал все, что ему говорят. Парень подошел к родителям и тут же со страхом отпрянул назад. Его тело выглядело совершенно неестественно. Похожие на стеклянные, глаза были широко открыты, с холодной пустотой они смотрели в никуда. Лоуренс подошел к парню и притянул его к себе. Столько лет он пытался оберегать его, но все равно так и не смог ничего сделать. И так все свое существование. Бесполезный. — Прости. Ничтожный. — Прости меня. Никчемный.***
Лоуренс не понимал, почему он еще не исчез. Не отправился на небеса или в ад. Филип еще долго прощался со своими родителями, хотя те даже не замечали его, Джон отчетливо видел боль в юношеских глазах. Мальчик прощался со своими братьями и сестрами, он молился о светлой и счастливой жизни для них. И почти сразу после того, как он сказал последнее пока, Филип исчез. Однако Джон оставался на этой земле, и он совершенно не понимал почему. Он устал и просто хотел хорошо отдохнуть. Узнать наконец что такое покой. Однако на все его вопросы, пожалуй, ни у кого не было ответа. Мы не в состоянии понять бо́льшую часть этого мира, мы надеемся, что наши потомки смогут дойти до правды. Но это будет настоящим чудом, если все эти желания исполнятся. После того как Филип покинул жизнь семьи Гамильтона, они переезжают подальше от прошлого, от плохих воспоминаний. Александр впервые начинает ходить в церковь. Он молится за Филипа, за свою старшую дочь, которая после смерти брата совсем перестала понимать реальность. И впервые ему кажется, что время наконец замедлило свой шаг. Он больше не несется вперед в неизвестность. Александр отдыхает за все года ежедневных сражений. Он подолгу сидит в саду, рассматривая такие красивые цветы, наконец он перестал работать. Почему он раньше не замечал их красоту? Почему он сделал это так поздно? В его груди горело желание рассказать обо всех замечательных растениях сыну, который так сильно любил природу. Она вдохновляла его, и теперь Александр наконец понял это.***
Стоял теплый летний день. В саду все благоухало, цветы только начали цвести. Александр сидел на лавочке около небольшого озера. Он любил сюда приходить, здесь никогда не было людей. Гамильтон забывался в своих мыслях, разглядывая спокойную водную гладь. Сейчас Александр задумался о своей жизни. Откуда он начал, где находится сейчас. Через что ему пришлось пройти, через что он сам себя провел. Неожиданно его мысли остановились на человеке, которого он так отчаянно пытался забыть. Он снова вспомнил ту любовь, которая так и не отпустила мужчину за столько лет его жизни. Человек, который всегда был рядом. Человек, который любил его сильнее всего на свете. Человек, который знал его лучше всех. Человек, который покинул его… Лоуренс. Его милый Джон. Джеки. — Здесь действительно красиво, — послышался такой мягкий родной голос совсем рядом. Александр повернул голову направо и увидел Джона, который сидел совсем рядом, так близко. Его глаза были наполнены грустью, руки мирно покоились на коленях. Он казался по настоящему живым. Гамильтон попытался дотронуться до щеки Джона, однако не так и не смог прикоснуться, рука прошла сквозь тело, рассекая воздух. — Я все еще мертв, Александр. — Я так давно тебя не видел. Боже, я так скучал. Лоуренс поднялся со скамьи и прошелся немного по тропе, ведущей в сторону леса. — Пошли со мной. Алекс молча, что было теперь самой обыденной вещью, встал и последовал за ним. Они шли недолго, пока не оказались на небольшой опушке. Ветер тихо шелестел листьями деревьев, солнце светило сквозь ветки, приятно согревая. Лоуренс аккуратно присел на траву, подзывая Алекса к себе. Когда Гамильтон оказался рядом, Джон положил свою голову на его плечо. Мужчина почувствовал легкое прикосновение, его сердце в груди забилось слегка быстрее. — Помнишь, как мы сбегали от слишком шумных солдатов в лес и подолгу сидели там также как сейчас? Ты всегда рассказывал мне увлекательные истории, а я мечтал чтобы это длилось вечно, — начал говорить Лоуренс. Он выдергивал по травинке из земли, а потом бросал их обратно. Он хотел так сделать, но не мог. — Ты засыпал на самых интересных моментах, и я давал тебе поспать. Ты всегда выглядел уставшим, — тихо посмеялся Алекс. — Кто бы говорил, — подхватили его смех Джон, но почти сразу его лицо снова приняло серьезное выражение, — мы были так счастливы. — Джеки, — Алекс хотел что-то сказать, но его перебили. — Прости меня, я все время был рядом, но не мог помочь. Как всегда бесполезный, — он повернул свое лицо в сторону собеседника, — прости. — Знаешь, я верил, что ты всегда со мной. Я надеялся на это еще с того дня, как Филип рассказал о своем ангеле хранителе. И он прав, ты действительно наш ангел хранитель. — Но я не смог спасти его, — по щеке Джона скатилась слеза, — Я не смог уберечь тебя, — парень прижался к Александру, он так хотел по настоящему ощутить прикосновения любимого. Лоуренс снова принялся извиняться. Гамильтон гладил его по голове, пытаясь успокоить. Джон все еще был двадцати семилетним мальчишкой, который так и не узнает, что такое жизнь. Он считал себя бесполезным и никому ненужным. Александр знал, что это не так. Мы проживаем наши жизни, считая, что такие же как все. Обычные. Простые. И самое важное становится для нас незаметным. Вокруг нас есть люди, для которых мы являемся центром вселенной. Для них мы есть мы. Настоящие, живые, оригинальные, удивительные. И для Александра Лоуренс был как раз таким человеком. Да, Гамильтон в своей жизни сделал много ужасных вещей, он разрушил все, что любил, он все испортил. Но любовь его Джона, что всегда окружала его, помогала двигаться дальше. Александр Гамильтон был единственным, кто должен извиняться. Джон Лоуренс был единственным, кого должны любить. Однако этот мир слишком сложен для нашего понимания. Некоторые из нас получают слишком многое, некоторые не получают ничего. Нам остается только жить, радоваться каждому дню и пытаться изменить все к лучшему. Они еще долго сидели на опушке, бок о бок, наслаждаясь каждой секундой, проведенной друг с другом. Небо уже окрасилось в багровый цвет, день подходил к концу. — Я так хотел исчезнуть. Я совершенно не понимал, почему я все еще здесь, — неожиданно начал говорить Джон, — но сейчас я чувствую, что мое время действительно подошло к концу. И мне страшно. Мне страшно, потому что я не хочу оставлять тебя одного. Алекс, пообещай мне, пообещай, что все исправишь. Извинись перед Элайзой, она тебя любит, ты даже не представляешь как. Напиши Анджелике как в прежние времена, как когда-то уже писал ей. Проводи все свое свободное время с детьми. Им так не хватает тебя. — Обещаю. Но пообещай кое-что взамен, хорошо? — Лоуренс кивнул, — Обещай, что дождешься меня. Я обязательно найду тебя. Мы снова будем вместе, хорошо? — Хорошо, — улыбнулся Джон. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Ветер того вечера унес с собой всю печаль Джона Лоуренса. Он закрыл глаза, вздохнул и впервые за столько лет почувствовал, как воздух наполняет его легкие. Он наконец смог отпустить Александра, он отпустил его, чтобы когда-нибудь снова встретить его. Вечером того дня Александр получил первое письмо от своего старого друга. Время начало свой отсчет, совсем скоро, Гамильтон верит в это, он снова будет вместе со своими друзьями, со своей матерью, с сыном. С его дорогим Джоном.***
Молодой парень сидел в центральном парке Нью-Йорка. Здесь как всегда было шумно и людно, однако ему это не мешало. Он сел около большого дерева, откуда открывался прекрасный вид на природу на фоне городских многоэтажек. Он достал холст, краски и кисточки и, ведомый вдохновением, принялся рисовать. — Извините, — окликнул его кто-то, когда он почти дописал свою картину, — Я проходил мимо и не смог не остановиться. Мне показалось, что я обязан сказать, что это самое прекрасное, что видел в своей жизни. Парень обернулся назад и заметил мужчину, который смотрел на него. На секунду лицо того приняло серьезное выражение, а потом снова расплылось в улыбке. — А нет, я ошибся. Вы — самое прекрасное, что я видел в своей жизни. Парень почувствовал, как его щеки пылают от смущения. Он никогда не попадал в такие ситуации, поэтому сейчас совсем не понимал, что ему следует ответить. — Вы не часто получаете комплименты? — с удивлением спросил мужчина, — Что же, я намерен это исправить, — он протянул свою руку в приветственном жесте, — Александр Гамильтон. — Джон Лоуренс, — ответил все еще смущенный парень. — Позвольте пригласить вас в бар на баночку пива. Джон хихикнул. Этот мужчина говорил так, будто жил в 16 веке. Ему захотелось подыграть незнакомцу. — Позволяю, но перед этим я должен попросить вас сопроводить меня до дома, чтобы я смог оставить там свои художественные принадлежности. Будет очень печально, если я, будучи в опьяненном состоянии, оставлю их где-нибудь. — С удовольствием. Их совместная история только начинается, они наконец могут быть вместе. И, поверьте мне, они будут счастливы.