Природа и любовь

Скажи, что лучше, что полней Природы чистых наслаждений? (П.И. Чайковский)

      — Я не помешаю? — Юдзу робко заглянула на крытую террасу для приготовления барбекю.       Мэй пошевелила дрова в мангале, чтобы прогорали равномернее, обернулась, посмотрела на сводную сестру и «почти-улыбнулась»:       — Ну что ты, конечно, нет. Иди сюда.       От этих, на первый взгляд, простых и незатейливых слов лицо Юдзу озарилось неподдельной радостью. В кои веки раз Мэй отреагировала на нее не холодно-сдержанно, а… нормально. По-человечески. Лишь этого оказалось достаточно, чтобы сделать Юдзу счастливой «здесь и сейчас». Заливаясь румянцем и стесняясь этого, она подошла и встала рядом с сестренкой; поморщившись от невзначай попавшей в нос струйки дыма, взглянула на огонь:       — А не лучше было воспользоваться готовым углем?       Мэй покачала головой:       — Ни в коем случае. Готовый уголь — это для дилетантов, профессионалы используют только дрова. Это, конечно, дольше, но зато и вкус у мяса получается совсем другой.       Юдзу отвела взгляд от полыхающих поленьев, слегка приподняла брови:       — Так ты в этом профессионал?       — Ну… — Мэй чуть призадумалась, — знаешь, если и есть область кулинарии, в которой я могу назвать себя экспертом — так это приготовление мяса на углях. В детстве я частенько приезжала сюда с отцом и наблюдала, как он готовит. Меня завораживало пламя в мангале, то, как дрова превращаются в рдеющие угли, и как мясо шипит на решетке, истекая соком и распространяя по округе смертоубийственный аромат… Так, наблюдая, и сама научилась мало-помалу.       На террасе вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев.       Описываемые события происходили в небольшом загородном доме в нескольких часах езды от Токио. Этот домик в национальном стиле на берегу крошечного поросшего камышом озерца принадлежал уже то ли третьему, то ли четвертому поколению семьи Айхара. Юдзу и Мэй прибыли сюда пару дней назад вместе с родителями; согласно первоначальному плану предполагалось, что семейство проведет здесь неделю или около того, наслаждаясь природой и пытаясь прочистить легкие от пыльного загазованного воздуха мегаполиса.       Увы, суровая правда жизни вмешалась и внесла свои коррективы, лишний раз доказывая всю тщетность и зыбкость человеческих намерений. Раздавшийся на следующий же день телефонный звонок вынудил отца семейства поспешно собраться и отбыть обратно в город по каким-то неотложным делам; его жена справедливо рассудила, что «нехорошо оставлять мужа одного, а девочки уже взрослые», и уехала вместе с ним, пообещав вернуться за дочерьми к концу недели.       Разумеется, была дана целая туча инструкций, как предписывающего, так и запрещающего характера; Юдзу, помимо прочего, получила от мамы особое указание: «Не морить сестру голодом». Айхара-старшая пообещала, и в первый же вечер, что они остались одни, вознамерилась приготовить рамен, но, к вящему удивлению, была остановлена младшей сестрой.       — Юдзу, — сказала та, глядя на нее своими «невероятными-цвета-космоса» глазами, — ты столько раз баловала меня блюдами своего приготовления… Похоже, сегодня тот случай, когда я могу ответить тебе тем же. Ужин нынче готовлю я, — и не сводила с сестры невозмутимого взгляда, пока та, поперхнувшись от изумления чаем, пыталась откашляться.       Вот так и получилось, что этим теплым летним вечером Мэй стояла у мангала в ожидании, пока прогорят дрова, а Юдзу составляла ей компанию. Обе девушки зачарованно смотрели на огонь. Вокруг было тихо — так, как может быть только вдали от города: ни привычного жителям мегаполиса шума машин, ни гомона толпы, — лишь ненавязчивый стрекот цикад разливался в вечернем, напоенном травяным ароматом воздухе.       «Как же волшебно. И… — Юдзу искоса взглянула на сестренку, — романтично…»       Она покраснела, вдруг осознав, что с того самого момента, как зашла на террасу, испытывает сильнейшее желание взять Мэй за руку, или хотя бы просто дотронуться. Ощутить столь необходимое с некоторых пор тепло. Но она не смела. Боялась. Боялась, что Мэй оттолкнет ее, и эта царящая вокруг атмосфера сказки, чарующая, но такая хрупкая, будет безнадежно разрушена.       Но сегодня, похоже, что-то сдвинулось в самых основаниях мира, потому что Мэй вдруг шагнула ближе к своей старшенькой, соприкоснувшись с ней плечами. Сердце Юдзу пропустило удар.       А в следующий миг глава учсовета академии Айхара превзошла сама себя и заставила сестренку усомниться в реальности происходящего:       — Юдзу, — сказала она негромко, — в холодильнике есть пиво… Не принесешь нам пару бутылочек?       Та уставилась на сестру во все глаза, от предельного удивления едва не лишившись дара речи. Вероятность услышать нечто подобное от «образца для подражания всей школы» была лишь немногим выше вероятности встретить марсианина на улицах Токио, но… факт оставался фактом, слуховыми галлюцинациями Юдзу до сих пор не страдала, значит — Мэй сказала то, что сказала.       — Мэээй… — протянула старшая, смотря на ту с некоторой опаской, — а это точно ты? Тебя не похитили пришельцы, заменив репликантом?       И снова эта «почти-улыбка» в ответ:       — Я — это я, не сомневайся, — младшая помолчала, — Юдзу, я понимаю. Мой образ действий сейчас несколько отличается от привычного тебе, но… с этим домом связаны самые светлые воспоминания из моего детства, а если быть до конца честной, то этот дом и есть мое детство. Только здесь я и могу вновь ощутить себя беззаботной дошкольницей, а не наследницей семьи Айхара с огромным грузом ответственности на плечах. Лишь здесь я и могу быть… — Мэй запнулась.       -…можешь быть…? — Юдзу вопросительно смотрела на нее, ожидая окончания фразы.       — Да неважно, — Мэй снова пошевелила поленья кочергой, подняв в воздух рой огненных стремительно гаснущих искр.       Юдзу не стала настаивать на ответе, но ее не покидало впечатление, что в полном варианте фраза младшей сестренки должна была прозвучать так: «Лишь здесь я могу быть собой». И — это вселяло великие надежды. Если «Мэй-настоящая» именно такова — открытая, человечная, даже допускающая нарушение кое-каких правил, — Юдзу обязательно найдет способ помочь ей быть собой не только во время кратких визитов в загородную резиденцию, но — всегда…       «Мэй-настоящая» тем временем вновь нарушила тишину не совсем типичной для «Мэй-какая-она-обычно» репликой:       — Юдзу, ну будь человеком, принеси пиво, а?       — Слушаюсь, о моя королева! — в тон ей ответила старшая, с явным сожалением разорвала тактильный контакт их плечей и направилась в сторону дома, чтобы вскоре вернуться с двумя бутылочками «Миллера», — прошу!       Девушки синхронно скрутили пробки с горлышек.       — Ну, за хороший отдых! — стекло звякнуло о стекло. — И чтобы мясо получилось вкусным.       — Вот в этом я даже не сомневаюсь. Если моя младшая сестра что-то делает, она делает это хорошо.       Юдзу глотнула прохладного чуть горьковатого напитка. Искоса взглянула на младшенькую. От вида Мэй, тянущей пиво из горлышка, перехватило дух. Айхара-старшая без преувеличения пребывала на седьмом небе; для полного же счастья не хватало лишь одного…       «Как бы мне снова прикоснуться к ней? И сделать это по возможности естественно?»       Юдзу находилась в процессе решения этой непростой задачи, когда произошло очередное за этот вечер чудо. Рука сестренки вдруг легла ей на талию, заставив вздрогнуть, а затем Мэй притянула ее к себе, настолько тесно, что Юдзу могла чувствовать ритм сердцебиения своей младшенькой. Ее собственное сердце в этот момент, казалось, пребывало где-то отдельно от своей обладательницы, едва не останавливаясь от ощущения сладостной дрожи. Замирая от собственной смелости, она обняла сестренку в ответ и прижалась щекой к ее плечу.       «Слишком хорошо, чтобы быть правдой», — мысли Юдзу сбивались и смешивались, но доминировала именно эта.       Да, если бы ей еще сегодня утром кто-нибудь сказал, что вечером они с Мэй будут держать друг друга в нежнейших объятиях, любуясь огнем в мангале и потягивая пиво — она бы рассмеялась тому человеку в лицо и объявила его сумасшедшим.       Однако… это происходило. Происходило с ними и на самом деле. Юдзу наконец осознала этот факт, а осознав — безоговорочно приняла. Прильнула к сестренке еще крепче и уткнулась носом ей в щеку. В ответ рука Мэй, до того обвивающая ее талию, неспешно скользнула вверх по спине; коснулась шеи самыми кончиками пальцев, вызвав вихрь мурашек по всему телу; нежно очертила контуры ушка; наконец, зарылась в густых волосах. Юдзу, жадно ловя эти абсолютно неземные ощущения, лишь часто-часто и сбивчиво дышала.       Она была так сконцентрирована на прикосновениях, что не услышала, как Мэй тихонько позвала ее по имени, так что той пришлось повторить уже громче:       — Юдзу.       — Д-да?       — В каком это смысле «Если я что-то делаю, то делаю хорошо»?       — Ну… — Юдзу в срочном порядке пришлось мобилизоваться и активизировать мыслительные процессы, — в прямом вообще-то. За что бы ты ни взялась — тебе все удается. Ты все делаешь… великолепно, — на последнем слове румянец залил ее щеки.       — Ах вот как, великолепно, значит, — пристальный взгляд космических глаз, казалось, заглядывал прямо в сердце и душу, — ну и например? Что же именно я делаю ве-ли-ко-леп-но? — она растянула последнее слово, будто бы намеренно.       Румянец на щеках Юдзу перешел в активные наступательные действия и захватил территорию ушей. Отводя взгляд и запинаясь почти на каждом слове, она пробормотала:       — Н-ну… Руков-водишь учсоветом…       — Таааааак, — протянула Мэй, — что еще?       — Е-еще… у-учишься ты тоже… о-отлично…       — И все? — промурлыкала младшая.       Ее собеседница, похоже, окончательно утратила дар речи от происходящего, поскольку в ответ смогла лишь отрицательно качнуть головой.       — Тогда скажи, — Мэй перешла на пониженные тона. Ее ладонь осторожно коснулась щеки старшей сестры, — Юдзу, прошу тебя, скажи это…       И Юдзу, с огромным трудом преодолевая стеснение, пряча глаза и краснея еще больше, хотя казалось, что это уже невозможно, прошептала:       — Ц… Це… Целуешься… — отчаянно смущаясь только что произнесенных слов, она попыталась было опустить голову «куда пониже», но Мэй не позволила ей этого сделать, мягко подхватив за подбородок и вынуждая посмотреть прямо в глаза.       — И…? — прозвучал ее следующий вопрос.       Юдзу понимала, каких слов ждет от нее сестра, и начала собираться с силами, чтобы произнести их, как Мэй неожиданно пришла ей на помощь, дав маленькую передышку:       — Да поставь ты пиво, чего ты в него вцепилась… — и убрала обе бутылочки на очень кстати оказавшийся рядом столик. — Итак?       Эта маленькая пауза пошла Юдзу на пользу, у нее словно открылось второе дыхание, так что она смогла посмотреть прямо в глаза сестренке и твердо сказать:       — И я бы хотела, чтобы ты снова это сделала.       Вот теперь Мэй улыбнулась по-настоящему, а не «почти»:       — Ну наконец-то! Я ждала от тебя этих слов с тех самых пор, как родители уехали. Юдзу…       Аметистовые глаза вдруг оказались настолько близко, что Айхара-старшая могла увидеть в них свое отражение. В следующий момент она слегка ойкнула, потому что сестренка в этот раз начала с игривого укуса в нижнюю губу; но это ощущение из разряда «еще-чуть-чуть-и-будет-больно» тут же забылось. Юдзу почти утратила связь с реальностью, чувствуя, как губы Мэй захватывают ее собственные, гладят, скользят, ласкают; как язык дерзким нарушителем границы проникает на сопредельную территорию и принимается жадно ее исследовать; как пальцы запутываются в волосах, притягивая ближе и не позволяя преждевременно разорвать этот такой желанный для них обеих поцелуй. Когда выдох Мэй стал вдохом Юдзу, она не сдержалась и глухо застонала, принимая в себя частицу своей любимой…       Прервав этот долгий, почти бесконечный поцелуй, Мэй не отпустила сестренку и притянула ее в объятия настолько тесно, насколько могла. Юдзу не возражала и с тихим вздохом прижалась к ее груди.       Две сестры… Нет — две возлюбленные стояли, обнявшись, и смотрели на огонь.       Было совершенно очевидно, что совсем скоро поленья прогорят, превратившись в отменнейшие угли, и настанет пора раскладывать на решетке розовые сочные пласты свинины, которые так и жаждут стать главным блюдом вечерней трапезы.       Но все это — ужин и прочие мелкие бытовые заботы, — будет потом, а пока… Пока Юдзу и Мэй просто стояли рядом и наслаждались чувством, которое наполнило, казалось, каждый их атом.       Одно чувство на двоих.       Оно больше, чем сама Вселенная, но две «больше-чем-сестры» пока не готовы озвучить его друг перед другом. Впрочем, внутри себя они уже давно все поняли.       Имя этому чувству — ___________________.       Не будем пока его озвучивать и мы, хорошо?