Тишина этой ночью звучит угрожающе. На границе не существует такого понятия, как «мир», есть только временное затишье, готовое в любой момент превратиться в бурю. Кажется, одни дежурные бодрствуют на своём посту — их негромкие разговоры тают в промозглом воздухе вместе с дымом от тлеющих сигарет. До рассвета остаётся несколько бесконечно долгих часов, которые надо спокойно пережить, прежде чем проснутся все остальные на базе. И тогда, возможно, наконец отоспаться после дежурства. Если повезёт. Едва ли они догадываются, что кто-то ещё может находится сейчас не в регламентированной уставом кровати по собственной воле. Однако, всеобщий покой лишь кажется таковым.
Джунхи тонко вскрикивает, когда скотч с его рта резко срывают, и жадно дышит, оглядывая комнату для допросов, где ему давно знаком каждый угол. Он сотни раз бывал здесь по долгу службы, но в качестве жертвы — никогда ранее. Крепко привинченный к полу железный стул и наручники, намертво фиксирующие запястья на столе с обеих сторон, оставляют мало свободы для лишних телодвижений. Он пару раз на пробу дёргает сжатые в кулаки руки и понимает, что попал. Причём серьёзно.
— Даже не пытайся, — младший лейтенант Кан недобро улыбается ему с места дознавателя.
— Чан-и, что за шутки? — Джунхи неуверенно смеётся, щурясь на тусклый свет от единственной лампочки под потолком.
— Весело, правда? — блеск в глазах Ючана не предвещает ничего хорошего. Он нервно теребит пальцами пуговицу на кителе — в тесном, изолированном от внешнего мира помещении кажется чертовски душно. — А ведь я до последнего хотел верить вам, капитан.
— Не понимаю, о чём ты, — качает головой Джунхи, внутренне сжимаясь от страха под тяжёлым взглядом подчинённого.
— Кто бы мог подумать, — в голосе Ючана звенит сталь, — что человек, который всегда был для меня примером для подражания, окажется ещё одним шпионом с севера.
— Но как... — Джунхи захлёбывается невысказанным вопросом, потому что Ючан перегибается через стол, хватается за ворот помятой рубашки и вкрадчиво шепчет ему прямо в ухо.
— Я знал, что нельзя быть настолько идеальным.
Безупречный послужной список, прекрасная репутация, ни одного проваленного задания — капитан Пак и правда был на удивление образцовым военнослужащим. И всё это могло перечеркнуть только одно "но".
— Вы же боитесь боли, правда? Вопили как сучка, когда получали наказание за проигрыш в карты, — пальцы лейтенанта аккуратно расстегивают чужую рубашку, — я специально не рассказал никому, чтобы самолично выбить из вас признание во всех грехах. — Он обхватывает худую шею покрытой мозолями ладонью, сдавливая горло, и весьма зловеще ухмыляется страху в глазах напротив.
— Что бы ты ни сделал, это бессмысленно, — заверяет его Джунхи, старательно скрывая нервозность, которая нет-нет да прорывается дрожью в голосе. Кого-кого, а этого зелёного юнца ему бояться просто смешно.
Ючан, кажется, злится всерьёз, потому что обходит стол, засовывает руку за пояс и взвешивает в ладони служебный пистолет. Когда только спиздить успел? Была у него забавная привычка чуть что складывать пальцы на манер ствола и в шутку (?) угрожать зарвавшимся товарищам, но это...
— Посмотрим, как вы заговорите теперь, капитан.
— Пошёл ты, — Джунхи загадочно щурится и, широко открыв рот, облизывает направленное прямо на него дуло пистолета.
Холодная сталь оставляет во рту неприятный солоноватый привкус, но ради такого спектакля он готов потерпеть. Ючан с еле слышным "блять" созерцает наяву лучший из своих эротических кошмаров. Тесная униформа давит, дышать становится всё труднее, и кто здесь кого поймал с поличным?
— Если хотел меня выебать, можно было просто сказать, а не устраивать цирк на выезде, — язвительно замечает Джунхи, когда его за волосы отдёргивают от (опасного, вообще-то) оружия. Он невольно запрокидывает голову и с вызовом облизывает покрасневшие губы, глядя прямо в глаза смущённому лейтенанту.
— Вот ещё, — Ючан болезненно кривит лицо, пряча дикое желание поддаться на провокации.
"Да он просто дьявол, если создал себе идеальное прикрытие здесь, соблазняя всех без разбора", — внезапная мысль вызывает весьма живописные образы того, что и как капитан Пак мог делать ради собственной безопасности. Даже растрепанный, прикованный к замызганному столу, он выглядит до безобразия прекрасным и харизматичным. Красота, которую хочется сломать и втоптать в грязь.
Годами взращенная субординация не даёт забыть о себе, как бы Ючан ни храбрился. Банально ударить старшего по званию кажется неслыханной дерзостью. Однако пути назад нет, он уже нарушил пару десятков пунктов устава и обязан довести дело до конца. Джунхи так не думает — он предлагает забыть и оторваться "по-взрослому", когда Ючан вытягивает ремень из форменных штанов, звеня тяжёлой стальной бляхой.
— Мечтаете стать звездой местного порно? Тут камеры в каждом углу, — лейтенант Кан догадывается, что видео с записи можно и подтереть, но поддразнить капитана в ответ сам бог велел.
Треск ткани. Джунхи остаётся без рубашки и отчаянно дёргается каждым мускулом, лишь бы избежать холодного прикосновения пряжки ремня, что скользит вниз по позвоночнику. Первый удар отдаётся в ушах пронзительным вскриком, на третий он жалобно скулит, умоляя прекратить. Ситуация не тянет даже на допрос с пристрастием — больше похоже на бессмысленное унижение. Пусть он и догадывается, чем мог заслужить.
— Не нравится? — Ючан для большей убедительности шлёпает ремнём по худой обнажённой груди, — тогда говори.
— Ты ужасен, — стонет Джунхи в перерывах между рваными вздохами. От наручников остаются саднящие красные полосы, да и чёрт с ними. Боль возбуждает его гораздо сильнее, чем пугает.
Заметив эту неожиданную странность, Ючан с садистским удовольствием надавливает на его полувставший член через штаны рукоятью пистолета. Наблюдает за бурной реакцией и многозначительно хмыкает.
— Не думай, что поведусь на твои грязные уловки.
На первый (да и на второй) взгляд, лейтенант Кан выглядит безобидным: у него совершенно детское лицо, смешная чёлка и телосложение неокрепшего подростка. А в глазах мрак бесовский, от которого никакие хвалёные молитвы не спасут. Он словно готов сожрать Джунхи, выпотрошить наизнанку, лишь бы успокоить своих неведомых чудовищ, обитающих в гладко причёсанной голове. А хуже всего то, что Джунхи отнюдь не боится. Ему интересно.
Ючан бьёт снова, не давая себе закрыть глаза или отвести их от искажённого страданием лица его непосредственного начальника. Он совершенно не специально промахивается, отчего разбитые губы начинают яростно кровить. Джунхи облизывает нижнюю губу, смешивая кровь со слюной. Морщится недовольно, умоляя не трогать там, где будет видно всем. А Ючан и не думает, он завороженно смотрит на испачканный острый подбородок ровно за секунду до того, как сам слизывает бурые подтёки. Джунхи понимает — ещё чуть-чуть, и его на полном серьёзе сожрут.
Никто из них не слышит, как бесшумно открывается дверь в допросную. Тихий голос Донхуна кажется подобен тревожной сирене, а он в своем неуместно белом халате — призраку с того света.
— Так как я должен это понимать? — усталый взгляд направлен прицельно на Джунхи, который жмурится, скаля окровавленные зубы в неловкой улыбке.
— Хён, ты не вовремя.
— Не вовремя? Я всего лишь засиделся, разгребая медицинские карты, и решил проверить, какой долбоёб не вырубил здесь свет, — военный врач Ли Донхун трёт переносицу и поправляет очки в тонкой оправе, — кто просил тебя втягивать в свои сомнительные увлечения ни в чём не повинных детей?
Где-то в части про "детей" Джунхи давится невольным смехом, потому что Ючан далеко не настолько невинный, как нравится считать Донхуну. Можно подумать, не он первый заговорил о повышенном интересе капитана к способам пыток и решил во что бы то ни стало докопаться до причины. Докопался, не поспоришь.
— Зайди ко мне, когда приведешь себя в порядок, — эмоции Донхуна сложно прочитать, но тут даже его легкомысленному другу становится очевидно, что он очень не хотел сейчас вот это всё видеть.
— Хоть бы дверь закрыл, — Джунхи укоризненно цокает языком, — тебя это тоже касается, Чан-и, — он благополучно забывает о наручниках и шипит, когда запястья обжигает болью. Какие же бесполезные эти мужчины вокруг, всё надо контролировать самому.
***
Донхун сидит в медицинском кабинете, закопавшись по уши в бумажную работу, заёбанный и недовольный. В пепельнице рядом с недопитым кофе Джунхи насчитывает не менее штук десяти окурков. Многозначительно качает головой и хлопает друга по напряжённой каждым нервом спине.
— Раздевайся давай, — требует тот немногословно и вдавливает недокуренную сигарету в самый центр своеобразного памятника похеренным нервам.
— Вот так сразу? — ёрничает Джунхи, — даже не предложишь мне сходить на свидание или хотя бы чаю? Ладно, ладно, слушаюсь, — он с наигранной покорностью вытряхивает руки из рукавов кителя, потому что Донхун не выглядит настроенным на шутки.
История повторяется который раз: синяков и ссадин на теле Джунхи становится чуть больше, а Донхун молча обрабатывает их с пугающей профессиональной стойкостью. Он снова, как и всегда, не задаёт неудобных вопросов, однако выглядит мрачнее некуда. А ещё дезинфицирует раны немного дольше, чем нужно, заставляя горе-мазохиста извиваться и шипеть сквозь зубы. Когда их негласный ритуал заканчивается, врач снова закуривает и всё же озвучивает измучивший его вопрос.
— Почему из всех людей на базе именно Ючан?
— Потому что мне так захотелось? — Джунхи пробирается к окну и вытаскивает сигарету из чужой пачки. Он всё ещё наполовину голый, а острые очертания худого лица придают ему хищное выражение из-за резких теней в сумрачном помещении. Порой Донхун думает, что совсем не знает этого человека. — А что, хён, ты недоволен?
— Мне бы не хотелось этого видеть, — Донхун даёт понять, что разговор окончен, хотя изнутри его буквально разрывает от ревности и злости на свою слепоту. Если бы он и дальше продолжал подкармливать Ючана витаминками и звать к себе в кабинет на чашку кофе, как скоро тот бы понял его намерения и захотел бы в принципе что-то предпринять? А Джунхи стоит просто шепнуть пару слов, чтобы за ним пошли хоть под трибунал за преступление. Жестоко.
— Ты сам виноват, — капитан Пак вздыхает с искренним сочувствием, выпускает изо рта струю дыма и трёт неожиданно заслезившиеся глаза. К счастью, он не видит, как искажается на мгновение лицо Донхуна.
***
Младший лейтенант Кан сладко спит на своём посту после утомительной бессонной ночи. Его короткие ресницы забавно подрагивают, когда холодные пальцы убирают чёлку со лба, а брови хмурятся, стремясь к двум идеальным прямым. Солнце нещадно светит в лицо, отчего во сне Ючан видит залитую ярким светом фигуру своего капитана, почти ангельский образ из сказок, только крыльев не хватает. Тяжёлые армейские ботинки путаются в высокой траве на месте выжженной полосы на границе, где вместо колючей проволоки синеют заросли полевых цветов, которые Ючан когда-то срывал в родном городке по обочинам. Его настойчиво окликают, оборачиваясь с самой ослепительной на свете улыбкой, и ноги сами несут навстречу распростёртым объятиям. Постоянная тревога медленно растворяется и уходит прочь, но голос звучит всё настойчивее, заставляя разлепить неподъёмные веки.
Обычный Джунхи сомнительно похож на ангела, да и улыбается не так тепло. А ещё непременно устроит выговор для профилактики.
— Что за дела, Чан-и, а если сегодня война?
— Значит, вы останетесь со мной до самой смерти, капитан, — Ючан лукаво щурится, готовясь в любой момент увернуться от пинка или подзатыльника, но Джунхи задумчиво качает головой и кладёт ладонь ему на затылок под фуражкой.
— Просто ужасная перспектива, — жалуется он, внезапно становясь куда серьёзнее и старше на вид, — придётся отдать тебе приказ не умирать.
"Иначе Донхун меня не простит", — трагично добавляет Джунхи про себя, прежде чем задохнуться от неожиданно крепких рук, сжимающих его до хруста в суставах.
