***
Дым забивался в легкие. Вэй Усянь в панике хватался голыми руками за горящие деревянные обломки, слыша, как под грудой упавшего дома еще кто-то кричит. Кажется, и его одежда вспыхнула, но он, будто бы не чувствуя боли, продолжал себя обжигать. — Вэй Ин! Вэй Усянь чертыхнулся. Старый перечник, Лань Цижэнь, получил ранение в ногу, пока отбивался от псов Вэнь. Вэй Ин и сам дрался, своими стараниями уложив с десяток, но когда запах гари стал невыносим, он понял, что его соученики не справлялись с огнём. Кто-то горел заживо. Духовные силы Вэй Усяня были на пределе после того, как он поддерживал щит, контролировал Суйбянь и вливал в старикана духовную энергию. Спасать других пришлось уже своими силами, не уповая на годы тренировок и долгие медитации. — Вэй Ин! Вэй Ин с трудом вытащил тело. Даже не заклинатель — обычный слуга — бездыханно лежал на земле. Кожа покраснела, где-то почернела, правый глаз выгорел, левый смотрел на Вэй Усяня стеклянным взглядом. — Вэй Ин! С трудом поднявшись, Вэй Усянь, хромая, поспешил к Лань Цижэню. Многие адепты уже скрылись, в Облачных Глубинах из здешних обывателей осталось не так-то и много людей. Старого перечника поддерживали два ученика. Кивнув им, Вэй Усянь склонился перед Лань Цижэнем. — Вэй Ин, отправляйся на гору Луаньцзан. Скажи Лань Сичэню, что орден Цишань Вэнь развязал войну. Вэй Усянь на миг оторопел. Насколько бы сильно Лань Цижэнь своим скупым сердцем ни любил племянников, но просить помощь у привеженцев тьмы… Вэй Ин засомневался, а не ударялся ли случаем старикан головой в последнее время. — Вэй Ин всё понял. …Он умчался вперёд, ловко лавируя между ловушками, уворачиваясь от стрел и мечей. Вэй Усянь последний раз с сожалением посмотрел на горящие Облачные Глубины, аккуратные домишки, объятые огнём, закоптевшую, но не потерявшую величественность Стену Послушания, сплюнул и скрылся в тени. Молодой господин Вэй всегда слыл веселым, образованным и находчивым юношей. Он становился серьезным, когда того требовало дело, но в обычное время в компании других молодых учеников он являл собой эталон безобразного нарушителя устоев и порядков Облачных Глубин: слишком громкий, слишком привлекающий к себе внимание, поощряющий совершать мелкие преступления вроде распития алкогольных напитков. Лань Цижэнь всегда был строг с ним, но видел, что Вэй Ин обладал чрезвычайным талантом и умом. Может быть, Лань Цижэню и не удалось годами упорных наказаний и нравоучений выбить из Вэй Ина непокорные и абсурдные мысли, но привить ему уверенную ответственность и силу духа он смог. Может быть, поэтому Вэй Усянь, кое-как перевязав себе раны, мчался так, что из-под его ног выплывали клубы пыли. Не жалея самого себя, он останавливался только испить воды и на короткий сон-медитацию. По прибытию в Илин ни один человек не узнал бы в бледном шатающемся юноше в грязных одеждах ученика Гусу Лань. Белое ханьфу кое-где потемнело от крови, кое-где почернело от грязи и копоти. Вэй Усянь, будь он чуть более отдохнувшим, ощутил бы неприятный запах, исходивший от его тела, но он, казалось, не чувствовал ничего. Боль сковывала его тело вот уже третьи сутки, он постоянно падал, сплевывал кровь, раздирал кожу на ладонях, но раз за разом упорно вставал и шёл дальше. Прибытие в Илин Вэй Усяня даже не обрадовало. Луаньцзан не была достаточно большой горой, но имела крутые подъёмы. Кроме того, над пристанищем братьев Лань висел защитный купол — достаточно мощный, чтобы Вэй Ин даже не имел понятия, как его разбить. Скрипя зубами, он начал подъем, но запнулся и упал уже через несколько чжанов. Тихо зашипев, Вэй Усянь заполз, цепляясь израненными ладонями за сухие корни деревьев, зарываясь пальцами в землю. Он устал. Действительно слишком устал: совсем скоро у него отнялись руки, а ведь до купола было еще столько ли! От бессилия Вэй Усянь подумал, что умей он использовать тёмную силу, ждать, пока накопятся духовные силы, не пришлось бы. — Так-так-так, снова гости? Вэй Усянь прищурился: холодное неясное небо перед глазами расплывалось, а тёмная фигура с неровными очертаниями и вовсе показалась мальчишеской. — Вэни развязали войну, — глухо, едва слыша собственный голос, прошептал Вэй Ин. — Передай Лань Сичэню. Вэй Ин не верил, что мальчик выполнит его просьбу, скорее, посмеется и убежит. Серое небо окончательно потемнело, и Усянь закрыл глаза.***
Первое, что Вэй Ин ощутил — это сухость во рту. С ней пришел треск в голове, заложенность и тянущая боль по всему телу. С трудом разлепив веки, Вэй Ин уткнулся взглядом в тёмное полотнище. Только прищурившись покрасневшими глазами, молодой ученик Гусу Лань понял, что смотрит на неровный потолок пещеры. Он почти мгновенно заснул снова и «очнулся», когда почувствовал влажное касание к своему лицу. Охнув, он увидел размытый силуэт человека перед собой. Вэй Ин плохо что различал в полутьме пещеры, но мог точно сказать, что смотрит на мужчину, протирающего его лоб мокрым лоскутом ткани. Мужчина в тёмных одеждах на миг отвернулся, беря в руки чашу, приподнял Усяня за плечи и влил питательную цедру ему в рот. Сморщившись от кислого привкуса отвара, Вэй Ин с облегчением перевёл дыхание: такой гадостью его однажды отпаивали в Облачных Глубинах. — Лань Сичэнь? — неровным голосом спросил Вэй Ин. — Лань Ванцзи. — Я Вэй Ин, имя в быту — Вэй Усянь. Учитель Лань… — Усянь закашлял. — Сюэ Ян передал послание. Лань Сичэнь уже в пути. Вэй Ин благодарно кивнул и привстал. Голова закружилась, но у него были силы, чтобы принять достойную позу и помедитировать, накапливая духовные силы, чистя меридианы. — Лань Ванцзи, можно?.. — Оставайся, пока не залечишь раны. «Немногословный», — подумал Вэй Ин и оказался прав. На следующий день он смог, наконец, увидеть своих спасителей в лицо. Лань Ванцзи оказался благородным мужем с каменным выражением лица; Вэй Усяню почудилось, что он видит падшее божество — падшее, потому что мужчина носил ханьфу на манер одеяний Гусу Лань, но полностью черных. Даже лента, облегающая лоб, была выткана словно из чёрного шелка. — Вэй Ин благодарит за помощь. — Мгм. И… больше Лань Ванцзи ничего не говорил. Мальчишкой, который сообщил братьям Ланям о полумертвом госте, оказался громкий босяк из Куйджоу. Наглый Сюэ Ян, которому едва исполнилось тринадцать, дерзил и бегал вокруг Второго Нефрита, как надоедливый крольчонок. Лань Ванцзи терпел, но иногда в качестве наказания за мелкое пакостничество заставлял того работать на грядках. Вэй Усянь, по натуре своей достаточно общительный, сразу нашёл с Сюэ Яном общий язык и без зазрения отсутствующей совести выпытал всё, что можно и не можно было: — А-Ян, а где лютые мертвецы, реки крови и жуткие чудовища? — Цзэу-цзюнь бережно относится к людским жизням. Разумеется, у Двух Чёрных Нефритов нет таких марионеток. — Как ты сюда попал? — Пытался ограбить Ханьгуан-цзюня. — Братец-сяо, вас тут много? — Иногда сюда приходят даоцзан Сун и даоцзан Сяо. Даоцзан Сун поспешил в Цинхэ Не, как только Цзэу-цзюнь узнал о бесчинстве Ордена Вэнь, даоцзан Сяо — в Юньмэн Цзян. Внизу есть деревня, но слухи до нее доходят редко, до нас — еще реже. При упоминании Ордена отца Вэй Ина его сердце сжималось. Когда-то давно именно Цзян Фэнмянь спас Вэй Ина, открыв новый путь — путь заклинательства. К счастью или к сожалению, Мадам Юй отрицательно относилась к «пасынку», считая его внебрачным сыном своего мужа. Как бы то ни было, Вэй Ин сам выразил желание учиться в Ордене Гусу Лань, дабы не рушить семью Цзян. Вэй Усянь до сих пор часто бывал в Пристани Лотоса по праздникам, иногда наведываясь и просто так: каким бы зверем ни казался старикан Цижэнь, он с глубоким пониманием относился к чужим проблемам и желанию иметь семью. (Сам Лань Цижэнь имел только ее осколки, разбросанные по миру).***
Ночью Вэй Усяня из медитации вывела чистая мелодия гуциня. Техника Гусу Лань с примесью чего-то, что Вэй Усянь пока не мог разобрать. Выйдя из своей «комнаты», пропитанной запахом лекарственных трав, Вэй Ин даже зябко поёжился от холода. Ночи в Илине куда суровее, чем ласковые вечера в Юньмэн или всего лишь прохладные в Гусу. Тихо бродя по тропинке и искусно избегая ловушек, Вэй Усянь шёл на звук игры, сетуя на то, что у него нет тёплых ханьфу. С последними нотами Вэй Ин ступил на залитую лунным светом поляну: — Прекрасная игра, Ханьгуан-цзюнь! Песнь «Очищения», но середина переделана, ведь так? — Мгм. Чёрный Нефрит подставлял лунному свету своё еще юное лицо, ослепляя красотой случайного незнакомца. Точно небожитель! В Ордене Гусу Лань полно исключительных людей, но человека с такой идеальной внешностью Вэй Усянь встречал впервые в жизни. — Лань Чжань, ты всего на год старше меня, так почему ты такой серьёзный? Светлый взгляд Чёрного Нефрита стал холодным. Цокнув про себя, Вэй Ин поспешил сделать ситуацию еще хуже: — Лань Ванцзи? Ханьгуан-цзюнь? Как мне к тебе обращаться? Шисюн? — Мы не из одного клана, — резко осадили Вэй Усяня. Вэй Ин рассмеялся и улыбнулся — впервые за почти десять дней — весёлой улыбкой: — Ханьгуан-цзюнь, не стоит принимать всё так близко к сердцу. На самом деле я услышал твою игру и вспомнил, что так тебя и не поблагодарил, — сложив руки в церемониальном жесте, Вэй Ин поклонился. — Выражаю признательность за своё спасение. — Мгм. — Мгм. — Мгм? — Ха-ха, Лань Чжань, не будь занудой. Знаешь ли, в твоём бывшем клане в девять ложатся спать, а ты до сих и глаз не сомкнул. Скоро закричат первые петухи, идём спать. Закатить глаза Лань Ванцзи помешали только правила приличия.***
Глубокая мелодия в эту ночь поднимала не только заклинателей на бой — павшие собратья, гребя толщу земли костяными пальцами, выползали на свет, яростно шипя, призывая других мертвых восстать из своих могил. Вэй Усянь впервые поразился такой чудотворной и чудовищной картиной одновременно. Продолжая стоять за спиной Лань Ванцзи, он держал наготове талисманы, одни — против Вэней, другие — против прытких лютых мертвецов. — А Сюэ Ян говорил: вы не используете марионеток. — У всех бывают плохие времена. Вэй Ин рассмеялся. Тонкий страх перед битвой повышал адреналин в его крови, тело было напряженным как натянутая пружина, но голова, напротив, казалась на редкость чистой. — Вэй Ин, почему ты не ушел? — Лань Чжань, все отступили, потому что считают, что ты справишься сам. А вдруг тебе понадобится помощь? По потемневшему лицу Ханьгуан-цзюня скользнула очевидная мысль «От тебя? Помощь?». В самом-то деле Лань Ванцзи понимал, что его просто-напросто боялись. — Вэй Ин, ты сильный заклинатель, но если я потеряю контроль… Вэй Усянь его перебил: — То я тебя спасу. Вот почему я здесь! — Ты невыносим. — Не будь занудой. — Убожество. — Убожество будет, если мы проиграем этот бой. Нас двое, а псов Вэнь больше сотни. Ханьгуан-цзюнь покачал головой и смирился: — Прикрываем друг другу спины.***
-Лань Чжа-а-а-ань, ну Лань Чжа-а-ань, не занудствуй хоть раз. Ханьгуан-цзюнь остался сидеть с непоколебимо-независимым лицом, белым, как первые снега. — Праздник в Гусу Лань обещает быть весёлым… не таким весёлым, как принято у нормальных людей, но шиди сказали, что намечается что-то интересное. Пойдём! Даоцзаны Сяо и Сун пойдут. Цзэу-цзюнь за спиной Вэй Усяня тихо рассмеялся и мягко сказал: — Молодой господин Вэй, Лань Ванцзи не любит шумные мероприятия. К тому же, наш путь тьмы вызывает у многих заклинателей смешанные, зачастую отрицательные эмоции. Смысла нам появляться в доме, из которого мы ушли десяток лет назад, нет. Вэй Усянь вздохнул, оттряхнул свои похоронные белые одежды и, потрепав по волосам надувшегося от завываний приятеля Сюэ Яна, твёрдо и уверенно сказал: — Раз вы не хотите отмечать победу на войне в Ордене Гусу Лань или Юньмэн Цзян, то мы отметим ее здесь. Надо только пробраться в посёлок Цайи и тайком от старикана купить несколько кувшинов «Улыбки Императора». Лань Сичэнь улыбнулся шире, а Ханьгуан-цзюнь, отбросив груз вдалбливаемых в него с младенчества правил, впервые в жизни по-человечески нормально закатил глаза.