Отец запретил

      Плескающееся в небольшом бокале виски комнатной температуры, только этот напиток и разбавлял скучную и невыразительную атмосферу ночного клуба и его заурядную компанию, что от типичности поступков вызывала на губах Ульяна лёгкую улыбку, сам он был только слегка пьян и находился в лёгкой эйфории в отличие от напившегося в стельку Руслана, что вешался на Белослава, приставал к кому только мог, и целью оказался младший брат из всей этой тройки, тот в свою очередь выпивший несколько бутылок, хотя по нему и не скажешь. Твёрдо стоя на ногах и придерживая неумеющего пить брата, закинув его руку на своё плечо, он ввалил этого накаченного медведя себе на плечи, сам украинец, удивлялсь, как у такого хрупкого белоруса получилось поднять русского с дивана и при этом сохранять добродушную улыбку на губах. — Ульян, ты идёшь?       Эта уникальная манера брата, когда он спрашивает — слегка надувать нижнюю губу и приподнимать одну бровь, как не раз подмечал сам украинец, Белослав был миловидным и с виду совсем не в силах постоять за себя, но обложки порой обманчивы, и Бел не стал исключением. Усмехнувшись, голубоглазый славянин проговорил: — Иди сам, ты ведь справишься с мишкой Гамми? Я хочу ещё немного расслабиться, но не переживай, я не напьюсь в подражание Русе.       Лёгкая ухмылка на губах Бела и он, неспешно кивая, поволок старшего брата домой.       Ароматный напиток обжигал горло и согревал изнутри, пробивая тепло наружу и выливая его на щёки, приображаясь помутнением в глазах, напряжённые плечи расслабились и по всему телу растеклась тягучая истома.       Откинув голову назад на мягкий диванчик, одной рукой массируя усталые глаза, а другой придерживая всё тот же бокал с виски, он наслаждался прохладным ветерочком ночных улиц, что неспешно проникал через форточку над его головой, безусловно он считал идею выпить и потеряться до утра неплохой, но в кармане осталось только пару гривен, а в наше время хорошую выпивку за это не купишь. Удрученно промурчав, как чем-то недовольный кот, дёрнул голову вправо, и его глаза замерли на знакомой расслабленной фигуре, в паре метров от него на диванчике восседал немец в самом тёмном углу, что при другом ракурсе его можно было и не заметить. Так же ухмыляясь закинув ногу на ногу, он пронзал всех своим ледяным, но азартным взглядом, казалось, подойди и можно услышать урчание, кожанная чёрная куртка переливалась в свете неонов, его неизменные берцы и перчатки для байка, наверняка его скоростная девочка припаркована возле клуба, но самый главный атрибут, который постоянно красовался на его шее и даже после загадочного исчезновения оставил после себя следы, отсутствывал, не поблёскивая железом в свете.       Парень не мог упустить такую возможность, прихватив свой почти допитый бокал, неспешно направился к Детриху, столики мелькали перед глазами, оставаясь за спиной юного парня. Незавязаные до конца кроссовки, небрежные джинсы и любимая чёрная толстовка. Плюхнувшись на клубную мебель, он залпом выпил содержимое бокала. Железное такое же кольцо вокруг шеи сдавливало довольно сильно, пытаясь пальцем оттянуть его личное заточение, он почти шёпотом произнёс, но с точной уверенностью зная, что его услышат. — Ты пропал на три месяца…       Интерес брал верх, но лёгкая игривость была присуще молодой особе, и ведь не зря после присоединения к Детриху украинской компании его губы растянулись в ещё большей ухмылке. — Малыш, я слишком стар для тебя, найди дядю помоложе для компании~       Ульян боковым зрением наблюдал за немцем, состроив серьёзное лицо, но после, прыснув, так же усмехнулся. — Нас никто не слышит, а по твоей довольной мордашке и без того ясно, что ты заметил меня раньше, чем я тебя, поскольку на твоей шее ещё и нет твоей минитюрьмы, значит ты старался для меня. Я польщён, признай, ты рад моей компании.       Усмехнувшись, он ждал ответа, хотя и прекрасно знал, каков он будет. — Схватываешь быстрее, чем твой отец… Кстати о нём~ Тебе разве не запретили со мной говорить?       Тонкие пальцы взялись на подбородок, и эти хитрые глаза с кошачьими зрачками посмотрели прямо в азартные озёра Ульяна. — Я не его послушная псина.       Услышав упоминание отца, славянин сморщился и поджал губы, чуть ли не прорычав эти слова. — Иногда он говорит довольно умные вещи, как бы я этого не хотел, но тебе стоит слушаться его и держаться от меня подальше.       Лицо посерьёзнело, а сталь Рейха так и пронзила позвоночник холодом, пальцы бережно пропали с лица голубоглазого, чтобы никак не задеть. — Ты снял его… Ведь пришёл сюда не для того, чтобы читать мне морали.       Грубо схватив Рейха за воротник куртки, он приблизил его к своему лицу и прошептал это прямо в лицо, даже музыка на фоне будто пропала вместе со всеми людьми и помещением в целом, они дышали в унисон делились сердцебиением и не отрывали взгляда от глаз друг друга, погружаясь в забвенную тягу. Немец замерев в немом шоке, наблюдал за радужкой, что переливалась разноцветными огнями. Завораживающе… такое немного злобное лицо украинца, вызывало желание увидеть в этих глазах другие эмоции. Рука легла на сильное запястье славянина и, прошептав почти в самые губы, он довольно улыбнулся. — Ты прав, я не тот, кто будет тебе их читать…       Он поднялся с насиженного и прогретого места, потянув украинца за руку на улицу. Волок он его быстро, крепко сжимая запястье, минуя все столики с некоторыми странами, что только что увидившие Рейха, начали поспешно набирать номер давно знакомого друга, будто боясь. Рейх ускорил шаг, вылетая из здания. Да, он боялся, он до трясущихся поджилок боялся, что сейчас приедет пара идиотов и, забрав у него Украину, застегнут на его шее новый ограничитель или сам славянин, вырвав свою руку из его тисков, уйдёт от проблем подальше, но было не слышно сирены бешено мечущихся машин, а ладонь Ульяна только сильнее сжала руку мужчины, украинец угадал прямо за клубом, будто специально припаркованный возле удобного выезда стоял байк: огромный, могучий, скоростной. Парень залюбовался, Рейх имел отменный вкус в транспорте, и чёрный железный конь вызывал восторг, его одёрнули. Сев на зверя, вставил ключи, провернув, и тот, громко зарычав, будто приглашая оценить всю его мощь. Ульян долго не думая, сел сзади, прижавшись к сильной спине. Нужно было только видеть лицо Детриха, настолько довольным он давно не выглядел. — Держись крепче.       Ухмыляющийся шёпот, и ноги пропали с земли, железный конь рванул с места, оставляя после себя клубы выхлопных газов. Парень зажмурился, обнимая мужчину со спины, руки обвив вокруг его пресса, а улыбка никак не хотела сходить с лица байкера.       Он набирал и набирал скорость. Нет, за ними не было погони, в его крови играл азарт, что бил в голову сумасшедшими ударами сердца и трезвость пониманий того, что его Ульян рядом, что ещё немного промчаться с сумасшедшей скоростью и он сможет насладиться тем, чего был лишён три месяца: его Украиной, его телом и этими глазами.

***

      Бешеное сердцебиение и такое же дыхание. Никто из них не догадался включить свет. Нет, он им не нужен, они в буквальном смысле дышат друг другом, каждый поцелуй перывался глухим глотком воздуха, а потом снова сминая губы друг друга, будто весь стыд пропал, или его оставили где-то на пыльной полке дома, руки немца беспорядочно бродят по бёдрам, позволяя себе сжать ягодицы, слыша довольное мычание, покусывая губу и прижимая его любимое тело к стене какой-то четыре часа назад снятой квартирке. Плевать на соседей, плевать на то, что дверь так и осталась не закрытой — было плевать на всё. Только упиваясь друг другом, съезжая по стене оттого, что возбуждённое тело просто не хотело держаться и быть пойманным грубоватыми руками, что хотят быть намного нежнее. Всё это заставляло забыть о запретах отца, про взбесившегося мужчину, который, вызывая все отряды полиции, выискивает Детриха, и только прохладная постель, которая вскружила голову украинцу, чьё тело сгорало изнутри, он даже сам не заметил, как где-то в коридоре с него стянули толстовку и как с Рейха пропала футболка и куртка, но он отчётливо заметил, почувствовал его суховатые губы на своих веснусчатых плечах.       Наслаждённо выстанывая от теплоты губ что-то несуразное, пальцы Рейха, что пробравшись в его джинсы и трусы, хищно сжимали бёдра парня, и он не выдержал, закусывая плечо немца, прямо до крови и слыша его гортанный рык, тонкими пальцами стягивая с бёдер Детриха его джинсы и начиная тянуться уже за боксёрами, но не успевая сказать и единого слова, лишается собственной одежды в считаные секунды, пальцы Рейха сжали его собственный не маленький размер с органом Ульяна, слыша через поцелуй протяжное: — Мммм~       И голову сносит окончательно. Резкий рывок, и сам Рейх оказывается прижат к постели ладонями ещё больше опьяневшего Ульяна, но уже не от виски. Взяв лицо актива в свои руки, он втягивает его в глубокий поцелуй с языком, переплетая их. Поняв, что немец от него не сбежит, он поудобнее устроился на его бёдрах, существенно ощущая размер страстно желанного. Его услышали. Любимые руки лягли на ягодицу парня, и Ульян почувствовал головку, которая медленно начала входить в него. Задыхаясь, он опрокинул голову назад, сам начиная насаживаться на орган, ладонями сжимая сильные плечи. Рейх делал всё медленно, не причиняя вреда, но растягивая удовольствие. — Кх… тугой… значит, я могу быть уверен в том, что ты не изменял мне?       Говорил он глухо, сдерживая дикие рыки, рвущиеся с глотки, соблазнительное молодое тело славянина. То, как он выгибался и стонал, всё это сводило с ума, его собственное сердце каждый раз ёкало, как только он видел его, тянуло, как же безумно тянуло, и он брал, каждый раз ломая предохранитель на шее. Он искал и с упоением наслаждался, только потом осознавая, насколько он одержим и влюблён в него. Член, попадающий по простате, выстанывание имён друг друга, безумная симфония их собственных движений. Они тонули, тонули в этом болоте страсти к друг другу, зная, что насладясь сейчас, потеряют эту возможность на месяц, а то и больше, и придётся опять притворяться будто и не знают того, с кем так страстно проводили ночь, страдая и не получая удовольствия от других, и сейчас, пока у них есть то, чего они желали. Долгие дни они будут с упоением наслаждаться и тонуть в нежном страстном сексе.       Дрожь, прошедшая по позвоночнику, и Украина тает, закатывая и прикрывая глаза, чувствуя растекающуюся внутри него жидкость, его бока дрожали от наслаждения, а сам он за всё это время не раз уже успел излиться на живот и руку немца, его любимый, нежно придерживая за талию, уложил парня возле себя слабого и измождённого, не выходя из разгорячённого нутра, от не желания покидать его тело, обнимая так, что каждая часть кожи соприкосалась с веснусчатой, носом погружаясь в его локоны, пахнущие весенним садом, и от этого удовольствия прикрывая глаза. — Сколько это будет продолжаться?.. Мне надоело притворяться незнакомыми людьми целые месяцы, — через тяжёлое дыхание прошептал Ульян, слыша тяжёлый, нет, даже тоскливый вздох. — Я… я обязательно что-нибудь придумаю и…       Его беспощадно перебил хриплый такой же тоскливый голос: — Тебя опять поймают и наденут эту дрянь на шею и я… опять не смогу к тебе даже прикоснуться… — И я опять её взломаю и опять буду рядом с тобой…       Прижимая сильнее, будто укрывая от всего этого, он поглаживал бедро, прекрасно и давно зная, что его это успокаивает. Ульян громко вздохнул, прикрывая глаза и вдыхая запах пепла и дорогих сигарет от Детриха, каждый раз поражаясь, насколько сильно он полюбил этот едкий, вьевшийся, будто в саму кожу запах. — Не пропадай на такой большой срок… я… я переживал.       Эту атмосферу, созданную ими и для них, прерывает гудящий в кармане, где-то валяющихся джинс телефон, на котором высветилось имя старшего, видимо, уже протрезвевшего брата. Детрих досадливо завыл, а сам Украина, выпутавшись из тепла и заставляя Рейха не только отпустить его, но и выйти из тела славянина, так неохотно слез с кровати и голышом направился к телефону. — Начинаю ненавидеть вашу семейку, — прорычав это, немец обидчево отвернулся к окну, парень улыбнулся, сбросив трубку и быстро написав, что уже идёт домой, скинул смс-ку брату. Тихо подойдя к Рейху и пронзительным взглядом заставляя его повернуться, наклонился к любимому, хватая его губу. Немец не упустил возможность и, потянув за руку опрокинул его на кровать, нависнув сверху. — На сколько ты в этот раз? — Думаю, на недельку точно. — Тогда завтра… на том же месте. — Я буду ждать, до конца своих дней буду ждать, — усмехнувшись, прошептал он в губы, крадя ещё один поцелуй.