***
— Снимки показывают, что рак уже распространился на лимфатические узлы. Конечно, есть варианты лечения. Мы могли бы установить прогноз, если вы пройдёте абляцию и курс химиотерапии, но... Тони медленно покачал головой, Пеппер сжала его руки. Он чувствовал себя странно спокойно перед лицом смертного приговора. Он не понимал, почему так спокойно принял эту новость. — ...но это меня не вылечит, — закончил предложение Старк. — На данной стадии? — онколог, доктор Курц, посмотрела на него с сочувствием в глазах. — Нет, мистер Старк, это не так. Но это увеличит Вам время, которое Вы можете провести вместе с семьей. Он закрыл глаза, облизав свои потрескавшиеся губы. — Да. Отлично. Ну и к черту. Доктор Курц, казалось, была поражена суровостью его слов. Или это был тон, с которым он произнёс их. Даже Тони был удивлён своему голосу. Настолько много там было апатии. — Мистер Старк, пожалуйста... — Мне так жаль, я думаю, Тони немного шокирован, — не смотря ни на что, голос Пеппер был ровный и спокойный. — Как вы понимаете, нам... потребуется некоторое время, чтобы принять все это. Вместе. — Конечно, — доктор Курц была удивлена самообладанию Пеппер. — Вы можете использовать столько времени, сколько вам необходимо для принятия решения. Я вышлю вам все варианты лечения по электронной почте, и вы сможете изучить все подробнее. — Мы ценим это. Спасибо. — Не нужно благодарить, я ещё пока ничего не сделала. Мне... мне очень жаль, что я не смогла сообщить вам лучшие новости. — Все в порядке, — Пеппер сжала руку. — По крайней мере, у нас есть хоть какие-то новости. — Конечно, лучше знать, — она чувствовала себя неловко. — Ну, я, эм, уже поеду. Вам двоим нужно немного времени. Пеппер потянулась и пожала руку доктору Курцу. Тони этого не сделал. Он просто продолжал пялиться на свои колени, думая о том, что он более вялый, чем когда-либо мог себе представить. — Еще раз спасибо. Курц улыбнулась в ответ. — Конечно. Просто свяжитесь со мной, как только примете решение. — Обязательно. Когда доктор Курц вышла, дверь за ней закрылась не до конца. Это была деталь, на которую Тони обычно не обращал внимания, что-то, что он пропускал мимо, потому что это было мгновенно и потому несущественно. Внезапно, у него возникло острое желание провести оставшуюся часть своей жизни, обращая внимание на мелочи. — Тони, — голос Пеппер был тихий. — Тебе нужно позвонить Питеру. Он отчаянно надеялся проигнорировать разговор именно на эту тему. — Должен ли я ему сказать? — он сглотнул. — Тони, — на этот раз она произнесла его имя жёстче. По какой-то причине он почувствовал облегчение. По крайней мере, она не чувствовала, что с ним нужно обращаться как со стеклом. Он бы этого не выдержал. — Конечно, ты должен. — Ему не обязательно знать, — он знал, что это предложение было нелепо, даже в том виде, в котором оно было сформулировано. — Люди так делают, ведь так? Они не говорят своим детям, что умирают, пока все не закончится. — Но он не ребенок, Тони, — Пеппер сидела перед ним на кровати с поднятым подбородок вверх, чтобы он мог видеть её уверенный взгляд. Впервые с момента установления диагноза Тони почувствовал, что хочет плакать. Он не знал, хороший это знак или нет. — Неважно, сколько ему лет. Он никогда не переставал быть ребенком. — Он никогда не переставал быть твоим ребенком. Его первой мыслью было протестовать против этого вопиющего заявления. Но не стал этого делать. К черту. Я все равно умираю. — Да, — он сказал совершенно не то, что хотел. — Мое дитя. Было приятно это сказать, потому что это правда. Питер был его ребенком. Возможно, они с Пеппер никогда не занимались созданием своих собственных, но Тони всегда ощущал себя родителем. Во всех отношениях, он был отцом Питера. Он мгновенно пожалел, что так долго бежал от истины. Это была не только правда. Сколько возможностей он упустил из-за собственной слепоты? Он чувствовал сожаление и не только это. Эмоции разрывали его изнутри, так много их было. Все, о чем он мечтал... У него было время сделать это сейчас? Слова Пеппер были твердыми, но не злыми. Они вернули его обратно в реальность. — Тебе нужно позвонить ему. — Нет. — Тони... — Что мне нужно сделать, так это заказать самолет. Она вздохнула, утомительно кивнув ему. — Ты собираешься в Нью-Йорк? Он кивнул в ответ. — Это не то, что я могу сказать ему по телефону, Пеп. И мне... мне нужно его увидеть. Мне нужно увидеть их всех. Мне нужно подержать его. Я умираю, и я просто хочу подержать своего ребенка. — Я понимаю. Он поднёс руку к её лицу, погладив большим пальцем щеку. Боже, она была такой красивой. Достаточно ли часто он говорил ей это? Вряд ли. — Я знаю, что тебе здесь нравится. Малибу всегда был твоим домом, но... Понимающая улыбка. Она даже нисколько не расстроилась из-за его просьбы. — Ты же хочешь вернуться туда, я понимаю. Тони почувствовал необходимость объяснить, извиниться. Она уже была готова ухаживать за умирающим мужем в ближайшем будущем, и теперь он собирался перевезти её обратно через всю страну. Она заслуживала знать причину. — Это там, где Питер. И Роди, и Хэп. Там я вырос. Там я хочу умереть. — Я всегда поддержу тебя, — она наклонилась и коснулась своими губами его. Это слабое прикосновение послало статическое электричество по его позвоночнику. — Сегодня я начну заниматься логистикой. А ты встреться со всеми. — Мне жаль, — он не знал, за что именно извиняется. — Я... я должен быть здесь. С тобой. Ты тоже борешься, как и я. Я не могу просто уехать и бросить тебя, это неправильно... — Тони, просто... просто помолчи секунду, ладно? — она запустила пальцы в его волосы, и он наклонил голову вперёд. — Давай просто поговорим по душам. Возможно, это будет некомфортно для тебя, но я хочу чтобы ты смог расслабиться. Он слегка улыбнулся. — У тебя получилось. — Нельзя просто игнорировать это. Нельзя просто забыть об этом и не вспоминать. Это важно, — её голос дрогнул. — Твоя жизнь уже не будет прежней. — Это конец жизни. — Да, — она решила говорить прямо. — Да, это так. Я не буду ходить вокруг да около. Это убьет тебя. И в конце концов, ты выбираешь, что будет дальше. Ни я, ни врачи, ни Питер, ни кто-либо другой. Только ты. Ты должен сделать этот выбор. Ты знаешь, я буду любить тебя, чтобы ты ни делал, какое бы решение ты ни принял, — еще один поцелуй, на этот раз на лбу. — И если тебе сейчас нужно увидеть Питера и обнять внуков, то это именно то, что ты должен сделать, все остальное не важно. Ты меня понимаешь? Его глаза блестели, в груди ощущалось что-то тёплое и тугое. Это было странно, чувствовать такую большую благодарность, столько любви, после наихудших новостей, которые он когда-либо получал. — Я не заслуживаю тебя. — Нет, это не так, — её рука касалась его лица, пока она не отошла. — Сейчас ты должен вызвать реактивный самолет. Есть человек, с которым тебе нужно увидеться. Внезапно, Тони понял, он совершенно не знает, как себя вести, что говорить, и что делать. Люди не писали книг о том, как сказать вашему ребенку, что вы умираете. Или, если и писали, среди них не было полезных. — Как я должен ему сказать? — Просто следуй своим инстинктам. Ты поймёшь. Он надеялся, что она права, потому что в тот момент, он даже не мог себе представить, как смотреть Питеру в глаза, чтобы его внутренности не разорвались на кусочки.***
Шесть часов спустя Тони постучал в дверь Паркера, с кожаной курткой в одной руке, и сумкой ФАО «Шварц» в другой. К его большому удивлению, буквально через несколько секунд дверь распахнулась, и он увидел лицо 9-летнего Бена. — Дедушка! Губы Тони расплылись в широкой ухмылке, вся хрень последних двенадцати часов в миг исчезла, когда он увидел счастливое лицо мальчика. А затем он бросился вперёд, чтобы затянуть его в свои объятия. — Привет, приятель. Как поживаешь? — Теперь, когда ты здесь, все круто! — Бен отступил назад, взволнованно подпрыгивая на носочках. Он оглянулся назад через плечо. — Папа! Папа! Папа! Быстрее! Ты никогда не угадаешь, кто здесь! Послышались громкие шаги, а затем Питер вынырнул из за угла, потрепанный так, как мог быть только отец, беспокоившийся за своего ребенка. Тони может расслабиться. Было приятно видеть, как Питер старался ради своей семьи, как когда-то старался он сам. — Бен! Я же говорил тебе не открывать дверь... — Питер замер, так и не закончив предложение. — Тони? Бен бросился к отцу, и схватив его за запястье, потащил к двери. — Ты знал, папа? Правда же? — Эм, нет, — несмотря на неожиданный сюрприз, Питер быстро пришёл в себя и подошел к Тони, чтобы пожать ему руку. — Привет, Тони. Все в порядке? Нет. — Конечно, — он схватил парня за протянутую руку и обнял его, прижав одну ладонь к шее, а другую к затылку. — Привет, Пит, — его едва можно было услышать из-за шепота. — Рад тебя видеть. — Да, я тоже, — он чувствовал каждый выдох Питера своей кожей. — Что-то не так? — Не волнуйся, сейчас не это важно, — чуйку Человека-паука не обманешь. — Просто хотел проверить, как у вас дела. Извини, что не позвонил. Питер отступил назад, позволив себе окончательно расслабиться. — Это не проблема. Ты знаешь, что тебе всегда рады здесь. О, и, кстати, сейчас только мы дома. У Эм-Джей есть дела в Бостоне. Тони через силу заставлял себя не дрожать. Он уверен, что она будет дома завтра вечером, поймав первый рейс, как только Тони расскажет новости. И, несмотря на чувство вины, он был рад. Она будет нужна Питеру. Ему понадобятся все. — Ты настоящий домашний муж! — закричал он. Парень ухмыльнулся. — К счастью, мой босс разрешает мне работать дома. — Правда? Я должен повысить её. Внезапно Бен потянул за рукав. — Ты принес нам подарки? Питер закатил глаза. — Бенджамин, так мы обращаемся с нашими гостями? Тони быстро вернул радость ребёнку, когда прошёл в дом. — Конечно, да. Каким бы я был дедушкой, если бы не принес вам подарки? — он огляделся. — Где наша маленькая Лиззи? Питер взял сумку из рук Тони и перекинул её через плечо, будто она ничего не весила. Хотя для него это так и было. — Лиззи! Иди сюда на секунду! Послышался звук босых ног по твердой древесине. С каждым мгновением, шаги учащались. Через секунду за углом появилась яркоглазая маленькая девочка. Тони не знал Питера таким молодым, но представлял себе, каково было бы растить его. Может, это неправильно, несправедливо. В конце концов, Мэй и Бен много трудились, куда больше, чем он сам. Но... иногда его эгоизм брал верх, и он фантазировал о том, каково это - иметь ребенка в полном одиночестве. Слышать звук его босых ног в коридоре, смотреть вниз в его сверкающие глаза, иметь возможность заполнить его комнату дорогими игрушками. — Привет, Лиззи, — он улыбнулся девочке, выбросив все дурные мысли из головы. Он умирал. У него не было времени на размышления. У него был этот момент, и он должен воспользоваться им. — Скучала по мне? — Это дедушка! — Лиззи прошла мимо своего старшего брата и кинулась в объятия Тони. — Дедушка! Дедушка! Дедушка! — Лиззи! Лиззи! Лиззи! — попугайничал он. — Ха-ха. Вы оба невероятно смешные, — Питер прошел в другую комнату. — Ребята, хотите открыть дедушкины подарки в гостиной? Бен взволнованно кивнул головой, схватил Тони за свободную руку и потащил его через дверной проем к дивану. Лиззи, крепко обхватившая ручками левую ногу, пошла следом. — Что ты нам привёз, дедушка? Лиззи пыталась вывернуться, чтобы заглянуть в сумку ФАО «Шварц», и он с улыбкой закрыл её от нее. В груди будто полегчало при виде детей. Он чувствовал себя немного менее расстроенным. Было что-то очень грустное в том, что он оставляет позади много прекрасных воспоминаний. Но и очень утешительное в том, что есть люди, которые будут скучать по нему. — Что, не терпится? — он расположился на диване, и не торопился доставать вещи. Ему нравилось дразнить их, и дети с нетерпением сели за журнальный столик перед ним. Питер сидел в кресле в нескольких шагах от него, весело проводя время. Боже, он все еще выглядел таким молодым, даже несмотря на свой возраст. Тони рылся в сумке несколько секунд. — Давайте посмотрим... начнем, пожалуй, с самого старшего? — глаза Бена загорелись, когда он увидел первую коробку. — Извини, что не завернул, пацан. Я торопился. — Вау! — Бен взял подарок из рук, пялясь на него с едва сдерживаемым волнением. В это мгновение, он был настолько похож на Питера, что сердце Тони разбилось. — Это потрясающе! — Что ты получил, Бен? — спросил Питер. — Новый арт-комплект! Смотри! — он поднял его, улыбаясь во все зубы. Питер засмеялся, он посмотрел на Тони с благодарностью во взгляде. — Спасибо. Всегда было забавно, когда этот ребенок благодарил его. Он мог бы купить своим детям миллион игрушек, сделать им миллион одолжений, и все же Тони всегда был бы тем, кто все еще оставался в долгу. — Не за что, — он улыбнулся Питеру в ответ, прежде чем повернуться обратно к детям. — Я слышал, что ты... — он постучал по носу Лиззи. — ...маленький технический гений. Питер застонал. — Она разобрала радио машины, когда я отвлёкся буквально на пару секунд, так что теперь мы имеем творческую деконструкцию, — он улыбнулся, немного стеснившись. — Может, мы сможем приехать в Малибу и впустить её в твою лабораторию летом. Только все, что она разрушит - твоя проблема. Если я проживу так долго. О, Боже, буду ли я жив к лету? Пойду ли я на выпускной Бена в четвертом классе? Сколько еще дней рождений Питера я смогу увидеть? Он прочистил горло, чтобы скрыть боль, пронзившую его грудь. — Нет, нет. Это твои маленькие монстры. Это навсегда твоя проблема. Вот как работает родительство. — Но это значит, что папа - твоя проблема, — сказал Бен, вываливая содержимое своего подарка на пол. Губы Питера расплылись в ухмылку. — Он прав. Это моя проблема, а мои проблемы - твои проблемы, так что они, — он указал пальцем на детей. — Все еще твои проблемы. — Эта логика настолько железная, что я даже не могу дать ей ответ, — сказал Тони, вытащив подарок Лиззи из сумки. Он осторожно передал его ей и помог поймать, когда он чуть не упал. — Вот, Лиззи. — Робот! — она воскликнула, чтобы показать Питеру своё восхищение. — Смотри, папа! Тони не знал, почему слышать, как дети зовут Питера папой, так сильно сжимало его лёгкие. Он все еще вспоминал сокрушительные эмоции, которые оставили его без слов, когда он впервые увидел Бена. Когда он посмотрел вверх на паренька и действительно понял, что Питер теперь отец. Что у его ребенка есть свой собственный ребенок. Возвращение во времени было прекрасной и пугающей вещью одновременно. Было что-то романтичное, он так думал, в старении рядом с людьми, но также и что-то трагическое. Никто не жил вечно. В конце концов, вы будете либо тем, кто уходит, либо тем, кто отпускает. По законам природы, Тони должен стать первым, а Питер - одним из последних. Это факт, о котором он знал всегда, но казалось, что это было так далеко и у них есть ещё куча времени. Он никогда не чувствовал себя старым, никогда не чувствовал, что приближается срок годности. Даже сейчас, со снимками, анализом крови и диагнозом, он не чувствовал себя ходячим мертвецом. И все же мир вокруг него выглядел по-другому. В нескольких шагах от него Питер все еще снисходительно улыбался Лиззи: то же выражение, которое обычно присутствует на лице Тони всякий раз, когда его собственный ребенок смотрел на него сверкающими глазами. Вот как это работает. Он вложил душу в Питера, а Питер вложил душу в своих детей, и так далее. Следующие поколения будут расти на этой любви. — Вау, — сказал Питер. — Ты сможешь собрать все воедино? — А-а-а-а! — Лиззи облокотилась головой об его спину, надеясь, что это выражение лица поможет ей уговорить Тони помочь. — Ты поможешь мне, дедушка? Было что-то прекрасное и дикое в её глазах. Это была молодость, невинность, и будущее. Этот ребенок увидит десятилетия прогресса, в то время как Тони станет эхом, памятью, и несколькими линиями смазанных чернил на переписном листе. «Нет ничего лучше, чем проводить время с тобой», — подумал он. — Конечно. — Давайте продолжим завтра, — Питер встал на ноги, наблюдая за Тони с едва скрытыми подозрениями. — А теперь пора спать. Дети кричали в знак протеста, но Питер все же загнал их в комнаты, пообещав блинчики на завтрак. — И дедушка завтра все еще будет здесь, не волнуйтесь. Питер остановился на пару секунд внизу лестницы, оглядываясь назад в коридор. — Бен, ты можешь помочь сестре почистить зубы? Я скоро поднимусь. Крик «Дух!» прозвучал с верхушки лестницы. Тони усмехнулся. Он любил детей. Любил этих детей больше, чем он мог себе представить. Питер зашёл обратно в гостиную, любопытно наблюдая за Тони. Что-то его беспокоило, но тем не менее, он не лез не в свои дела, не искал ответов. Он просто наклонился и начал аккуратно собирать детали от подарка Бена. — Я не знал, что ты умеешь убираться, — дразнил Тони, закинув ноги на журнальный столик. — Правда, я потрясен. — Заткнись. Я убираю за ними все время, — парень поставил коробки рядом со своими ногами. — Пойду проверю, что нарушители спокойствия действительно легли спать, — сказал он на лестнице. — А потом ты расскажешь, что случилось. Тони пожал плечами, чтобы скрыть страх, который испытал после этих слов. Для этого он и пришел сюда, верно? Чтобы все рассказать Питеру? Правильный поступок никогда не был легкой вещью, как бы сильно вы ни желали этого. Когда Питер вернулся в гостиную, он улыбнулся, показав большим пальцем вверх. Он прыгнул на диван рядом с Тони. — Они оба в кровати, спят. Спасибо, что изматываешь их, они устают и быстрее засыпают. Тони улыбнулся. — Расплюнуть. — Послушай, — лицо Питера приобрело более серьезный вид. На лбу появились морщины, так происходило, когда он смотрел вниз и размышлял над сложной проблемой. — Что-то не так, верно? Ты здесь, чтобы сказать мне что-то важное? Даже при смене настроения Питера, улыбка Тони не пропала. С чего бы это? У него осталось немного времени, но он был именно там, где всегда хотел быть. С Питером. Невозможно было грустить, когда он был со своим ребенком. — Ты действительно хороший парень, Пит, — пробормотал он. — ...такой хороший... Эти слова, казалось, напугали Питера. Тони просто... чувствовал, что есть много вещей, которые нужно было сказать сейчас, и не стеснялся озвучивать их. А что ему терять? — Тони, — глаза Питера бегали по его лицу. — Что происходит? Он улыбнулся через боль, через глубокое понимание того, что должно сейчас произойти, что он собирался разрушить. — Все еще не могу поверить, что ты не хочешь видеть своего старика. — Ты знаешь, я всегда счастлив, когда ты приезжаешь, — голос парня был тихим. Тони знал, Питер верил, что он никогда не исчезнет, независимо от того, сколько лет им обоим исполнилось. — Но здесь что-то другое. Я вижу. Он встал с дивана и ударил Питера по лицу. Парень опешил, но не успел он отступить назад, как Тони положил одну руку на его волосы, а другой обнял его шею. Он был таким теплым, мягким и крепким под руками. Такой живой. — Я умираю, — прошептал он. Всего два слова, произнесенных с нежностью, но мягкость которых полностью искажает ужасный смысл. Питер смотрел на старика, ошеломленный, как будто он не мог обработать слово «умираю» и слово «Тони» в одном и том же предложении, как если бы для них требовались совершенно разные контексты, чтобы иметь какой-то смысл. — Что? Он снова улыбнулся, защемив щеку Питера большим пальцем. По какой-то причине, он никогда в жизни не чувствовал себя более нежным. В этом горе было что-то почти... благоговейное. — Рак печени четвёртой стадии. Они сказали мне и Пеп сегодня утром. Питер тихо вздохнул и выдохнул с прерываниями, будто сейчас заплачет. Тони позволил ему переварить все, и поэтому молчал. Он не отвел взгляда, даже когда боль разгоралась в глазах малыша. В этот момент, ему хотелось вытащить всю боль из него и забрать себе. — Хорошо... — прошептал Питер. — Я... разве ты не можешь... есть... есть лечение, верно? Вещи.... мы можем что-нибудь сделать. Вылечить это. Исправить это. Мы... мы можем... — О, приятель, — старое прозвище соскользнуло с его языка. — Он уже метастазирован. Они мало что могут сделать, кроме как выиграть мне немного времени. Что-то сломалось в выражении лица парня. Внезапно он перестал выглядеть как отец, у которого есть дети. Он был похож на маленького мальчика, которому нужен был отец. Его годы ускользнули, и он был просто... ребёнком. Уязвимым. Изменение произошло так быстро, что Тони задался вопросом, вырос ли кто-нибудь на самом деле вообще, или же они просто носили маски, чтобы скрыть своё детство где-то глубоко внутри них. — Пожалуйста, — прошептал Питер, ёрзая, будто не знает, что с собой делать. — Мне... мне нужно время. До этого момента у Тони не было ни единого намерения согласиться на лечение. Он проходил химиотерапию, хирургические операции, и у него не было желания проходить через все это снова. Зачем откладывать неизбежное? Что могут дать ему несколько дополнительных месяцев? Но сейчас, глядя Питеру в глаза, он понял, что эти месяцы могут дать ему всё. Если Питеру нужно время, он будет цепляться за каждую секунду. — Пеппер исследует методы лечения, — он скользил большим пальцем по челюсти ребёнка, запоминая все, что мог о его лице. — Я буду докучать тебе столько, сколько смогу. — Тони, — руки Питера стягивали мягкую ткань его рубашки. Его лицо помялось, тело тряслось, когда он пытался сдерживать рыдания. — Тони, я... — Иди сюда, — он потянул парня на себя, и крепко обнял. Голова Питера лежала на ключице, руки Тони соскользнули вверх, чтобы обхватить его спину. — Тсс, тсс, — Питер был теплым в его руках, и хотя все тело содрогалось от всхлипов, Тони наслаждался ощущением удержания. Он был рад утешить и защитить его. — Ты будешь в порядке. — Я не буду. Не буду... — казалось, Питер вернулся обратно во времени, когда был ещё эмоциональным подростком. — Я не могу жить без тебя. Я просто не могу. — Нет, ты можешь. Ты можешь. Ты великолепен, Питер. Ты всегда был великолепен. С тобой твоя семья. Ты будешь... Ты будешь удивительным, и у тебя будет много людей на твоей стороне. Хотел бы я это увидеть. Хотел бы я никогда не бросать тебя. — Мне не нужны люди. Мне нужен ты... Питер повзрослел, и Тони чувствовал себя необъяснимо беспомощно. Он не мог крутиться вокруг парня, как когда-то мог, не был в состоянии удержать его в руках, чтобы мир не мог прикоснуться к нему. Он хотел бы этого. Он хотел быть достаточно сильным, чтобы защитить его. Это то, что он всегда делал. Странно было осознать, что теперь Питеру придётся защищать себя самому. — Я всегда буду с тобой, Питер, — пробормотал он, целуя его в висок. — Пока во мне еще есть сознание, я буду использовать его, чтобы заботиться о тебе. — Это нечестно. По какой-то причине, этот комментарий поразил его горьким смехом. А что было честно? Это жизнь. Она была печальной, она была жестокой, она была несправедливой. Тони сам чувствовал боль от этого факта, снова и снова, снова и снова. Но... она была несправедлива по отношению ко всем. Он знал, что ни одна из этих мыслей не утешит Питера. Горе может сделать даже самого бескорыстного человека эгоистичным. Горе – есть эгоизм, в удивительно чистом виде. Это была внутренняя потеря, желание, чтобы кто-то мог остаться. Потому что он тебе нужен. Остальное не так важно. — Все умирают, Питер, — прошептал он, надеясь, что это прозвучит не слишком грубо. Он просто.... Он потратил столько лет, уговаривая Питера приблизиться к краю истины. Истины супергероя, истины взрослого человека, истины отца. После долгой жизни, которая преподала много уроков, это было последнее, чему он должен его научить: как пережить боль, смерть, как любить и отпускать. Для него было честью сделать это, в каком-то отвратительном смысле. — Я знаю, — голос Питера дрожал и хрипел. — Я просто.... Ты не все. То, что мы любили в детстве, должно остаться увековеченным во времени, так думал Тони. Воспоминания неприкасаемы. Это то, что продолжается. Он станет одним из воспоминаний для Питера, одним из фрагментов детства, которые должны стать фундаментом. У него не было ответа ни на один из вопросов Питера. У него не было лекарства от боли. Он ничего не мог сделать, чтобы уменьшить, хотя бы немного, его печаль. Так что вместо того, чтобы сказать что-то мудрое, он просто сказал что-то правдивое. — Я очень сильно люблю тебя. Ты знал это? Питер хрипло засмеялся. — Да. Да, я знал. — Ну, это хорошо, потому что я знаю. Он шмыгнул. — Я тоже тебя люблю, знаешь ли. Я бы не стал... Я бы не стал тем, кто я есть без тебя. Тони улыбнулся, словно смысл истинного счастья в том, что должно стать непреодолимым горем. И это то, что делает каждый дюйм этого горя стоящим, думал он. Это то, что делает жизнь стоящей. Годы бегут, поколения проходят, люди уходят на покой. Ничто не было постоянным, как бы сильно человеческая раса ни любила верить в сказки о бессмертии. Всё будет хорошо. Тони уйдёт, вселенная сотрёт его из этой жизни, и все будет хорошо. Всё будет хорошо. С Питером все будет хорошо. Тони знал это, потому что растил его, чтобы пережить это. Он дал Питеру столько любви, что этого должно хватить хотя бы на жизнь-другую. И если она когда-нибудь закончится, Тони даст ещё больше. Ему не нужно быть живым, чтобы сделать это.