***
В доме вечеринка. Вечеринки здесь беспрерывны, и эта ничем не отличается от других: электрический треск, жар, неузнаваемые лица, плавающие перед ним, горы кокса и океаны алкоголя в каждом проклятом углу. Всё — высшего качества. Уж в этом Джон разбирается. Блюда с едой, привезённой из-за рубежа, хрустальные бокалы с шампанским. Его стакан постоянно пополняется морем незнакомцев, гармоничным хором — больше, больше и больше. Жизнь в изобилии — так они, кажется, любят говорить. Мгновение — ладонь Берни оказывается на его запястье. — С тобой всё хорошо? — спрашивает он, обеспокоенно приподнимая брови. Спрашивает так мягко, что Элтон едва не плачет. Берни здесь. Всё остальное не имеет значения. Берни по-прежнему здесь. — О, он в порядке, — отвечает подошедший к ним Джон; он что, появился из воздуха? — Ты знаешь Элтона. Он скоро спустится с небес на землю. А он туда поднимался? Он нюхнул кокаина — это верно. Может быть, дважды. И водка — просто для равновесия. Берни понимающе кивает. Его пальцы исчезают с запястья. Нет, хочет сказать ему Элтон. Это не так. Ни на этот раз. Нет. Но, разумеется, это так. — Выпей, Берни, — предлагает Джон — само очарование — и берёт серебряный кувшин с ближайшего стола. — Давай. Я настаиваю. — Да, конечно, — соглашается Берни и поднимает стакан за Элтона, одаривая того тёплой улыбкой. Они пьют вместе. Джон вновь наполняет его стакан. — Элтон, дорогой, — Джон кладёт другую ладонь ему на спину и подталкивает его в сторону, — множество людей хочет поздороваться с тобой. Нельзя их разочаровывать. — Побудь здесь, — просит он Берни, умоляет его, вытянув шею и обернувшись через плечо. — Пожалуйста. Это ненадолго. Пропусти ещё стаканчик. Он мог бы сказать «нет» Джону. Он мог бы сам принять решение, уйти с Берни. Но он этого не делает, и они не возражают. Он знает, что это значит.***
Очередное движение бёдрами и хриплый смех: ему на колени плюхается полуобнажённая девица и, цепляясь пальцами за его ожерелье, рассказывает какую-то историю, которая его совершенно не заботит. Только что всё было прекрасно, и вдруг — нет: он хочет побыть один. Нет, он хочет побыть с Берни. Он спихивает с себя девушку. Он слоняется по помещению, обращаясь к людям, которые прежде ни разу не встречались ему — «Не видели ли вы...» Извините, нет, говорят все, простите, кого?.. — пока их общий друг, чьи глаза заметно покраснели, не кивает, указывая на лестницу. «Они с Ридом поднялись наверх несколько минут назад, не так ли? Я уверен». Это странно, думает Элтон, и маловероятно, однако всё равно следует в указанном направлении. Он держится за перила, чтобы не упасть. Эти двое никогда не были близки. Джон не любит Берни. Он неоднократно упоминал об этом, когда хотел причинить Элтону боль, когда бывал особо легкомысленным и безразличным... Берни никогда не говорил, что ему не нравится Джон — однако прочесть его мысли всегда было несложно. В коридоре их нет — как нет и ни в первой, ни во второй спальне, куда он заглядывает. Их нет ни в одной из тех бесполезных комнат, что попадаются на его пути, и он уже собирается вернуться, списав всё на то, что его друг сейчас где-нибудь на седьмом небе, когда слышит шум, напоминающий стон желания. Этому дому не чужды подобные звуки. Из чистого любопытства он следует к их источнику. Он оказывается у собственной спальни. Дверь чуть приоткрыта, и внутри него поднимается знакомое чувство раздражения. Она должна была оставаться запертой. Джон должен был запереть её. Как много раз, думает он, он специально подчёркивал это — в доме было так много комнат для предавания пороку, так много других мест... это была их комната, это была его... Он толкает дверь ногой. У него перехватывает дыхание. Звук доносился из его комнаты. Звук исходил от его Берни. Последний лежит на кровати, приподнявшись на локтях — глаза закрыты, рубашка наполовину расстёгнута. Его рот приоткрыт, а брюки спущены до лодыжек. Элтон с яростью осознаёт, что представлял себе подобные картины раньше. Теперь, в реальности, ему кажется, что его вот-вот вырвет. Потому что Джон тоже здесь. Устроившись между бёдер Берни, Джон обхватил губами его член, а пальцы Берни запутались у него в волосах. Джон всегда шлёпает Элтона по руке, когда тот пытается так сделать... Теперь — почти никогда, сейчас он больше получает, нежели отдаёт, — однако для ближайшего друга Элтона Джон, по-видимому, делает исключения... С пошлым хлюпом Джон отстраняется и оборачивается через плечо, ни капли не смущённый его появлением. Он обвивает член Берни ладонью. — Если собираешься смотреть, — равнодушно говорит он, — то хотя бы присядь. Берни открывает глаза — впервые, — однако его веки тяжелеют, а взгляд расфокусирован. Словно его здесь вовсе нет. — Редж? — бормочет он, и сердце Элтона сжимается. — Грёбаный монстр, — шипит он на Джона, делая шаг вперёд — но тот вскидывает руку, и Элтон, словно управляемый некоей высшей силой, замирает как вкопанный. — О, он хочет этого, — произносит Джон, неторопливо сжимая кулак. Берни вновь закрывает глаза, из его горла рвётся стон — тихий, но требовательный. — Не так ли, Берни? Джон сгибает пальцы особым образом, и Берни вскидывает бёдра, отрывая их от матраса. — Боже, да, — выдыхает он — раскованно, несдержанно. Никогда раньше Элтон не видел его таким. — Он пьян, — пытается возразить он, но Джон лишь закатывает глаза. — Ты пьян. Ты всегда пьян. Конечно, он прав. Конечно. Элтон не знает, что делать. Лицо Берни искажается от удовольствия. Он не кажется смущённым. Занимайся люди сексом только трезвыми, этот особняк был бы монастырём... Джон бездушно улыбается ему, а затем разворачивается и заглатывает член Берни на всю длину — так, что тот задыхается от наслаждения. Джон хорош в этом. Всегда был хорош. Элтон делает несколько нетвёрдых шагов назад и беспомощно опускается в кресло. Он должен уйти, но не делает этого. Он должен что-то предпринять, но он не может. Он должен прекратить смотреть, но... Но красивый рот Берни всё ещё приоткрыт, полоска кожи под рубашкой блестит от пота, из его горла рвутся восхитительные звуки — и, ужасаясь самому себе, но не в силах бороться с этим, Элтон обхватывает ладонью собственный член, потирая его сквозь брюки, пока Джон вновь берёт глубоко в горло, грязно и влажно. Когда Берни выстанывает мучительное: «О, о, чёрт...», с Элтоном происходит что-то невообразимое — это выжигает его нервы, мучительным удовольствием простреливает позвоночник. Он никогда не слышал подобного — по крайней мере, от него. Он не может отвести взгляда от Берни, который вновь вскидывает бёдра, стискивая одеяло до побелевших костяшек пальцев, и он неотрывно наблюдает за тем, как Берни, мелко задрожав, кончает. Джон выпускает его член изо рта, но — доведя дело до конца. Склонив голову набок, он пристально смотрит на Элтона, словно бросая ему вызов: давай, скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь. Он, не произнеся ни слова, называет его трусом. Элтон ничего не говорит. Ничего не делает. — Хороший мальчик, — произносит Джон, обращаясь не то к Берни, не то к Элтону — а, может, к ним обоим, — и вытирает ладонь о рубашку Берни, не заботясь о её чистоте. Набрасывает на него одеяло, не потрудившись сперва натянуть брюки. Берни бормочет что-то невнятное и, перевернувшись на матрасе, опускает голову на подушку. Элтону всё ещё мучительно тяжело. Его сердце бешено колотится в груди. Ему кажется, что оно может взорваться. Ему хочется, чтобы это случилось. Джон оценивающе смотрит на него, а затем подходит к креслу и присаживается, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Можешь объяснить ему всё завтра, — тихо произносит он, а затем, отстранив руку Элтона, заменяет её своей. Он сжимает его член так, что становится больно, но затем отпускает его и умело поглаживает сквозь брюки — внутри всё пылает от ненависти, но Элтон не может ничего с собой поделать, не может ничего поделать с тем фактом, что через несколько мгновений он тоже кончает — тошнотворное облегчение. Джон хищно улыбается. — В конце концов, — говорит он, вставая, поправляя костюм и приглаживая волосы, — это ты велел ему продолжать пить. Хотя, полагаю, он не слишком привык к твоим... смесям. Элтон с ужасом вспоминает — серебряный кувшин. Мозговыносящая жидкость, как они с Джоном её называли. Как он мог забыть? Сколько стаканов выпил Берни? Горячие вспышки гнева пронзают тело — гнева на себя, на Джона. На себя из-за Джона. Ему хочется сделать ему больно, хочется разорвать его на части, хочется... — Приведи себя в порядок, — с презрительной усмешкой велит Джон, указывая подбородком на пятно на брюках Элтона. — Или знаешь что? Не надо. Мне плевать. Я уверен, что сегодня ночью ты попросту захлебнёшься собственной рвотой. Берни ёрзает на матрасе, приминает головой подушку. Элтон и Джон оборачиваются, чтобы взглянуть на него, а затем Джон пожимает плечами и направляется к двери. Элтон закрывает лицо руками. Он больше ничего не может сделать.***
Элтона будят поцелуем — поначалу он кажется таким нежным и таким приятным, что он сам тянется к чужим губам и слепо улыбается Джону. Но затем — с сильным потрясением — он вдруг вспоминает. Всё вспоминает. Он отталкивает Джона, и стыд выжигает его тело изнутри, точно факел. — Не трогай меня, — выплёвывает он. Джон опирается о спинку кровати и ухмыляется. Они почему-то находятся в одной из гостевых комнат, и всё вокруг залито солнечным светом. Голова Элтона раскалывается. Он голый. Он не знает, который час. Да и какой день, если уж на то пошло. — Ах, — произносит Джон, ничуть не обиженный. — Наверное, мне всё же следовало почистить зубы после вчерашнего вечера. Элтона вот-вот стошнит. Алкоголь бурлит в его желудке. Воспоминания бурлят в его голове. — Я хочу, чтобы ты ушёл. Я хочу, чтобы ты ушёл прямо сейчас. Джон соскальзывает с кровати. Он тоже голый, но ничуть не смущён. Он не спеша подбирает с пола свою одежду, застёгивает пуговицы на рубашке, пряжку ремня. Элтона, лежащего под одеялами, бьёт неконтролируемая дрожь. Наконец, после долгого молчания, разгладив складку на манишке, Джон поднимает на него взгляд. — Я же говорил тебе, — холодно произносит он. — Я говорил, что могу причинить тебе боль. Никогда больше не угрожай мне. На этот раз Элтону нечего ему возразить. Джон качает головой, как будто он ожидал этого. Как будто он заранее знал, что победит. — Уведи Берни из нашей спальни, — велит он, разворачиваясь, чтобы уйти. Элтону хочется швырнуть керамического кота, стоящего на прикроватной тумбочке, ему в голову, но он не может собраться с силами. Джон усмехается. — Если, конечно, он будет в состоянии поговорить с тобой.***
Он один. Он всегда один, однако на этот раз он остро чувствует — это навечно. Этого никогда не исправить. Он находит в коридоре брошенную бутылку и осушает её до дна. Он втирает остатки порошка в дёсны. Он подходит к двери хозяйской спальни. Изнутри доносится тихий шорох. Вконец измотанный и ужасно жалкий, он поднимает руку и стучит.