come home

would you please come home so I can sleep at night это был первый раз, когда Ен Ги пропал. бабушка звонит почему-то именно ему, Коуске, и тревожно сообщает, что он без предупреждения не пришел домой ночевать. тот пожимает плечами, говорит, мол, бывает, подростковое, ничего страшного, и желает спокойной ночи. на вторую ночь бабушка звонит тоже, говорит с еще большим волнением, однако это не колеблет уверенность Хирахары в чьих-то очередных беспечных проделках. на четвертую ночь Коуске набирает сам, спрашивает, позволяя себе добавить в голос капельку участия, как дела у Ен Ги. но – она не знает. Коуске гипнотизирует взглядом часы и прикидывает в уме, насколько может опоздать на работу завтра. он еще надеется немного поспать ближе к утру, если – когда – Ен Ги найдется. на часах пять утра, от него все еще нет ни весточки. (почему он вообще ожидал, что этот непутевый балбес появится именно сегодня?) Коуске паршиво. он думает, что, возможно, и вовсе пропустит работу, потому что прямо сейчас он спешно – но аккуратно – одевается и собирается найти своего брата. на ходу он составляет план действий, но тот, по правде, довольно расплывчатый; это не имеет никакого значения. Коуске готов разобраться со всем на месте. ищет в телефонной книжке номера всех его друзей, записанные ранее «на всякий случай». как бы они не ругались и как бы порой не ненавидели друг друга, Коуске все еще старший брат, обязанный заботиться о младшем. они выросли вместе и прошли через многое, рука об руку. в один момент все пошло наперекосяк, все сломалось, испортилось; Коуске думает – если так случилось, значит так надо, но ему, по правде, иногда бывает довольно обидно. обидно, что Ен Ги такой, что они такие. Коуске в один момент решает – хорошо. так тому и быть. у него свой путь, у его младшего брата – свой. глупый, бестолковый, запутанный. ладно. но это не значит, что они перестанут заботиться друг о друге. никогда. почему-то ему страшно его потерять. он узнает, что Дитер видел Ен Ги вчера; последнее сообщение, выпытанное за мучительно долгие десять минут, было пару часов назад. неохотно его друг делится предположением о том, где он может быть, и Коуске ему правда благодарен. только подъезжая к месту, он слышит оглушительные крики самых разных тональностей. морщится, оглядывается – грязно, темно. один из совершенно непримечательных уголков совершенно непримечательного района. ему неприятно тут быть, еще неприятней думать о том, что тут забыл его брат. у него – губы в крови и костяшки пальцев; руки все разодраны. у него – злой взгляд и побитый. – что тебе надо? – не спрашивает, выплевывает слова, чуть ли не рычит. дурак. совсем еще ребенок. – тебя забираю. спокойный тон. держать себя в руках, не давать ни одного повода задеть себя и воспользоваться очевидной слабостью, благодаря которой он вообще находится в этом поганом месте, где толпа мужиков просто дерется, как дикие псы, без цели и смысла. – кто приказал? – усмешка. – отец? мать? – я. видно – удивлен. думает, что его старший брат – бесчувственный урод. не то чтобы он ошибается, но не в этот раз. – да ну. – да. будь добр, возьми свои вещи, если они у тебя есть, и садись в машину. – тебе же похуй на меня, – удивленный смешок. – это шутка какая-то? – послушай. я понимаю, ты пьян, не соображаешь, поэтому повторю еще раз: садись. в. машину. по слогам, чтобы точно дошло. Коуске, показывая, что разговор окончен, подходит к машине и садится обратно, выжидающе смотря на Ен Ги. тот, пожимая плечами, следует за ним. они едут в молчании. можно было бы назвать его гнетущим, но оно у них всегда такое. Коуске волнуется даже больше, чем может себе позволить. это первый раз, когда он абсолютно беспомощен и бессилен. он нашел Ен Ги – и что с этого. он не может ему помочь, когда, очевидно, ему это действительно нужно. краем глаза смотрит на брата – уставший, потрепанный. одинокий. Коуске удивляется – никогда не замечал до этого, что одиночество выпирает из него подобно кости, что весь Ен Ги и есть одиночество. – мне не все равно, – еле слышно говорит Коуске, скорее себе, чем ему, но при этом в глубине души надеется, что он слышит. снова молчание. Коуске чувствует себя неловко, чуть приоткрывшись, рассказав о своих чувствах и не получив на них ответа. ему хочется сказать брату, что он тут, на его стороне, и готов помочь, готов порвать любого, кто обидит, просто. просто так получается, что он обычно ведет себя как мудак, да и Ен Ги тоже, и они никогда не могут сойтись на одном и бесят друг друга, но. Коуске все еще его любит. вместо этого он забирается в свою броню еще глубже, абстрагируясь от мира, не показываясь ему. в квартире Коуске молча кивает головой в сторону второй спальни. Ен Ги нерешительно топчется в проходе, чем выводит из себя. – что? – недовольно интересуется Коуске. Ен Ги поднимает голову и смотрит непонятно. подобный взгляд он видел как-то у бродячей собаки, лежащей на улице. будто бы ему очень хочется чужой любви. чтобы его забрали домой. он быстро подходит к старшему брату, чуть сжимает кончиками пальцев край рукава и легко, готовый в любой момент отстраниться, утыкается лбом ему в плечо. – спасибо. проходит, наверное, вечность; Коуске кладет ладонь ему на макушку и слегка гладит. – позвони бабушке и иди спать. «я люблю тебя». спустя пару месяцев Ен Ги пропадает снова. потом – еще. и еще. Коуске прячет свою боль так глубоко, что никому и никогда ее не увидеть, и больше не пытается помочь. не может. и боится. он знает – Ен Ги мечется, пытается найти себя и свое место, пытается жить. ему тяжело. он знает – Ен Ги очень нужно чужое тепло и понимание. не упрек, не издевательство, не презрение, не зависть. немного любви и поддержки. Коуске знает. Коуске молча проходит мимо.