dissolution

у тэхена - чонгук. у чимина - разбитые в кровь костяшки - багряные кляксы на бледной коже, и пустые глаза - за ними болото боли, горькой и вязкой. чимин идет по коридору - натыкается на безучастные взгляды восковых масок, когда на него вдруг набрасывается сзади тэхен и обвивает его шею руками - засаленная веревка затягивается на шее, впивается в мягкую плоть, оставляя следы - растекшиеся фиолетовые чернила. тэхен смеется и неосторожно касается губами мочки его уха. у чимина внутри ураган сносит все - закручивает в смертоносную воронку. - испугался? чимин криво улыбается - тянет губы в почти зверином оскале, и они трескаются, обнажая алые полоски свежего мяса. он проводит по ним влажным языком - горячая плоть касается маленьких ранок - соленый привкус ржавого металла. он смотрит в глаза напротив - жженая карамель, и видит свое отражение - сахар, плавящийся в ней. - тэхен-а, - тянет голос и разбивает иллюзию его утопии - камень, брошенный в воду и разорвавший ее зеркальную гладь. чимин снова смотрит на них - счастливых и беззаботных, сошедших со страниц любовного романа - и снова больно. взгляд тэхена, обращенный к чонгуку, такой же, как и у него самого - в нем слепое благоговение, страстное пламя и согревающая нежность. в груди клубятся комком земляные черви - они извивают скользкие тела и грызут, стремятся выбраться наружу, чтобы явить всем его истинное нутро - гнилое и мертвое. он приходит домой и кидает рюкзак в пыльный угол. сколько он здесь не прибирался? в ванной пол кафельный и жутко холодный - кладбищенская земля. в старом зеркале его отражение искажают темные трещины разбитого стекла. чимин смотрит - не видит. трясущиеся руки сжимают онемевшими пальцами бритву - блестящие лезвия равнодушно отражают тусклый желтый свет лампы. он медленно подносит ее к запястью и невесомо касается - набухли сети синеватых дорог. страх течет в венах лавой, его мерзкие щупальца извиваются под тонкой кожей. чимин громко смеется - безумный рокот эхом отдается от стен. такой жалкий. бритва выскальзывает из побелевших от напряжения пальцев и падает с гулким звуком на пол - символ собственной слабости. кулак чимина с силой врезается в зеркало - по гладкой поверхности стекают тонкие струйки - алые змейки. трещины расходятся дальше - рисуют карту человеческой жизни, и осколки крошатся под ноги. чимин в забвении шепчет имя - клеймо раскаленным железом в памяти. жгучие слезы разъедают лицо - перед глазами мутная пелена. они смотрят одну из тех идиотских комедий, которые так нравятся тэхену, - с плоскими шутками и закадровым фальшивым смехом. бок опаляет жар тела - чужого, и сердце отбивает немыслимые ритмы - тахикардия? чимин злится - на себя, на тэхена, и даже на чонгука - особенно на него. и не выдерживает - целует жадно - изголодавшийся хищник, разрывающий острыми клыками беспомощную, обмякшую в его лапах жертву. целует отчаянно - на их языках вкус нелепой надежды - мятный. - я люблю тебя. тэхен виновато улыбается - лезвием режет по коже, оставляя уродливые шрамы - делает это лучше, чем сам чимин. внутри все бурлит - лопаются вздувающиеся масляные пузыри - ведьмовский котел с ядом, а потом затихает. кажется - навсегда. в гнилом мясе вьются белые опарыши, прорывают запутанные ходы и сжирают все на своем пути - падаль. сжирают его. чимин слышал, любовь - это красиво. чимин знает сам, любовь - это десятый круг ада, не описанный Данте. у тэхена - чонгук. у чимина - разбитые в кровь костяшки - багряные кляксы на бледной коже, и пустые глаза - за ними болото боли, горькой и вязкой.