Эти бабочки токсичны

31 мая 2017

      Неужели я дождалась этого дня. Восьмой учебный год завершился. Хотя сейчас, когда я сижу в школьной форме и пишу в тетрадке синей пастой, этот чёртовый учебный год всё ещё стоит у меня за плечами. Кажется, он шёл дольше, чем обычно. Может быть, я уже устала учиться в школе, и мне следует расстаться с ней после девятого класса. Я хотела быть стать моделью. Но мама говорит, что я должна поступить в колледж на тракториста-машиниста, как мой старший брат. Нет, моя мама не сошла с ума. Просто я мальчик.       Точнее, я себя не выбирала. А если б можно было выбирать, я была бы как Риз Уизерспун. Потому что она идеальна, хоть и старовата.       Но я пишу в этой тетрадке вовсе не затем, чтобы рассказать миру о Риз Уизерспун! Именно сейчас меня переполняет небывалое сумасшествие. Не помню, было ли со мной такое раньше. Это немного похоже на тот момент, когда в пять лет я прыгнула в снег с высокой крыши сарая. Дух тогда так захватило, но этот миг был совсем коротким. А сейчас – я падаю вниз уже почти полчаса. Наверно, именно так чувствуют себя космонавты.       Если бы не то, что случилось со мной полчаса назад, эта тетрадка с толстой корочкой, украшенной стразами и наклейками, пролежала бы в ящике моего стола ещё тысячу лет. Мне её подарила Катя на мой пятнадцатый день рождения. Я никогда в жизни не вела дневников. Катя – моя лучшая подруга, точнее, одна из лучших. Есть ещё Лиза, но мы часто ссоримся из-за всякой ерунды. Лиза красотка, а такие девочки часто зазнаются. Катя совсем не такая. Может быть, потому что она носит очки и стесняется их. Но мальчики на неё не смотрят, и потому у неё много времени, чтобы учиться.       И Лиза, и Катя знают о том, как сложно мне жить в оболочке мальчика. Ещё бы! Я мечтаю стать моделью и иметь коллекцию дорогих бюстгальтеров, а меня все называют Тимуром и отправляют учиться на тракториста-машиниста.       Мне пятнадцать лет, и я только два раза была влюблена. Первый раз в детском саду, второй – в спортзале, в молодого физрука-практиканта. Оба раза были как под копирку: я пялюсь, пялюсь, а в ответ – ничего. Вообще ничего. Знаю, как трудно смотреть в человека через оболочку. Кажется, сегодня я обнаружила совершенно новый вид любви. А случилось всё это после линейки.       Ох уж эти школьные линейки. Пародия на глобальную значимость школьной жизни, учёбы и всей этой хрени. Лизе сделали замечание – юбка была слишком короткой, а через блузку просвечивал лифчик, красный с сердечками. Вообще, Лизе весь год делали замечания по поводу внешнего вида. То она наденет облегающую чёрную водолазку и выглядит как ферзь на шахматной доске. То носит джинсы вместо брюк. То распустит волосы до пояса и ходит, как русалочка. Мальчикам нравится, а учителям нет. Конечно нет, вы что! Одна из наших учительниц живёт с мужем-алкоголиком. Они раньше были нашими соседями, и я слышала ночами, как муж её материт и колотит. Эта учительница кричит на Лизу больше всех.       И вот, сегодня на Лизу снова накричали, да ещё и поставили Катю в пример. И Катя, в своём квадратном чёрном платье ниже колена и волосами, собранными в пучок, так густо покраснела, что все расхохотались. Катя всегда краснеет и забывает все слова. А мне никто не делает замечаний, никто не хвалит. Мальчики будто из инкубатора вышли: чёрные брюки, белые рубашки. И я в этом же инкубаторе, хоть стою и представляю, что на мне красивый шёлковый топ и стретчевая юбочка, подчёркивающая стройность ног. Если когда-нибудь меня собьёт грузовик, девочки скажут моей маме, в чём меня хоронить.       Всё. Всё. Я больше не отступаю от темы. Я должна это написать, пока это не порвало меня. Сегодня я влюбилась, и в этот раз всё точно будет хорошо. Хотя бы потому, что надеяться мне не на что.       После линейки Катя отозвала меня и Лизу в самый дальний угол школьного двора, и там мы сели на скамейку. Небо было синим, совсем летним, а в воздухе пахло зеленью и жарой. Катя встала над нами, как коршун в своём чёрном платье, её глаза просто крутились от возбуждения под стёклами очков. Она сказала:       – Девочки, я увлеклась кей-попом! Я увлеклась группой BTS! Они такие… такие просто… Если вы сейчас меня не поддержите, я умру!       Катя открыла свой портфель и достала оттуда стопку ламинированных карточек. Заказала на Алиэкспресс. На этих карточках были корейские парни. Сначала мне показалось, что это один и тот же парень, и Катя даже обиделась на меня за это.       – Вот смотрите, Тина и Лиза, это Юнги! Мой биас! Он мой биас! Вы только посмотрите, какой он классный.       Девочки называют меня Тиной. Это Лиза придумала.       Катя показывала нам карточки по одной и рассказывала про каждого участника группы. Оказывается, она уже неделю как «торчит» на этих пареньках, и всё это время она изучала информацию, чтобы потом провести со мной и Лизой свою лекцию.       – У него нос толстоватый, – сморщилась Лиза и захихикала.       – Нет-нет-нет! – заорала Катя, и несколько мальчиков, курящих за большим деревом повернули к нам головы. «Монашка вербует школьников!» – что-то такое крикнули они в нашу сторону. Но они и не такое кричали. Мальчики бывают жестокими.       – Дай-ка мне вон того, – сказала Лиза, указав на одну из карточек.       – Это Пак Чимин, – сообщила Катя, – и он встречается с моим Юнги.       – В смысле? – воскликнула Лиза. – Они что, гомики?       – Я надеюсь на это, – сказала Катя, и Лиза рот раскрыла от удивления.       – Ты же любишь своего Юнги!       – Да, люблю. Но я могу любить его в том числе и за Пак Чимина.       – Это как?!       – Неважно. Просто запомни: Пак Чимин и Мин Юнги должны быть вместе. А ещё: Ким Сокджин и Ким Намджун должны быть вместе. Вот они, смотрите. А это – Ким Тэхён и Чон Чонгук…       И вдруг что-то ёкнуло у меня под сердцем. Я смотрела на карточку, где был изображён Чон Чонгук и поражалась: он был совсем не похож на остальных парней из этой группы. У него были такие шикарные глаза и такое милое круглое личико. Он был похож на зайчика.       – А вот это Хосок, – продолжала Катя. – Он остался один, к сожалению. Но… пусть иногда он занимается любовью с Чимином и Юнги.       Лиза посмотрела на меня с измученным выражением лица.       – Тина, по-моему, наша Катя съехала, и её надо лечить. Срочно лечить. Всё, что она сказала, звучит как бред шизофреника.       – Сама ты шизофреник, – фыркнула Катя и забрала у неё карточку с Чимином, просто вырвала из рук. – Ничего не понимаешь, дура. Как же ты много теряешь!       – Дай мне, пожалуйста, Чонгука, – попросила я, и Катя так оживилась, будто сейчас пустится в пляс. Она отдала мне карточку, а я достала мобильный телефон и сфотографировала Чонгука. Мне почему-то захотелось оставить его себе на память. И этот день, полный свободы и жары, вдруг показался мне волшебным. В животе у меня что-то заколыхалось. Банально, знаю. Те самые бабочки, которые начинают порхать, когда какой-то мальчик тебе понравится.       И я прослушала часть того, что так усердно доносила до нас Катя.       – И что, – с сарказмом протянула Лиза, – ты теперь будешь учить корейский язык?       – Уже учу! – выпалила Катя, и Лиза закатила глаза.       А потом Катя сказала неожиданную вещь:       – Сегодня вы обе приходите ко мне ночевать, и я расскажу вам, как Юнги любит Чимина, и как Чонгук любит Тэхёна. Сделайте всё возможное, чтобы вас сегодня ко мне отпустили! Особенно ты, Тина, придумай весомую причину.       Да уж, моя мама насторожится, если я скажу, что иду ночевать к девочке.       Но, чёрт возьми, если я скажу, что я Риз Уизерспун, и мне жизненно важно послушать о том, как любят друг друга два парня, мама меня не просто не отпустит. Она заколотит мою дверь гвоздями. И старший брат ей в этом поможет, не сомневаюсь. У меня будут просто чудесные летние каникулы.       И вот, сейчас я пишу в этой тетрадке, потому что никак не могу собраться с мыслями и придумать эту самую причину, по которой мама должна меня отпустить.       А рядом на столе из моего мобильника мне улыбается Чон Чонгук, и бабочки в моём животе порхают и порхают. Кажется, Катя знает что-то интересное.       Но что же мне сказать маме?