На всю страну такой один

Дазаю еще никогда не было так тяжело. Противник совершенно не хотел идти на попятную и даже заключать мирный договор, а уж о том, чтобы «сдаться» и речи не шло. Только власть, только хардкор. И когда уже он был на грани победы, когда уже все войска были убиты, а клинок почти коснулся тела заклятого врага, в комнате резко вырубился свет. Осаму сначала поверить в это не мог, более минуты смотря на чёрный экран монитора, а потом резко заорал, гневно кидая наушники куда-то в сторону. Он потратил на эту игру дохера денег, времени, уже готов был стать победителем, а тут такая лажа с электричеством. За окном было темно. Видимо, весь район был лишен такой прекрасной вещи, как свет. Интернет, понятно, тоже не работал. Пришлось воспользоваться мобильным и войти в сеть. Никто не смог дать ответ на гневные вопросы по поводу света, только один какой-то мужчина попросил всех успокоиться и пообещал, что в ближайшие двадцать четыре часа свет обязательно появится. Охренительная перспектива, ничего не скажешь. С тем же успехом Дазай мог сказать матери, что в ближайшие сорок лет он обязательно женится и заведет детей. Никакой конкретики. На кухне мужчина нашел среди всякого хлама старую серую свечку, которая лежала здесь еще до его переезда. Видимо, осталась от прошлых жильцов. Горела малютка так себе, но в данном положении даже это было лучше, чем полная темнота. Садиться за свои бумаги Дазай посчитал полнейшим безумием и решил отложить работу до утра. А утро он встретил дико невыспавшимся и ужасно злым, потому что из-за забывчивости он не купил себе кофейные зерна вчера и утром не смог сделать себе кофе, тостер сломался, отказавшись жарить ему хлеб, а когда он уже готов был выходить, выяснилось, что Жак просто утащил его часы к себе в клетку и теперь достаточно дорогое средство проверки времени можно было либо выкидывать, либо нести в ремонт. Орать на бестолковую птицу смысла не было, сам виноват — не убрал вовремя, но все же Дазай был настолько злым, что около получаса вопил на всю квартиру, покрывал матом и машинку, и тостер, и чертового попугая, который в ответ смотрел на него тупым взглядом чёрных глаз. По итогу, Осаму осознал, что уже как минут двадцать должен был выйти, быстро собрался, наплевал на кофе, завтрак и часы, и наконец-то вышел из дома. Благо, квартиру закрыть не забыл в порыве гнева. Больница встретила его гулом голосов и усталыми лицами сотрудников. На стульчиках в холле уже сидели пришедшие пациенты. Осаму не удивился даже. Обычно, в такое время народу было мало, но все же было, потому что некоторые предпочитали прийти пораньше, но пройти без очереди. В свой кабинет он попал лишь после встречи со своим «коллегой по цеху», который к тому же успел «обрадовать» Дазая тем, что через неделю уходит в отпуск на месяц. Осаму, конечно, смог натянуть на себя улыбку, но в душе готов был расчленить чертового коллегу. И дело даже не в том, что ему дали в отпуск, а в том, что самого Дазая в этот «отпуск» просто не отпускали. А почему? Да потому что на всю больницу он был такой один. Наговорившись с уже противным коллегой, Осаму продолжил свой путь к уже ненавистной всеми фибрами души двери. Халат как будто с каждым шагом наклонял сумку к земле, словно был не легким, как пушинка, а тяжелым камнем-бременем. Дазай, в конце концов, взял себя в руки и, легко повернув ключ в замке, открыл дверь с висящей на ней табличкой «Психолог». Пациентов сегодня было не так уже много. Видимо, после всех прошедших праздников, фестивалей и других мероприятий стресса и расстройств у всех поубавилось, но также и без веселья не обошлось. На первое место в рейтинге «поржать» Дазай поставил на пришедшую мать с сыном. Пацаненку на вид было лет так десять, ну, может двенадцать, максимум. Он сел на кушетку и опустил глаза в пол, в то время как маман развела настоящую речь по поводу своего бедного сынули, и что она подозревает в нем гея, а это «боже какой ужас» и так далее. Осаму сначала молча сидел и слушал, как подобает врачебной этике, но когда ее трескотня перешла все границы его терпения и дозволенных тем обсуждения, Дазай просто выпроводил ребенка и начал говорить с матерью. Та, как не странно, успокоилась достаточно быстро и как будто «глаза открыла». Как Осаму не боялся, что она начнет с ним спорить на тему того, что ребенок еще только формируется и «какие нафиг секс и свидания, бля» (ну, он говорил более корректно), женщина ни слова ему не сказала против и только молча кивала, иногда делая задумчивое лицо, словно впервые слышала все это и теперь пыталась обмозговать новую информацию. Потом мужчина позвал мальчика и поговорил с ним, а затем уже, чтобы закрепить результат, усадил рядом обоих и заставил поговорить открыто и без прикрас. По итогу, все прошло хорошо, а женщина даже пообещала, что они придут к нему еще раз. Единственная мысль, которая была на тот момент в голове брюнета — «Да не дай бог». Второе место занял мужчина со своей девушкой, которая, по виду, только недавно слезла со стола хирурга, а на волосах было столько лака, что они даже не колыхались, просто намертво приклеившись друг к другу. С парфюмом она тоже явно переборщила, думал Осаму, открывая все окна в своем кабинете и ко всему прочему еще ставя вентилятор, оправдавшись тем, что ему жарко. Этот пиздец про отношения ему пришлось слушать около получаса, и говорил в основном мужчина, в то время как девушка вообще, кажется, забыла зачем сюда пришла и просто строила Осаму глазки, иногда кокетливо опускаясь вниз «поправить туфлю», показывая всю «красоту» в своем разрезе. Дазай даже не обращал внимания на ее попытки, и вскоре девушка, обиженно отвернувшись, перестала свои выкрутасы. Пиздец закончился жалобой мужчины на то, что он больше не хочет трахать эту фифу, а денег вложил будь здоров и теперь не знает, что с этим делать. На лице Дазая сияла приветливая улыбка, а в душе он уже давно был в ста милях отсюда и жарил зефирки над костром где-нибудь у моря, выкинув этих двоих в окно. Третье и заключительное место в рейтинге досталось молодой девушке, которая жаловалась на своего парня, который оказался геем. И если сначала Осаму думал, что все ок, и что это обычная проблема, которую можно спокойно решить, так нет же. На вопрос «вы любили его и поэтому ужасно расстраиваетесь из-за его скрытой от вас ориентации» (и опять же, сказал он более профессионально и с жопы серьезным заинтересованным лицом; пфффф, ага конечно), девушка вдруг перестала лить слезы и удивленно посмотрела на врача. — В смысле? Нет. Я теперь из-за его ёбаного «каминг-аута» должна нового парня искать, чтобы скрыть, что я лесбиянка. Осаму просто захотелось удариться головой о стол. На обед он ушел позже положенного времени, поэтому в столовой большинство коллег уже не было, а кто-то уже почти доедал и собирался уходить. Только за самым дальним столом он нашел того, кого встречал всегда в это время. — Ацуши, ты живешь здесь или все-таки на ночь домой уезжаешь? — с улыбкой спросил Осаму, садясь напротив парня. Тот отвлекся от своего телефона и поприветствовал Дазая идентичной яркой улыбкой. — Да нет, просто так получается. Сам-то ходишь сюда только в это время. Ни разу тебя обедающим со всеми не видел, а ты работаешь здесь дольше, чем я. — Да что-то с клиентами загрузка была сильная сегодня. — У тебя она каждый день «сильная». — На то это и работа. Дазай положил свой телефон на стол и ушел за обедом. Сегодня у него не было времени взять что-то свое, поэтому пришлось тратиться на обед. Ну, он не так мало зарабатывал, чтобы голодать, просто предпочитал есть только то, что знает, как приготовлено. Помимо своего любимого салата и супа с лапшой, Дазай решил побаловать себя черничным пирожным, которое подавали в столовой достаточно редко и поэтому раскупалось оно быстро. Накаджима иногда сам мог купить это пирожное и потом притащить его Дазаю, если тот за весь рабочий день так и не успевал наведаться в столовую. Ацуши работал педиатром в младшем отделении. Детей он обожал, умел влиять на слишком заботливых родителей, а всяких «злых папочек» умел превращать в милых и добрых дядечек, словно работал волшебной палочкой. У самого паренька, несмотря на достаточно молодой возраст, было уже двое усыновленных детишек и муж. Они знали друг друга еще со времен курсов университета, а потом на практике попали в одну больницу и там уже пошло-поехало. В то время как Ацуши попал на первый курс на лечебное дело, его муж уже успел получить аккредитацию и продолжил свое обучение в ординатуре. Они находились в разных отделениях (во время практик), а потом и на работу пошли в разные, поэтому, никакой субординации или других правил не было нарушено. Муж Накаджимы успел поработать санитаром, медбратом, ассистентом главного врача, пока дослужился до хирурга. Сразу к пациентам, при окончании вуза, его, конечно же, никто подпускать не собирался. Он учился, набирался опыта, практиковался, а потом уже получил возможность оперировать. Детей они хотели завести еще до свадьбы, но потом у Ацуши были небольшие проблемы с семьей и усыновление пришлось перенести. И все же они решили все проблемы, заполнили все нужные бумаги и к моменту выхода Накаджимы на работу они были отцами двух прелестных двойняшек — Зои и Ника. Малыши обожали своих родителей, души не чаяли в «дяде Дазае» и готовы были покусать любого за своих любимых собак — Бима и Хлою — маленькие рыжие карликовые пудели, отличающиеся друг от друга лишь светлым пятном на хвосте — у Хлои его не было. — Кто сегодня занял первое место в твоем персональном рейтинге? — послышалось откуда-то сверху, и Осаму повернул голову. Эту постную мину он узнает, где угодно. — Это долгая история, но могу кратенько рассказать про третье место. Акутагава молча хмыкнул и сел рядом с Ацуши. Легкий чмок в щеки, короткие объятия и вот уже Рюноскэ невозмутимо сидит на стуле, а-ля «вы все холопы» и будто это не он секунду назад нежился и растекался кавайной лужицей рядом с любимым. Дазая только повеселила такая смена образа. Он-то прекрасно знал всю эту напускную строгость и холодность мужчины, которая, в каком-то смысле, была встроена трудной и серьёзной работой, сложной и кропотливой учебой, а также всеми проблемами, с которыми пришлось им обоим столкнуться в своей семейной жизни. Одни родители Ацуши чего стоят — те ещё вредители. — Долго ты еще свою траву собираешься жевать? — раздраженно спросил Акутагава, откидываясь на спинку стула. Лицо короля, поза гопника. — А что, тоже хочешь? Могу поделиться, мне не жалко, — ответил на колкость Осаму и с удовольствием наблюдал, как кислая мина мужчины становится еще более кислой. — Иди ты. Ацуши лишь молча улыбался, иногда поглядывая в телефон. Дазай не спрашивал, что там у него такое интересное, прекрасно зная, что волнующийся папочка переписывается с новеньким нянем, интересуясь детьми, поели ли они, одеты ли и все ли в целом в порядке. После обеда вся тройка разошлась по своим местам, только Акутагава пошел провожать мужа, перед новым заходом в рабочую среду. Дазай же с мучительным вздохом направился к своему кабинету, который уже успел возненавидеть, еще когда только начинал работать здесь. Сначала все было радужно, сияло, цвело и пахло, а розовые очки не спадали с глаз Дазая до конца первого рабочего месяца, точнее, ближе к середине месяца одно из стекол этих очков в дребезги разбилось, а под конец, когда мужчина принимал очередного истерика, они просто рассыпались вместе с оправой и прах их упорхнул в окно. Тогда у Осаму случилось первое в жизни настоящее эмоциональное выгорание и первая в жизни полноценная истерика с нервным приступом. Слава богу, приступ случился уже после приема всех страждущих у Ацуши в кабинете. Акутагава ему просто вколол успокоительное и Дазай проспал на кушетке до самого утра. Для всех людей психолог словно кукла, к которой можно прийти и выплакаться. Более состоятельные приходят чуть ли не после каждого чиха, волнуясь о своем эмоциональном здоровье. И всем абсолютно наплевать на самого бедного врача, который вынужден улыбаться чуть ли не двадцать четыре на семь и помогать в решении чужих проблем. И, что самое забавное (нифига нет), многие потом еще и винят самого психолога в том, что их проблемы не решились. А спрашивается, с какого хрена они будут решаться, если человек сам ничего для этого не делает? Это как обвинять диетолога в том, что ты не похудел, когда сам после приема у врача просто закинул бумажку с правильным питанием на полку и продолжал жрать фастфуд и полуфабрикаты, словно по волшебному слову ты сможешь похудеть. И тут тоже самое. Если человек не захочет САМ что — либо делать, стараться и справляться с трудностями — ничего не получится. Осаму как-то пытался вылечить одну девочку с расстройством пищевого поведения, так она приходила к нему и радостно верещала, что не ела уже пятый день, а на весах радостный отвес. И он ничего не мог с этим сделать. Никакие терапевтические методы уже не помогали этому ребенку. Она просто не слушала и жила где-то в своем мире. По итогу, Дазай просто направил ее к психиатру, который уже назначил ей медикаментозное лечение. И таких подлянок было много. Бывали случаи, когда даже психиатр не мог исправить ситуацию, что уж говорить об Осаму. Новая волна пациентов была более адекватной, но все-таки без особых личностей не обошлось, но с бывшими в первой волне они и рядом не стояли. К концу дня Дазай был настолько уставшим, что готов был лечь прямо в кресло, куда садились все пришедшие клиенты, и уснуть на мягкой седушке, свернувшись калачиком аки котик, но с администрации ему пришло письмо на почту, что его вызывает главврач, а такой сеанс выноса мозга не смел пропустить ни один работник данного заведения, будь ты хоть главный хирург, хоть повар в столовой, хоть уборщик склада — всех ждала одна и та же участь. Так что, после последнего пациента, Осаму собрался с духом и, закрыв свой кабинет, пошел по направлению к исчадию Ада, как «местное население»* называло кабинет «босса»*. Про главного врача ходило много слухов — от самых жестких, до абсолютно волшебных и мимишных. Какая-то медсестра из гинекологии даже уверяла сотрудниц в том, что он бывший военный в отставке и теперь обязан здесь работать под прикрытием. И тот факт, что отставка понимается под собой именно как «окончание работы» ей ни о чем не говорил. Сам же Дазай не видел в главном враче ничего опасного, ужасного, противного, но и «милым лапочкой» он его тоже назвать не мог, хотя по мнению Ацуши этот твердолобый верблюд был именно таким. Осаму мог охотно поверить в легенду про бывшего военного и про работу в военном госпитале, иначе бы как у того были бы такие прекрасные познания в медицине, будь он обычным чуваком с ружьем или «пареньком из танка». И еще легенду окрашивал красками шрам на лице, который проходил через глаза и уходил куда-то к левому уху. Сам глаз, что удивительно, ни капельки не пострадал. Осаму дошел быстро, хоть и старался идти в стиле черепахи, но кабинет главного находился аккурат прямо в самом конце коридора на том же этаже, что и кабинет Дазая. Дверь тихо скрипнула, впуская Осаму в «самое пекло». И вот вроде бы Дазай был равнодушен к «директору». Обычный мужчина с хорошим телом, крепкими кулаками, достаточно красивой, даже притягивающей внешностью: лицо, волосы, но сука…эти глаза…для Осаму они были как красная тряпка для быка. Если бы не эти глаза, он бы и дальше жил себе спокойно, так нет же. Подлянка еще в том, что людям как бы при разговоре надо смотреть в глаза, а Дазай не мог. Он просто не выдерживал. Все нутро просто вопило. Хотелось не рабочие вопросы решать, а хорошенько потрахаться прямо на черном диване в этом самом кабинете. И Осаму бы не удивился, если эта рыжая дрянь давно знает о его желаниях и специально всегда вызывает его чуть ли не под самый вечер, нарочно расстегивая пару пуговиц рубашки, показывая кусочек своего тела. А эти закатанные рукава….Дазай, блять, не железный. — Вы меня звали? — как можно равнодушней спросил Осаму, садясь в кресло напротив директорского стола. Он никогда не стоял. Брюнет считал это полной невежливостью к самому себе, потому что со стороны это выглядело так, словно он провинившийся пацан, которого вызвали на ковер. — Да, спасибо, что выкроили на меня время. Дазай усмехнулся. Ага, конечно, выкроил. Встречи с главным можно было избежать лишь в двух случаях: если ты болен и на грани смерти или если ты Акутагава, который может одним своим взглядом стену проломить. (Ну и ему, как чуть ли не главному хирургу в больнице, достается огромное количество плюшек, которыми Дазай, увы, не располагал, хоть и был единственным на всю больницу психологом). — И что же такого случилось на этот раз? — поинтересовался Осаму как можно равнодушней. Нет, интереса к очередной высосанной не пойми откуда проблеме он не испытывал, но вот открутить башку директору хотелось уж слишком сильно, или трахнуть на этом столе, черт его поймет. — На вас написали жалобу, — с улыбкой сообщил главный, сверкнув своими глазенками. Дазай аж поперхнулся. Что? На него? Жалобу? И кто ж такой смелый? — Ой, не волнуйтесь вы так, ничего страшного. Просто одной даме не понравилось ваше обращение с ней и с ее супругом, как…ммм…она сообщила, что вы нарушили права конфиденциальности, а еще весь сеанс пытались с ней заигрывать. И тут Дазай не выдержал и расхохотался, да так, что аж чуть с кресла не упал. Давно он так не смеялся. Кто накатал на него такую бумагу, мужчина уже понял, и готов был данной особе просто аплодировать стоя, потому что совершить сразу столько помарок в одном предложении — еще уметь надо. А помарки были. Не столько орфографические, сколько жизненные. И тупые мозги этой расфуфыренной курицы, видимо, не додумались об их существовании. — И что же вы собираетесь делать? — с интересом спросил Дазай, наконец успокоившись после своего резкого выброса эмоций. Давно ему так весело не было. — Ну, просто так все спустить на самотек я не могу, поэтому хотя бы для видимости должен придумать для вас какое-то наказание, — с хитрой улыбкой сообщил главврач, внимательно глядя в глаза брюнету. А Осаму аж рот открыл. «Наказать»? Они что, в детском садике, чтобы за провинности наказывать? — И какие же у вас идеи? — не растерялся Дазай. Играть так играть. — Есть парочка, — задумчиво сказал мужчина. И Осаму просто с удовольствием смотрел на разыгрывающуюся перед ним игру одного актера. — Я готов их услышать. — Поцелуйте меня. — ….Что? — И потом он такой говорит, «я не хочу больше тебя знать», а я даже ответить не могу из-за слез. Я не понимаю, что я ему сделала? Почему он так со мной поступает? И вот уже больше получаса Дазай сидел и с оооочень натянутый улыбкой слушал всю эту тираду в трёх актах. Дамочке и невдомек было, что ее муж давно нашел себе любовницу и теперь уже просто не любит ее, а «не любить» он стал с тех пор, как познал вкус семейной жизни и ему приелось все вокруг. — И….и вот он сказал, что скоро мне позвонят из агентства и…. — Так, — Осаму резко отложил свою планшетку с девственно чистыми листами и взглянул прямо в глаза клиентке. — Я понимаю, что сейчас буду вести себя полностью не соответствуя правил этики в работе и этике с пациентом, но сейчас вы просто должны меня послушать и сделать так, как я скажу, иначе вас и дальше будет затягивать в это, извините, дерьмо и этот убл….ваш бывший муж будет просто тянуть из вас деньги. Женщина даже перестала плакать, настолько она была шокирована внезапной сменой атмосферы и поведения врача, но возникать не стала, а просто достала свой уже триста раз перестиранный носовой платок и всем видом показала, что готова слушать. Вышла уже разведенная дама с яркой улыбкой на лице и большими амбициями в душе. Номер кабинета и инициалы доктора она записала себе в блокнот, а адрес больницы забила в сохранёнках в карте на телефоне. Этого молоденького умника ждет большое будущее. — И как же вы узнали? — хрипло спросил Осаму, когда после очередного поцелуя, уже сотого, наверное, за этот вечер, они перебрались на диван. — Я тебе сказал перейти на «ты», — недовольно прошипел в ответ мужчина, зарываясь пальцами в каштановые волосы. — Ты, твою мать, как все разнюхал? — Теперь можешь верить слухам про военную отставку. — И Дазая снова утянули в горячий и жаркий поцелуй. *местное население - все, кто работает в больнице; так иногда в фирмах могут называть именно микроклимат той самой среды, где происходит рабочий процесс. *в данной фанфике я разбавила должность главного врача неким подобием "кличек", которые давали ему сотрудники, потому что , по сути, главный врач является аки директором данной больницы, только отвечает он не только за пациентов, но и за все остальные нужды больницы (оборудование, финансирование, санитария и тд).