Кардашовские тени

За последние годы мне довелось немало поколесить по Сибири и Уралу. Когда «Почта России» распределяла подряды на обслуживание оборудования в своих отделениях, самые жирные контракты, естественно, получили серьезные ребята из Москвы. Но кроме миллиоников и крупных райцентров, к востоку от Екатеринбурга имеется множество небольших городов, городишек и поселков, так что и мелкой рыбешке, вроде нашей конторы перепало достаточно... Как-то так сложилось, что на память из поездок я стал привозить металлические, каменные и деревянные фигурки разнообразных зверюшек, которые за несколько лет оккупировали уже две полки у меня в шкафу. Между медным полозом из Красноуральска и дубовой белочкой из Марьяновки устроилась грубовато вырезанная из медвежьей кости фигурка зверька, в котором при некоторой фантазии можно узнать лисичку. На этой фигурке я останавливаю взгляд чаще всего, вспоминая свою поездку в Лисин. Затерянный в тайге поселок Лисин (в советское время переименованный в Лазовск в честь легендарного красного командира) получил свое название не из-за лис, хотя всякого зверья в окружающей город тайге хватает. При матушке-Екатерине за какие-то провинности в Енисейскую провинцию был сослан полковник Лисин. Именно опальный полковник и заложил названный в собственную честь поселок. Лисин (поселок, не полковник) когда-то знал лучшие времена и даже носил гордое звание города. Лисин стоял на Сибирском тракте, так что свою толику прибылей от кяхтинской торговли город получал. Кроме того, неподалеку от Лисина разрабатывался небольшой медный рудник. Лисинцы работали на руднике, поставляли на него продовольствие, дерево на крепь и дрова, так что по сибирским меркам город был небедным. Но потом был построен Транссиб, убивший Сибирский тракт, а рудник забросили уже в советские времена. Теперь Лисин, оказавшийся на обочине жизни, понемногу хиреет. Город живет в основном лесным промыслом — в тайге собирают дикий женьшень, грибы и ягоды. Рядом с городом расположены лесхоз и несколько мелких ферм, мед с лисинских пасек идет в Красноярск и Енисейск. Местные браконьеры понемногу охотятся на лис и медведей, продавая добычу китайским контрабандистам. Об этом и многом другом мне рассказал Филипп Николаевич («- Да не, называй меня просто дед Филипп, тут все меня так зовут»), разнорабочий при местном почтовом отделении. Невысокий, узкоглазый потомок то ли бурят, то ли якутов, до последнего работал почтальоном, развозя почту по местным фермам, заимкам, хуторам и крохотным деревушкам, а когда здоровье не стало позволять ему – остался при почте. Подозреваю, что не из-за денег – сын и два внука старика работали в лесхозе и по местным меркам считались людьми обеспеченными, просто энергичен дед Филипп был без меры. Несмотря на сдавшее здоровье и работу на почте (мощное двухэтажное сооружение из потемневших бревен, воскрешавшее в памяти подзабытое слово «терем», явно знало лучшие времена), он чуть ли не в промышленных масштабах собирал в окрестных лесах грибы, сушил их на продажу и мариновал для собственного потребления, ловил рыбу в речке Учальге, протекавшей в нескольких километрах от города, и заготавливал ягоды... Хотя о моем приезде предупредили за пару недель, к тому времени, когда потрепанный уазик с опозданием на несколько часов доставил меня и аккуратно упакованные ящики с оборудованием в Лисин, на почте какие-то дела были не окончены. Елена Тенгизовна, начальник (и единственный работник) местной почты выделила деда Филиппа мне в провожатые и экскурсоводы пока она приводит в порядок свои непонятные дела. Дед Филипп успел накормить меня обедом (с китайским рисом, своими грибами и рыбой), напоить душистым травяным чаем (естественно, из собственноручно собранного сбора) и поведать о былой славе и нынешнем невеселом состоянии Лисина-Лазовска, своих промыслах, пожаловаться на китайцев, сбивающих цены на женьшень. Рассказал он и о слухах про японцев, приезжавших на заброшенный рудник и вроде бы планировавших оживить его. В том, что с японцами ничего не срослось, я был почти уверен. Обновление лисинской станции затягивали до последнего и в разговорах начальства в связи с этим пару раз поминали какое-то языколомное японское слово, то ли фамилию, то ли название фирмы. Если бы в Лисине ожидалось какое-никакое оживление, то я бы вез в город хотя бы комплект оборудования Б4 (неформальное определение – «сойдет для сельской местности»), а не совсем уж убогий В6 (он же «ну... тоже оборудование»). Но лишать старика надежды на то, что «вот японцы рудник отстроят и тогда заживем» я не стал. После обеда Филипп Николаевич решил показать мне город. Подозреваю, что дело было не только в гостеприимстве и поручении Елены Тенгизовны. Дед Филипп предложил прогуляться после визита хмурого парня, о чем-то пошептавшегося со стариком. Надо полагать, среди промыслов деда Филиппа были и те, что не терпят присутствия посторонних... Если бы кому-нибудь взбрело в голову возить туристов в Лисин, над кандидатурой экскурсовода долго думать не пришлось бы. Даже банальная история Покровской улицы, в советское время переименованной трижды - в честь Коминтерна, Молотова и Карла Либкнехта, в изложении деда Филиппа была донельзя забавной (тем более, что именно его предшественникам на посту лисинского почтальона приходилось расхлебывать последствия многочисленных переименований). Что уж говорить о местной легенде о сокровищах Кривича, вороватого приискового управляющего, спрятанных где-то в тайге... Прогулка вывела нас к зданию городской управы. Добротный трехэтажный каменный дом старой, явно дореволюционной постройки был украшен полудюжиной разномастных табличек, уведомлявших о том, что в здании помимо управы расположены отделение милиции, ЗАГС, здравпункт № 1 и загадочная администрация МБУК ЛКМ. Из общего ряда выбивалась бронзовая мемориальная доска. На потемневшем металле была выгравирована надпись «С 1876 по 1898 годы в этом здании работал Юрий Капитонович Кардашов, видный деятель российского муниципального управления». Поймав мой озадаченный взгляд, Филипп Николаевич пожал плечами. - Ты, похоже про Юрия Капитоновича не слышал? У нас то про него все знают, я думал и ты знаешь. Рассказать тебе? - Конечно, - кивнул я. Если честно, провинциальные чиновники полуторавековой давности меня интересовали мало, но обижать старика не хотелось. В конце концов мне с ним еще с неделю работать. Да и делать пока все равно было нечего... - Юрий Капитонович не из местных, он с Волги. Сослали его сюда. Ему жена изменила с купцом, а Кардашов не стерпел и выстрелил в Панкратова. В смысле, в купца этого. Не попал, правда, но это дело понятное... У вас-то за Уралом оружие нужно все больше для форсу. Это у нас в Сибири еще лет тридцать назад почтальон без обреза из города не выходил, - с ноткой гордости в голосе сообщил дед Филипп, - Волки, медведи, да и хунхузы, бывало, пошаливали... - Как хунхузы? - слегка обалдело поинтересовался я. Большим знатоком истории меня назвать нельзя, но вроде как хунхузов, басмачей и прочую вольницу прикрыли как бы не до Сталина... - Да не те, - без дополнительных объяснений понял мое недоумение дед Филипп, - у нас так повелось, что любых таежных лихих людей хунхузами кличат. Вроде лагерников беглых или пришлых браконьеров. В общем сослали Кардашова к нам в Лисин, на почтовую станцию. Жена, конечно, поехала с ним, да только особой радости в этом не было. По ее рассуждению муж во всем был виноват - и в том, что допустил ее измену, и в том, что стрелял в Панкратова, и в том, что не попал. Сам, наверное, знаешь, как оно у женщин бывает... В общем, пилила его - страшное дело. Ну а что мужику делать, если дома ему покоя нет? Вот и ушел Юрий Капитонович с головой в работу. То и дело отвлекаясь на пояснение непонятных слов, местные легенды, связанные с домами, мимо которых мы прогуливались, или рассуждения о жизни, дед Филипп продолжал пересказывать историю Кардашова. Юрию Капитоновичу хватило пары лет для наведения идеального порядка в работе местной почты, после чего взял на себя еще и попечение за местной школой (впрочем, Филипп Николаевич подозревал, что попечение школой Кардашову навязали в добровольно-принудительном порядке, выдав философское рассуждение о том, что большое начальство оно во все времена одинаковое...). Как бы то ни было, именно со школы и началось возвышение Кардашова. Неподалеку от Лисина в тайге жили какие-то камасинцы и остяки, порой их дети попадали в школу, но редко достигали успеха - слишком уж разными были городской быт Лисина и привычная юным туземцам таежная жизнь. Так что неугомонный Кардашов уже в первый год своего попечительства организовал подготовительный класс для местных инородцев. Земля слухом полнится - и уже через несколько лет о школе, в которой особо учат туземцев, знали далеко от Лисина... Старейшины якутских, долганских и вогульских родов за несколько сотен верст посылали в Лисин младших родичей и самых толковых детишек (тут Филипп Николаевич, приосанившись, уточнил, что именно так и попал в Лисин его предок...). Сам Кардашов в накладе тоже не остался - все ж таки общинные старейшины не совсем нищими были и сопровождавшие будущих учеников взрослые несли подарки, чтобы задобрить школьного начальника. Кто шкурки, кто и самородки золотые... Не так, чтобы много, но по лисинским меркам - весьма неплохо. Хватило, чтобы построить отличный дом (тот самый почтовый терем, кстати). Сам Кардашов обычай знал, не жадничал и частью подарков делился с исправником, так что у начальства на хорошем счету был не только благодаря отличной работе. В результате спустя лет восемь Кардашов сам занял место исправника. - Но он же ссыльный! - не сдержался я, прервав рассказ Филиппа Николаевича. - Так Сибирь же, - флегматично пожал плечами старик, - у нас тут как бы не каждый четвертый из ссыльных, на это смотреть - без людей останешься. Опять же, сослали-то Юрия Капитоновича не за политику, а нравы в Сибири даже сейчас не московские, что уж говорить про тогда. Если бы Кардашов здесь, в Лисине, в купца-соблазнителя стрелял, так ему бы вообще ничего не было. Ну, может, кто из начальства пальцем погрозил, да и через месяц забыли бы... - Ну а уездный исправник в те времена - это была фигура, - продолжил дед Филипп после короткой паузы, - особенно у нас в Сибири. До губернатора далеко, до бога высоко, исправник в своем уезде королем был... От этого многие в самодурство ударялись. Но за Юрием Капитоновичем особой блажи не замечали. Камни, разве что собирал, вроде как музей геологический хотел открыть. Но с этого собирательства никому вреда не было... Зато для города он много хорошего сделал. Больницу новую построил, врачей хороших из самого Енисейска выписал. Земский врач в Лисине, конечно, уже был, да только пил он по-черному. С любой болячкой надо было или к бабке ходить, либо в приисковый поселок ехать, к фельдшеру... Вообще так или иначе Кардашов успел отметиться во всех областях городской жизни. Наладил работу пожарной части, благодаря чему Лисин ни разу не выгорал, в отличие от того же Енисейска. При Кардашове же были организованы артели лесных добытчиков, заведена торговля с туземцами, благо через вчерашних учеников лисинской школы торговлю было вести сподручней. Дикий мед и шкуры, грибы и ягоды, женьшень и медвежий жир возами отправлялись на Енисейскую и Иркутскую ярмарки. Когда на рудниках случились волнения, Кардашов не стал решать дело силой, лично ездил договариваться - и с хозяевами, и с рабочими. В результате дело решилось миром, хотя хозяевам и пришлось поднять дневную плату на пару копеек. Себя, впрочем, Кардашов тоже не обижал. И в лесных артелях свою долю имел, и в торговле с инородцами, а во время волнений на руднике выкупил долю кого-то из хозяев, не желавшего идти на уступки. Сколько Кардашов с того поимел - уже никто и не скажет, но явно немало. Во всяком случае, завещанием он не все свои деньги оставил детям, немалую часть завещал и городу - и завещанного хватило на то, чтобы построить каменный мост через Учальгу. - Тот самый мост, на дороге из Иркутска? - не удержался от очередного вопроса я. По пути в Лисин я проезжал через мост и успел подивиться тяжеловесной надежности и грубоватости конструкции. Но если знать, что мост построен на деньги одного-единственного человека, то оно впечатляет... - Он самый, - кивнул Филипп Николаевич, - тут вообще много чего с кардашовских времен осталось. В школе, которую при Юрии Капитоновиче построили, потом дом культуры был, в перестройку его под склады продали... Церковь, которую сейчас отстраивают, - старик кивнул в сторону оплетенных лесами стен, - тоже при нем построили. Потом-то с деньгами хуже стало, вскоре после смерти Кардашова как раз Транссиб до Иркутска довели, наш тракт не нужен стал... - Да и не только стены нам от Юрия Капитоновича достались, - подумав, продолжил дед Филипп, - наша лесная артель из той самой, кардашовской артели выросла... Опять же, когда в пятом году всю Сибирь трясло, Лисин почитай что миновало. Хозяева приисков‑то уже ученые были, еще тремя копейками в день откупились, так что даже и забастовки серьезной не было. Да и в городе недовольных было поменьше. Опять же, многие туземцы после школы в городе оставались, а якуты с ачинцами – народ спокойный, без дела шуметь не любят. Так что и в самом Лисине поорали-поорали, да разошлись. В семнадцатом году конечно, беспорядков было больше, но все ж таки не так, как в Иркутске с Енисейском. - В общем, повезло нам с Кардашовым, - подвел итог Филипп Николаевич, - как есть повезло. Не будь его, не было бы у нас ни школы хорошей, ни больницы, да и с мост через Учальгу, скорее всего тоже нормальный не построили бы... Если пошлют тебя на почту в Уйжур технику ставить – сам увидишь. Городок-то вроде нашего был, тоже на тракте стоял, вот только толкового начальника им не досталось. Так у них там в Уйжуре даже водокачки нормальной нет. За водой до сих пор с ведрами ходят... От каких только мелочей не зависит судьба человеческая, - задумчиво бросил старик, - Ведь не будь жена Кардашова вертихвосткой – так и остался бы он мелким чиновником у себя на Волге. Кто бы дал ему в большие начальники-то выбраться, там поди все было делено-переделено на десять лет вперед... - Вам только лекции читать, - улыбнулся я неожиданному окончанию рассказа. - Не, - вроде бы даже смутился дед Филипп, - какие мне лекции... Просто жена моя, Анна Савельевна, покойница, Кардашову правнучкой приходится. Она у нас в школе историю вела, ну и сама нашу лисинскую историю изучала. Будем у меня дома – покажу, у нее целых три статьи в «Енисейском вестнике» про Кардашова было написано. Ну, а я от нее и набрался. Старик вздохнул. - Когда двадцать лет назад Лазовск переименовывали, мы даже предлагали его в Кардашов переименовать. Да только в центре запретили, сказали, был Лисин – значит и будет Лисин. А ведь сколько всего он для города сделал! И самое обидное – ведь про Кардашова и книгу написали, и фильм сняли, что ни год по телевизору показывают. Только не про то, как он тут горбатился, ясное дело, про то, как жена ему изменила. Да и то имена перековеркали, историю переврали, будто бы Кардашов не в Панкратова стрелял, а в жену свою... Впрочем, чего еще от столицы ждать. Тревожное ощущение встречи с чем-то смутно знакомым, сопровождавшее меня на протяжении всего рассказа Филиппа Николаевича, стало острее. Но со стыдом признаю, что и после этого озарение не настигло меня, хотя деталей для опознания накопилось более чем достаточно... - А какой фильм-то? - поинтересовался я, мысленно перебирая названия. - Ну так как-же... «Жестокий романс», неужели ты его не видел? - Точно! - я чуть не взвыл, в разочаровании собственной тупостью, - Паратов, Карандышев... Но там же совсем другой сюжет был! - Я и говорю, все что можно переврали, - флегматично пожал плечами дед Филипп, - но это и понятно. Все ж таки в книге или в фильме мораль быть должна. Если написать все как было, никакой назидательности не будет. Легкомысленная девица любовника с мужем до беды довела, а в результате без малого что не губернаторшей стала. Какая ж тут мораль? Вот в книге и написали по другому... В доме пьянки-гулянки, дым коромыслом, девица хвостом перед кем попало вертит, ну и довела дело до беды. Увы, первый день, наполненный рассказами деда Филиппа, был единственным приятным днем моей поездки в Лисин. Сбоила электрика, проведенная в старом доме, сбоило бэушное оборудование, работа все затягивалась, а шеф требовал укладываться в сроки, чтобы успеть выполнить контракт в Акченае... Работать приходилось по двенадцать, а то и по четырнадцать часов в день. Кофе не помогал и, боюсь, без хитрых отваров деда Филиппа на лимоннике, женьшене и каких-то травках с непроизносимыми названиями, я бы не уложился в срок. В конечном итоге оборудование я смонтировал вовремя, но ни продолжить разговор с дедом Филиппом о истории Лисина, ни тем более, прочитать статьи его жены у меня так и не получилось. Простившись с лисинцами и получив прощальные подарки (фигурка лисы и коробка того самого сбора с женьшенем и лимонником от деда Филиппа, бутыль брусничной настойки от Елены Тенгизовны и удивительно вкусно пахнущая вяленая рыба от жилистого дядьки из городской управы), я отрубился едва сев в машину и так и не сумел еще раз увидеть мост, построенный на кардашовское наследство... Когда дома мой взгляд натыкается на костяную лисичку, устроившуюся на полке с сувенирами между медным полозом из Красноуральска и дубовой белочкой из Марьяновки, я порой гадаю, действительно ли прототип Ларисы Огудаловой закончил свои дни в Лисине или же городскую легенду создал какой-нибудь начитанный ссыльный... Уверен, если задаться целью найти ответ на этот вопрос, мне не придется долго искать в интернете, на худой конец - в бумажной библиотеке. Но я не буду этого делать. Не хочу расставаться с красивой тайной...