Escape

      Ночь мягко накрыла город своей темнотой… Полностью завладев пространством, подчинила его себе, убаюкала, уютно укутав улочки холодным таинственным мраком. Лишь в свете уличных фонарей ночь пугливо капитулировала, без боя сдав свои позиции. Тут она была бессильна…       В палате темно…       Удобно расположившись на больничной койке, Артем спал крепким сном. Лежал, чуть приобняв подушку одной рукой, вторая покоилась на животе, дыхание спокойное и ровное. Он спал уже девять часов подряд… Каждая клеточка сейчас ликовала, блаженно наполняясь силой и бодростью. Сон был настолько глубоким, что услышать тихие, почти беззвучные шаги не представлялось возможным. Спящий человек беззащитен…       В полутьме фигура в белом халате и медицинской маске выглядела ужасающе, кралась к кровати, словно привидение, выбравшееся из другого мира с целью попугать…       Волков не шелохнулся даже тогда, когда человек потянулся и осторожно вытащил его табельное оружие… Шершавая прохладная рукоятка пистолета приятно легла в ладонь. Пальцы прошлись по стволу, замирая на всех выступах. Металл обжигал безжизненной прохладой, лаская и будоража рецепторы на горячей коже рук.       Волков безмятежно спал, сны вереницей следовали друг за другом, развлекая его, удивляя и и на секунду не выпуская из своего плена. Тело на автопилоте, инстинкт самосохранения притуплен, но функционировал, наверное… или Артему просто захотелось перевернуться… Чуть приоткрыв глаза, он прокрутился на другую сторону, зацепив взглядом белое пятно на своей кровати, почему-то сидящее по-турецки у него в ногах.       Доля секунды…       В темноте было непонятно, что вообще произошло. — Кто ты, пугало? — Волков одной рукой крепко сжимал его горло, а второй держал за запястье, полностью зафиксировав самозванца, чтобы тот не смог воспользоваться оружием. — Я тебе сейчас шею сломаю, мразь…       Волков таким бодрым себя давно не чувствовал… и таким охеревшим тоже! Могло даже показаться, что он выспался, если бы не отстающий от тела мозг. Телесные реакции живенькие, а вот голова пока еще не соображала, от резкого подъема начало стучать в висках. А вдруг ему все снится? Волков с трудом догонял, что происходит. Фигура извивалась в его руках. — А…ём… — хрипло раздалось из сдавленного горла.       Волков проморгался и тут же разжал руку, парень закашлялся. Следак медленно стянул с него маску и замер, кое-как разглядев знакомое лицо в темноте… — Ты что здесь делаешь?! — вырвалось у него. — Ты как прошёл?! — Артем вообще ни хера не понимал. — Пистолет отдай! — Ногами… Я в гости… Ну и реакция у тебя! Пиздец… — Малыш, т-ты… тебя видел кто-нибудь??? — Волков начал заикаться от неожиданности. Не дожидаясь ответа, он слез с кровати, отклеил трубки и, отсвечивая обнаженными ягодицами, пантерой прокрался к двери, в коридоре была абсолютная тишина. Гробовая. Прекрасно, хоть и жутковато. Успокоился и также крадучись вернулся к пойманному с поличным Дёмину, параллельно разыскивая свои штаны. Прохладно… — Не волнуйся, я незаметно проскочил, — Сергей говорил очень тихо, но быстро как торпеда, наблюдая как Волков пытается определить с какой стороны перед, а с какой зад на его одежде. Серега находился немного в шоке от того, как быстро этот мужчина без трусов способен реагировать. Что это вообще было? Ему чуть трахею не вырвали сейчас! — Рассказывай… — сонным, но бархатистым голосом раздалось сбоку. — Как охрану обошел? — У меня до сих пор пульс молотит. Я стырил в сестринской халат, маску и связку ключей. Отделения закрыты ночью, охранник полкана придет только утром, а Сева, это человек Тео, — пояснил Серёга на всякий случай, — был у меня днем, ночью не придет.       Артем, просовывая ноги в штанины, наступил на что-то, запнулся, спиной задел штатив для капельницы, Серега выставил руки, чтобы поймать конструкцию, но Артем перехватил ее первым и наконец замер, чертыхаясь. — Ты так в маске и ходил? Типа не подозрительно ни хуя, да? — Артем нахмурил брови, отойдя от капельницы, но продолжая коситься на нее. — Типа нет… эпидемия гриппа же… Весь медперсонал их носит. Я бы не рискнул иначе! — Ну ты и самородок… бляха-муха! — Волков почесал затылок, растерянно оглядываясь, он злился, но был рад такому визиту. — Я хренею с тебя! Зачем пистолет схватил? — Пистолет… — Серега сначала затупил, а потом ринулся разъяснять, пока Артем ему леща не дал за такую выходку. — Он из-под подушки торчал, кобура расстегнута. Я подумал, что если разбужу тебя резко, ты его локтем заденешь и он на пол упадет… но теперь я думаю, что ты пристрелил бы меня нахер, не возьми я его! Было бы, блядь, слегка шумно… — Серёга так и сидел с выпученными глазами, тихо выпав в осадок еще несколько минут назад. — Извини, напугал тебя… — Да, блин, не то слово! — Серега растирал горло, в надежде, что этот жесткий прихват не проявится к утру. — Ты меня тоже напугал… Глаза открываю… в ногах сидит хуйня какая-то… белая… То ли убивать пришел, то ли за душой… Что я спросонья подумать должен был?       Сергей даже замер на пару секунд, в этой нелепой ситуации Артем выглядел таким живым…       Волков ругнулся про себя за свой недосмотр, за то, что так крепко спал, за то, что он человек и без сна сложно и за то, что он сам себе казался сейчас беспомощным каким-то. Собрал мозги в кучу, посчитал сколько он проспал и удивился. — Как ты палату нашёл? — Я вижу, ты еще не проснулся… Имена пациентов висят на общем листе при входе на этаж, чтобы посетители не долбились не в те палаты. Ты же официально тут валяешься, вот официально на стену тебя и повесили… — Лишь бы не за горло… Малыш, зачем так рисковать? Ё-моё! У тебя что-то срочное? — Нет… то есть да! Три вещи! Первое: я сегодня был у Тео, Сева меня почти силком увел в наркологию к нему, пока по подвалу шли, я запомнил, как в твое отделение идти, кстати… Короче, с ним что-то не то! С Тео, не с подвалом… — Я понял… В каком смысле не то? — Волков включил экран телефона, чтобы были видны лица в темноте. — Он, оказывается, клиническую смерть пережил… Ты знал? — Волков кивнул головой. Конечно, он знал. — В общем, со мной он не разговаривал, но даже когда он общался с Севой или с Лехой, он смотрел на меня… Только на меня. Всегда. Как будто его переклинило нахер. Мне хотелось бросить в него стаканом, чтобы он так не лупился. — Взгляд какой был? — Ну, я не умею читать по лицу, но ощущение, что он «очень сильно во что-то не врубался», вроде без агрессии… Хотя обычно у него взгляд бешеной псины… — Может, в ахуе, что ты ему жизнь спас? — Не знаю… Я сам словил что-то странное. Он под капельницами, бледный, не похож на себя. Я смотрел на него и мне было его как будто даже жалко… паршиво выглядел… — Это Тео, его жалеть не надо… — напомнил Артем. — Я знаю… но он не был на себя похож… — Окей, разберемся… Давай далее по списку! — Второе! Кто такой этот Леха Ерохин? Он иногда мне помогает, но в остальное время мы друг друга подъебываем прям за здрасти, не скажу, что это ненависть, скорее пренебрежение. Он сейчас на стороне Тео и не колется, на кого работает. — Не знаю, оставь его мне… Что третье? — Артем его торопил. — Я пытался уснуть, был уже в полудреме, как подпрыгнул на кровати от непреодолимого желания поговорить… — Сергей начал издалека. — О, как! — следак вскинул брови. — По поводу полкана?  — Не совсем… Я весь день думал обо всем, что ты сказал… Давно надо было это сделать… — Сделать что? — Артем глотнул воды из бутылки. — Рассказать о себе… всё… Чтобы ты не рисковал напрасно из-за меня. — Сереж, для разговора не самый удачный момент… не находишь? — Волков чуть не закашлялся, внутреннее напряжение от встречи дошло до легких. — Тебе лучше вернуться, чтобы не злить наших пёселей. — Я даже не представляю, какая неведомая сила притащила меня сейчас сюда! Я просто вылез из постели, пошел в сестринскую, украл их вещи и пробрался сюда! Я не уйду, пока мы не поговорим! — решительно заявил Серёга. — Я втянул тебя в это дерьмо… я хочу быть честен с тобой… потому что завтра может и не быть вообще… а я не хочу уходить, не рассказав тебе всё. Может, у тебя глаза откроются наконец, кого ты пригрел, пусть на время, но… Ты совершенно не обязан быть сейчас здесь! Тебе не нужно это, Тём! — Я сам решаю, что мне нужно, а что нет… — Я умоляю тебя, просто выслушай, а потом делай что хочешь… — Сергей соединил ладони в молитвенном жесте. — Хорошо, давай поговорим… — сдался следователь. Артем забрался на кровать, укрыл ноги одеялом и постарался принять максимально удобную позу, подоткнув подушку себе под поясницу. Сергей сидел на противоположном краю, в ногах. Кроме этой больничной постели больше ничего не существовало для этих двоих сейчас. Серёга перевел дыхание и тихо заговорил: — Начну с того, что между нами действительно не могло ничего быть… С теми исходными данными, что мы имели, это был путь в никуда. Ты понял это раньше, я только сейчас, но лучше поздно… И еще… тебе не нужно извиняться передо мной. — Мне перестать извиняться за то, что я тебя насиловал и подвергал опасности? — скептически произнес Артем, предчувствуя интересную беседу. А пульс молотил будь здоров! Темнота скрывала его волнение. — Ты в своем уме? Тебе что-то вкололи что ли? — Волков посветил на Серёгу фонариком из телефона. — Витаминки прокапали… — Серега отмахнулся от света. — Дай мне полчаса, ты всё поймёшь…       Волков тяжело выдохнул, но согласился. Телефон отключил и отбросил в сторону. Сейчас темнота была более желанна для обоих. В глубине души он очень ждал этого разговора, но сам остерегался спрашивать. Боялся спугнуть. — Я… эм… — Сергей нервно улыбнулся. — Это не так просто… — он сглотнул. — Это мой самый большой страх после боязни высоты — рассказать тебе о своей прошлой жизни. Если бы мы были в отношениях, я не осмелился бы. Было бы сложно пережить разочарование в твоих глазах. Теперь можно, теперь все равно… Поэтому терять мне нечего. Ты изменишь обо мне мнение и поймешь, что не надо всего этого… в общем, ты должен… то есть ты обязан знать, кто я такой, чем я жил и чем дышал, прежде чем я попал сюда. Я буду предельно честен с тобой, можешь задавать любые вопросы, отвечу на все. — Хорошо… — неуверенно протянул Артем, его пока еще терзали сомнения, что Серёга откроется по-настоящему. — Помнишь, ты как-то сказал мне, что ты редко ошибаешься в людях? Больше года прошло, мы тогда в комнате допроса были. Нас с Саней загребли за траву… — Да, помню… конечно, помню… Я… — Чем ты обычно руководствуешься, говоря такое? Чисто по ощущению? — Не знаю… интуитивно обычно… — Артем пожал плечами. — Ты в самом деле не ошибался на счет меня, как будто насквозь видел. Всеми силами я старался косить под простого парня с нейтральным прошлым… Но я не являюсь таким. Все, что я тебе транслировал и транслирую по сей день — это ложь, пиздежь и провокация. — Перестань о себе так… — Мы из разных миров, из разных социальных прослоек… — Волков изменился в лице на этих словах, понимая к чему тот клонит. Сергей хоть и не видел его толком, но понял по изменившемуся дыханию. — Артем, знаю, о чем ты подумал, но дослушай. Дело не в имени, которое я получил при рождении, и не в деньгах, у меня их было хоть жопой жуй! Человеком они меня не сделали, счастливым тем более. Я не ровня тебе, я гораздо ниже тебя, особенно по моральным принципам… — О чем ты? — хмыкнул Артем. — Ты забыл, как я тебе в туалете свой моральный принцип в рот запихнул? А потом? В лесу… — Ты хочешь ответов или просто решил пошуметь? — перебил его Сергей. — Часто ты парней насиловал в своей жизни? Кого ты еще насильно посвятил в геи? Какой по счету Я в твоем маньячном списке? — Насильно — первый… Но… — Если бы мы встретились в те времена, когда я жил в Англии, — снова перебил Сергей, — я бы уже не дышал, ты прикончил бы меня голыми руками… Я уверяю тебя… У тебя чуйка развита! Ты настолько на своем месте, Волков, что иногда даже страшно, что не скроешь ничего от твоего наблюдательного взгляда. — Совпадение… — Конечно, ага… Пожалуйста, перестань перебивать… — попросил Серега, дотронувшись через одеяло до его ноги. — Мне непросто говорить о своем прошлом, я делаю это впервые… Я еще никому и никогда не рассказывал о себе в таком ключе… — Извини…       Сергей убрал руку и продолжил: — Просто заткнись на время и выслушай! Это важно! Но… прежде чем я продолжу, — Серёга сразу же смягчился, — хочу тебя поблагодарить за все то хорошее, что у нас было. За то, что спас мне жизнь, если бы не ты, Стив убил бы меня давно. За то, что ты был рядом, что поддерживал меня, за всё, чему научил. И… за то, что помог мне слезть с героина. Я помню этот пиздец… ломка в разгаре, я над унитазом, меня рвет, трясет всего, а ты гладишь меня по спине и шепчешь, что все будет хорошо. Я верил тебе тогда. Ты стал моей мотивацией, чтобы не сорваться… И у меня получилось. Кит тоже нянчился со мной как с родным, я буду помнить те моменты. Вы поставили меня на ноги… Просто знай, что для меня это было важно… Еще ты прекрасно чувствовал, что со мной что-то не так, но не лез ко мне в душу. За это отдельное спасибо, тогда я не был готов открыться… Я и сейчас ни за что не стал бы, если бы тебе не угрожала опасность. Просто мне реально терять уже нечего… Мой внутренний мир знаешь как выглядит? — он горько усмехнулся. — У меня внутри ад, пустота, разруха и пепелище. От которых ничего не помогает — ни кофе, ни еда, ни психологи, ни бухло, ни наркота, ни лекарства, ни путешествия, ни спорт. Вообще ничего! Теперь я еще и бухать не могу… — Не скажу, что это минус… — осторожно вставил фразу Артем, он был в слегка потерянном состоянии. Хотелось отвечать на каждую фразу, но… — Я верю в баланс… то есть ты получаешь то, что отдаешь. Всегда! Только прилетает обычно в разы больше… и неожиданно. Либо что-то очень хорошее, либо как мне… по заслугам… — Серега сделал короткую паузу. — Ты знаешь, что я родился в богатой семье, по меркам России в очень богатой. По меркам Англии — тоже… Там я считался золотым отпрыском, которому дороги были открыты везде. Я из того общества, где можно было купить что угодно, кого угодно и как угодно. Развлечения, признание, внешность, чужие жизни, — все, что хочешь! Я никогда не был примерным! Был бунтарем: задиристым, наглым и самодовольным. Мое раздутое эго затмевало все живое в радиусе ста километров. У меня не было наград за научную деятельность, как у моих «очумных» сверстников, не было желания заниматься бизнесом, мне не хотелось погружаться в науку и прочую хрень, в которой я бы спал как убитый, пуская слюни на страницы учебников. Я прожигал свою жизнь, думая, что я особенный. Я считал, что мне все можно и мне реально всё можно было! Я жил так, как будто никогда не умру, — Серый облизал губы, которые начали сохнуть как назло. — Меня воспитывали потребителем, я рос орлом с четким осознанием, что буду летать выше всех. Отец видел поначалу во мне своего продолжателя, преемника, он надеялся, что мы с братом продолжим его дело. Но этого не произошло… Лет с шестнадцати я почувствовал, как от отца повеяло холодом. Что-то изменилось. Уже тогда я проявлял свои не самые лучшие качества, наверное поэтому он быстро понял, что от меня ждать преданности не стоит. Мой вектор жизни упорно отгибался в другую сторону. С годами мы начали конфликтовать — всегда, по любому поводу! Грызня была такая, что чуть ли не война. Он пытался навязать мне свое видение, я ему свое. Он не понимал, что мне это было не интересно, а я не понимал, каким придурком Я был тогда. С детства нас с братьями сравнивали, с Майклом и Тео. Буквально лбами сталкивали друг с другом. Они были старше меня на пять и шесть лет соответственно, это как пропасть в таком мире. Я их не любил, а они меня. Им постоянно доставалось из-за моей скромной персоны. Если меня сейчас кто-нибудь спросит, почему у нас были такие отношения, я не отвечу, я просто не знаю, — Серый пожал плечами. — Нас воспитали так, соперничать друг с другом. Зачем только, хуй знает… С Тео отношения были говнищем с самого моего рождения, потому что его мать умерла в день, когда они всей семьей праздновали первый месяц моей жизни. Да и потом отношения не складывались вовсе. С родным братом тоже не фортануло, мы не имели практически ничего общего. Майкл был хорошим аналитиком, финансистом и должен был занять место отца, он готовился к этому осознанно. Я же слал все в пизду, жил другой жизнью, сердцем тянулся к музыке… и ко всему, что «нельзя» — это моментально становилось для меня «хочу»… Про себя я говорил: «В семье не без урода!». Мне хотелось выделяться хоть чем-нибудь, хотелось не быть как они. Я их наверное даже ненавидел…       Серёга теребил пальцами пододеяльник, это успокаивало. Артем внимательно слушал, не моргал, ловил каждое слово. — С отцом мы не ладили. «Ничего путного из тебя не выйдет» — слышал я чаще, чем свое имя. И это не была мотивация в духе современных провокационных терапий. Он действительно так думал. В этой его фразе чувствовалось разочарование и искреннее непонимание: «Как же так получилось? Где он допустил промах?» Почему младший сын растет бестолковым и таким ебанутым, совершенно не похожим на эталонного Майкла… Что творилось в моей душе в тот момент? Сложно сказать. Обида, злость, непонимание. Ведь ребенку кажется, что родители должны любить безусловно, принимая нас такими, какие мы есть. Все эти годы я жил с чувством, что мне обязательно нужно что-то доказывать: что я толковый, что воспитывали меня не зря, что я должен добиться успеха, что я хороший. Только я не такой… Свою ценность для семьи я не чувствовал. Чтобы получить хоть какой-то фидбек от близких, старался иногда быть удобным, получалось плохо, срывался в бунт и получал новую порцию обесценивания. Всё по замкнутому кругу. Зато натренировался в защите и нападении, стрелял по самым родным людям.       Сергей расслаблен не был, но говорил пока спокойно. — На виду у всех мы были цельной семьей, друг за друга горой… Хотя на самом деле пихали друг друга в спины. У нас с отцом были невыносимые отношения, пока в один день меня не пронзило осознание, что образ отца, это и есть весь мир, с которым я продолжаю сражаться. Пока меня будет раздражать один его голос, вечно недовольный, сухой и обличающий «ты же Уайт, черт тебя побери, почему ты… бла-бла…» не будет у меня ни покоя, ни радости, ничего. Отца давно нет, а голос я его до сих пор слышу… При этом всем, Тео и Майкл считали, что я был «любимым младшеньким», потому что мне все с рук сходило. Им даже невдомек было мозгами пошевелить и понять, что отец просто не знал, что со мной делать, потому что более безнадежного случая представить сложно!       Начинала болеть голова, Сергей растер виски пальцами, окунаясь в воспоминания: — Мой брат Майкл на самом деле был тем еще говнюком. Параллельно с основной учебой и работой у отца этот «эталон благоразумия» спонсировал небольшой бордель. Который мы все содержали для развлечения… Я и Тео также были вхожи туда и также были спонсорами. Клиентами были такие же как мы отморозки из богатых семей. Это была единственная наша точка соприкосновения с братьями на тот момент. Не братские, блядь, отношения нас соединяли, а элитные проститутки и наркотики! — у Сергея местами начал дрожать голос. — Но это был не просто бордель, а закрытый клуб для избранных, в котором помимо «любви за деньги» от настоящих проституток, предоставлялись еще и эксклюзивные услуги по запросу. — Поясни… — Мы заманивали туда случайных «подкидышей», так мы их называли. Это люди, девушки и парни, которые остро нуждались в деньгах и которые готовы были на все, чтобы получить заветную сумму. На всё! У нас настолько были развязаны руки, что мы могли делать с ними что угодно, от грубого секса, групповухи, бдсм, до моральных издевательств, причем не всегда это было по обоюдному желанию. Участие мы с братьями принимали редко… в основном наблюдали, как их трахают довольные клиенты, или как претворяют свои фантазии в жизнь, а мы делали ставки, бухали, развлекались и баловались наркотой. Парням и девушкам очень щедро платили за молчание и за моральный ущерб, если наносили, поэтому нас никто не сдавал. Они втягивались и приходили еще, жертвы сами шли, понимаешь? Человеческий ресурс для клиентов… — Серега рассказывал и сам охуевал от своей откровенности. — Мы играли ими как куклами, играли на человеческих страхах и желаниях. Гомосексуальный опыт меня не интересовал тогда, пару раз мне отсасывали парни, но я их не трахал, поэтому я мог лишь привести очередного нуждающегося в подработке, либо придумать для него какое-нибудь испытание. И я не раз приводил новых. Более того, я знал, что им нужны деньги и рассказывал как они могут их получить, мне нравилось смотреть как они ломаются, делая выбор. Они понимали, что примерно там с ними будут делать, но некоторые вещи не обсуждались, потом становилось для них шоком. Самое страшное, что так делали многие из нашего окружения. Это было нормой для таких как мы. И мы чувствовали себя королями этой жизни, управляли людьми, их слабостями… — Какие задания вы давали? Кроме секса… — Мы жестоко развлекались, повторюсь, чаще с позиции наблюдателя, могли за деньги заставить бегать голышом по лесу зимой или по городу от кого-нибудь или еще как-нибудь унизить, делая ставки, сможет выполнить или не сможет. Пару раз я желал, чтобы парни сами себе отсосали, если длина позволяла. И они делали… на публику… сгорая от стыда… Вседозволенность и вера в безнаказанность… — это было моим вторым именем… — Много жертв было? — Да… — ответил Серый еще тише. — Дофига… — Себастиан как в этот замес попал? — В клуб он не попадал, это точно, — Серега сморщил лоб, пытаясь припомнить. — Я не был в курсе, что над ним поглумились… клянусь… Но… таких пацанов, типа как Басти, вообще жалко не было. В колледже он был умным ботаном, но слишком правильным, мы звали его лягушонком за небольшой рост. И он был из небогатой семьи… Это многое решало тогда… На одной вечеринке он подошел ко мне, пьяный, и выдал мне, что он гей и что я ему давно нравлюсь. Я тоже был пьян в щепки, посмеялся и грубо послал его, но тайну не сохранил… Я даже не помню, кому я об этом рассказал… — Серега прикрыл глаза, две крупные слезинки скатились одна за другой. — Теперь я могу примерно представить, что он пережил… а может и не могу… не знаю… Сигареты об меня еще не тушили… Это просто пиздец… — Кто создал клуб? И с какой целью? — Я дал идею… остальные подхватили… — Серега вытер рукавом лицо. — Цель одна — выпустить пар… — Кто придумывал задания? — Все… Кто на что горазд… Целью было максимально унизить… сломить… — В каких масштабах фигурировала наркота? — Волков старался контролировать голос, но Серёга прекрасно слышал, как тот тихо охуевал… — Кокаин, соль, героин в малых количествах для клиентов… и марихуана… Поставки наладил Тео, но через меня… Я уладил это одним звонком. — Зачем ты это делал, Сереж? — вопрос был без укора. Артем пытался прочувствовать все.       Серега прикрыл мокрые от слез глаза, сделал глубокий вдох, а потом медленно выдохнул: — Когда я это делал, я даже оправдания себе находил… А когда пыль оседала каждый раз, все это начинало давить, душить… Но вместо того, чтобы попросить прощения у тех, кому досталось от меня, я делал вещи еще страшнее, чтобы не показаться слабым. В душе я жалкий трус, Артем, но чтобы никто об этом не узнал, я нападал первым. Зачем я это делал? Я был зол на весь мир… Мне нравилось унижать… Мне было все равно, кто что чувствует. Понимаешь теперь, какое я дно? — Думаю, у всего есть свои причины… я тоже не ангел… — Если ты о том, что ты творил со мной, то ты вряд ли просто развлекался… Ты делал это, потому что считал меня наркоманом и подстилкой. Подстилкой я не был, но на наркомана легко тянул. Марихуана — первый шаг к чему-нибудь по-тяжелее, тем более, что кокаин я пробовал раньше. Поэтому я понимаю тебя, возможно как никто другой. Конечно, права так обходиться со мной у тебя не было и местами у тебя срывало крышу… У вас задача была накрыть наркосеть… поймать ублюдков, которые подсаживают на свой товар… А у меня? Я творил это потому что так хотел, мне так нравилось! Ты чувствуешь разницу?! — Не идеализируй меня… Я та еще мразь… — пробормотал Артем, в его голосе чувствовалось сожаление за свои поступки. — Я говорю, что думаю… Окей, проехали… Это еще не все… Мы с братьями не потопили друг друга только потому, что нас связывала эта общая тайна, о которой однажды узнала мать. Это произошло с моей подачи. Меня всегда раздражало, как они все, мои родственники и знакомые, восхищались моим старшим братом, Майклом, не зная каким подонком он был на самом деле. Он носил маски примерного сына, умного и образованного человека, типа не в пример мне, я же ненавидел всю эту показушность, мне хотелось быть собой и чтобы меня принимали таким, какой я есть, мне не хотелось заслуживать любовь, мне хотелось безусловной любви и поддержки. Но хуй! Любить меня было не за что… Я делал все, чтобы меня ненавидели. И однажды в гневе я поведал ей, какие развлечения у нас с ним. Я думал, у нее глаза раскроются, но она не смогла это переварить и вскоре заболела, сгорела за несколько месяцев. Отцу она так и не сказала, каких уебков они воспитали. Он узнал все сам, случайно. Хотел лишить меня наследства, Роберт отговорил, сказал, я исправлюсь! Он единственный пытался разглядеть во мне человека тогда. Мне было двадцать, когда мама умерла, в тот момент мы все стали еще озлобленней. В тот год я почувствовал, насколько сильно я устал, смертельно просто. Были небольшие проблемы в корпорации и отец с головой ушел в бизнес, отправив нас практически в полный игнор, брат был с ним на связи, но в основном по работе. Короче, Майкл стал тайком от отца нюхать кокс уже по-настоящему, я тоже регулярно пробовал, но в итоге подсел на траву плотнее. Тео тоже что-то принимал, но он не афишировал…       Артем слушал молча, крепко стиснув зубы. Серёга почувствовал, что по телу пошла нервная дрожь от волнения, но продолжил: — В обычной жизни братья часто гоняли и подъебывали меня, пытались прижать. Было ощущение, что они хотели казаться лучше на моем фоне. Жопа в том, что я вовсе и не претендовал, я наоборот хотел отстраниться от семейного бизнеса, но мне почему-то не давали покинуть игровое поле, меня тащили обратно со словами: «Нехуй гавкать, сиди и молчи, знай свое место». Может все и не так было, но я так это чувствовал на тот момент. Я смотрел на них глазами, полными злости, поэтому всей картины видеть я не мог. Отец гнул свое, они свое, я сопротивлялся им, хотел что-то доказать, отчетливо понимая, что я не выдерживаю, счет был не в мою пользу. Устраивал показательные выступления, гонки по городу в нетрезвом виде и прочее. Я был частым гостем в полицейском участке, меня принимали там как родного. Отец платил им большие бабки, чтобы меня по-тихому выпустили и это не получило огласку. Репутация ведь! Он был помешан на ней! При этом я никогда не был глупым, в Оксфорде мне пророчили хорошую карьеру, на меня ставили преподы, в какую сферу я пойду, я же не понимал для чего живу вообще и не использовал свои способности. Все были в ахуе, когда я бросил учебу посреди года. Какой бизнес, когда в твоей голове другие ритмы… Хотя учиться мне нравилось, но я сделал это специально, чтобы позлить его. Итог? Пощечина от отца за то, что бросил Оксфорд, разъяренный взгляд, а дальше снова игнор. Мне было смешно слышать нечто вроде такого: «Делай, что хочешь, лишь бы не светил свое имя», — потому что… ебаная репутация. Иногда было ощущение, что я случайно попал в эту семью или я приемный… но внешне я вроде на отца похож, только глаза от матери. У нас по мужской линии многие друг на друга похожи. Я чувствовал себя как в тюрьме, из которой я не мог выйти. В этих условиях я пытался ощутить себя могущественным, хоть как-нибудь утвердиться, хотя бы таким способом. Почему-то было важно доказать всем, что я не хуже них. Меня морально гнобили дома, я гнобил других вне дома. По цепочке передавал. — Получается, с отцом вы были не близки, с братьями тоже… — Волков прикидывал «душевную» атмосферу в их доме. — Что случилось, когда тебе было шестнадцать? Чем ты так в немилость впал? — Абсолютно не близки… Я разбил его любимую машину… Вряд ли это была единственная причина, на тот период у них были очень напряженные отношения с моей матерью, хотели разводиться, причины нам не говорили. Она всегда меня защищала, я же младший… Но было ощущение, что ко мне стали относиться хуже… — А с Робертом как общались? Он же тоже в вашем доме жил с Тео, я прав? У вас там домина… потеряться можно… — Да… Мы с Робертом иногда разговаривали по душам, наедине. Из всех он был самым адекватным. Он как-то сказал мне: «Любая мысль, если ее с достаточной настойчивостью внедрять в собственное сознание, постоянно снабжать калорийной пищей, холить и лелеять, будет обретать все большую убедительность, создавать полный эффект реальности. Ты убедишь и себя, и окружающих в ее правильности, но только внутри себя ты будешь знать, как все на самом деле… И вот ЭТО будет тебя медленно убивать…» Я помню каждое слово до сих пор. И знаешь, что? Он был тысячу раз прав… это убивает меня. Особенно, когда знаешь о себе чуть больше остальных… Я полное ничтожество… Жалкий слабак, который бежит от ответственности всю свою жизнь, — Сергей рассмеялся, но в этом смехе Волков услышал много боли. — Дело ведь не только в клубе, да? И не в братьях, и не в матери… Что было еще? — Да… — Сергей кивнул. — Когда с отцом отношения стали совершенно невыносимыми, я понял, что мы полностью потеряли с ним контакт. Он был весь, совершенно полностью, на сто процентов в работе. Какие бы плохие отношения у нас ни были, мне все равно хотелось, чтобы он заметил меня… а он не видел… Захотелось его отрезвить, вернуть в семью, я подговорил Тео слить маленькую часть информации о бизнесе отца его же конкуренту, Стиву Херрису. Тео не согласился, хоть он и был за любой кипишь, но в таком вопросе меня не поддержал, испугался, но слова мне не сказал, даже не пытался отговорить или в морду мне дать. Он хотел, чтобы я сделал какую-нибудь хуйню. И я сделал — слил инфу, но анонимно. Мне хорошо заплатили за информацию, что было приятно, потому что отец тогда уже счета поурезал нам за наши проделки, точнее больше за мои. Братья часто огребали за компанию, меня это тоже радовало. Я лишь дал Стиву возможность отщипнуть себе малюсенький кусочек… и он отщипнул, — голос Сергея стал хриплым. В горле ком, парень кое-как выговаривал слова. — Тогда я не знал, что собственноручно подписал смертный приговор своему отцу, потому что дальше все пошло не по плану, Стив вошел в азарт! А потом свершилось то, что я вообще никак не предугадал — выстрел в голову, типа самоубийство… — Серега больше не мог сдерживаться, слезы без конца текли по щекам. — Отца не стало… Пытаясь самоутвердиться, я убил своих родителей… не собственными руками, но подвел их к смерти…       Шмыгая носом, он продолжил: — После похорон отца, я прикрыл клуб, обрезал пути поставок наркотиков. Майкл не противился вроде, но Тео был очень даже против, я лишил его развлечений и заработка! Стив стал рыть вглубь, пролезая изнутри. Я метался в панике, не понимая что делать и как защищаться! Потому что тот ключ, который дал ему я, открывал лишь пару дверей из тысячи. И я до сих пор задаюсь вопросом, кто дал ему зеленый свет на дальнейшие действия, кто дал ему целую связку ключей. Когда отца убили, я сам чуть не покончил с собой, был на грани. Роберт фактически вытащил меня из петли, пришлось ему все рассказать. В тот день Роберт понял, какая я падаль… он окончательно поставил на мне крест, я никогда не забуду его взгляд, меня просто раздавило под ним… Морально я уже не вывозил, но второй попытки суицида я не сделал, что-то удержало. Возможно, понимание, что сам заварил и надо расхлебывать, только противник уже окреп и встал на ноги, останавливаться он не собирался. Когда Роберт узнал, что Тео был в курсе, но промолчал, — он очень сильно разгневался! Это мягко сказано! С Тео они ругались так, что тряслись стены, он обвинял сына в мягкотелости, в том, что тот пошел у меня на поводу в очередной раз, и что засунул язык в жопу, и вообще во всех грехах. Я был рядом, но обо мне уже говорили в третьем лице, как будто меня больше не существовало. Мое имя еще долго звучало как оскорбление для них… А совсем недавно я узнал, что Роберт отрекся от него из-за этой истории, там и клуб всплыл, и прочее… Поэтому я предполагаю, что это Тео продолжил сливать информацию Стиву, раз он потом работал на него. В общем, когда Стив пророс корнями, он продолжил устранять конкурентов… — И подстроил аварию? — Волков был настолько вовлечен в эту исповедь, что забывал делать вдохи. — Да… Мы с братом разбились при загадочных обстоятельствах… и меня официально не стало… Но вместе со мной не стало и моего брата, только уже насовсем… Я должен был сдохнуть вместо него… — Серега уже не вытирал лицо, слезы капали на одеяло. Говорил тихо, иногда всхлипывал, но старался держаться. — В тот день в машине мы сильно ругались с Майклом, впрочем как и всегда, орали, он был за рулем, ехали на какое-то мероприятие, нас ждали, мы опаздывали… Я запомнил лишь сильный удар, лобовое стекло перед глазами, треск металла и… звон, потом тупое ощущение в боку и запах мокрого асфальта. Боль я не успел почувствовать, потому что как всегда не пристегнулся и меня выбросило через лобовуху на дорогу. Боль я почувствовал потом, когда очнулся в непонятном месте и долго не вкуривал, где я находился, не понимал, почему не мог дышать сам, почему такая дичайшая боль во всем теле, что за трубки торчат из моего тела и в горле. Когда кое-как оторвал голову от подушки и увидел свой живот, клееный-переклееный, я просто оцепенел от ужаса. Там было месиво. Я находился в частной клинике… Врачи сказали, что мои внутренности почти на асфальте были, пропорол живот сильно, ну и нос пострадал. Слава пластическим хирургам, меня собрали и подштопали. Сначала мне не говорили, что брат погиб сразу же, а мне удалось каким-то чудом спастись. Но потом мне показали онлайн, как меня хоронят и эти два гроба с моим именем и именем брата… когда до меня дошло, со мной случилась истерика. Меня привязывали к кровати несколько дней, пичкали транквилизаторами, поэтому в основном я спал, остальное время выл, скулил, дергался и что-то орал. Когда швы на животе разошлись во второй раз, мое тело привязали толстым ремнем к кровати, перекинули через ребра и бедра, удерживали как психбольного, но после этого я успокоился, через неделю более или менее оклемался, перестал истерить. Понял, что раз я еще жив, то это мой второй шанс и надо его использовать. В больнице за полтора месяца Роберт навестил меня всего один раз, сказал, что я теперь мертв для них всех, чтобы я убирался и больше никогда не возвращался, меня дома никто не ждет… Потом добавил, что дома у меня нет больше… Как только я немного окреп, мне сделали документы и фактически вышвырнули из страны с пустыми карманами и свежими шрамами. Так я попал в Россию, не поехал в столицу, но выбрал город-миллионник. Нашел квартиру, заселился… и тут меня накрыло второй раз. Я понял, что оказался совершенно один, в другой стране, в чужом городе, без родных, без знакомых, без связей. Я НИКТО! Абсолютный ноль, без платиновых карт и крутых машин, без уборщиц, без поваров и ресторанов, без рода и статуса. Я ничего не умел, я никогда ранее не работал, не готовил себе даже, был абсолютно не приспособлен к жизни… Два дня я пил, просто бухал, но потом взял себя в руки, нашел работу, первую попавшуюся, потому что деньги заканчивались, а платить за квартиру надо было, это был какой-то магазинчик недалеко от дома. Там я проработал пару месяцев, пока его не прикрыли. Затем я устроился диджеем в клуб. Сначала на полставки, но так и остался потом там. Так из социопата я превратился в социофоба. Первый год почти ни с кем не контактировал, я изучал всё вокруг, даже как люди разговаривают, какой сленг, что носят, что жрут, я учился варить макароны, потому что никогда этого не делал, а денег на доставку готовой еды у меня не было. Я во всех смыслах обучался заново жить. Так трудно мне никогда не было. Я был в ахуе от всего, что со мной творилось… и от того места, куда я попал… — Где ты так на русском тарахтеть научился? — С языком проблем не было, я быстро приспособился к местному говору, слава богу, с детства на двух языках. Материться меня научил отец, аргументируя, что если пошлют, я должен знать, кому дать в табло и за что. Поначалу помню, еще в Англии, было непросто различать почему пиздец это плохо, а пиздато — очень хорошо, также и с хуево и охуенно. Но дело привычки, потом термины стали как родными. В Англии мы говорили только на русском дома, вне дома — естественно английский. — А Стив откуда русский знал? — Они все с одного института, он и родители мои, только он чистый англичанин, бизнес которого был нацелен в том числе и на российский рынок, а мы по факту мигранты… Я англичанин только на двадцать пять процентов. Мой дед был чистокровным. Однажды в командировке в Москве, еще по молодости, познакомился в гостинице с моей бабушкой и родился у них мой отец. Папа всю молодость прожил в России и звали его Андрей, но фамилию носил английскую. — Уайт. Но когда в институте встретил мою мать, увез ее потом в Англию… Стал Эндрю Уайтом… дальше дети, развитие бизнеса и все остальное. Со Стивом они раньше даже приятелями были, будучи студентами… — Хорошие приятели… Из друзей во враги… все болевые точки знал… — Это точно… Собственно, поэтому, если я долгое время только в русской среде — начинаю думать на русском, если попасть в Англию, не знаю, может снова перестроюсь. Самой большой проблемой стало вождение, я только два года как за рулем здесь. Если раньше на Родине я рассекал как ненормальный, то у вас движение наоборот, в другую сторону, долго привыкал… Я приспособился к жизненным условиям более или менее, только спать нормально я больше не мог. Кошмары изводили меня. А чем больше я общался с простыми людьми, тем больше меня сгрызало чувство вины за то, какое я дерьмо, за то, как я поступал с другими, за то, как я поступил с родителями и братьями. Я вдруг оказался тем нуждающимся, без денег, без положения, без дорогих тачек, тем, над которым я сам раньше издевался. Это было мое главное осознание, что все возвращается. Моя очередь… Дальше я охуел от того, что друзей можно иметь, а не покупать! Охуел от того, как можно жить на такую зарплату, потому что доступа к моим счетам у меня больше не было. Официально я был мертв. Я не понимал, как можно распределить эти копейки, чтобы не остаться без жилья и не сдохнуть с голоду. Потому что все, что я зарабатывал, уходило на еду и крышу над головой. Труд в России это нихера не процесс экономического развития, это акт выживания. Рабство, блядь! Искать нормальную работу мне было страшно, я не знал, насколько качественные у меня документы, любая крупная фирма от и до проверяет своих сотрудников. Поэтому я болтался там, где мне казалось, меня не найдут. В клубе. Изредка выныривая подышать. Иногда подрабатывал переводами. Но в то же время я удивился, как быстро я привык к такому. Брендовая одежда сменилась на обычную, недорогую, но она и не хуже местами оказалась. Мне просто было и раньше похуй, в чем ходить. Дешевая одежда, плохая еда, грязный воздух стали моей настоящей реальностью. Я решил для себя, что лучше быть живым, но в таких условиях, чем богатым, но в золотом гробу, и в какой-то момент просто расслабился. Учился общаться с людьми заново, мне понравилось быть просто человеком, без статуса, без заморочек и обязательств, стал человеком, которому никому ничего доказывать не надо. Впервые в жизни я почувствовал себя внешне свободным, я даже улыбаться стал и много, но внутренне такой пиздец был, что хоть на стену лезь! В душе боль не утихала ни на секунду. Иногда срывался, просматривая новости. Потом и вовсе перестал интересоваться, что там с корпорацией, стало легче. Я дистанцировался, абсолютно понимая, что мое прошлое полностью похоронено и назад дороги нет. Я перепрыгнул в другую жизнь, но простить себя не мог, чувство вины полностью вытеснило все остальные чувства. Пару лет ушло на то, чтобы принять себя в новой жизни, я привык к имени, привык к тому, что мне не надо тащить бизнес, я по-настоящему стал диджеем и начал кайфовать от этого. Прошлая жизнь стала такой прозрачной, как будто ничего и не было этого. Прозрачной, но не исчезла. Она крепко держала меня за горло, периодически перекрывая кислород. Когда я работал, мысли меня не изводили, я отвлекался. Близких друзей не заводил, мне ни с кем не хотелось сближаться вообще, только оброс знакомыми. Подсознательно считал себя недостойным нормальных человеческих отношений с учетом моего послужного списка… Так, побухать с кем-нибудь, да, но не более. Я не намерен был кого-то пускать в свою жизнь, довериться я никому не мог. Такое не расскажешь. Все свои чувства я схоронил внутри, проживая раз за разом это дерьмо в душе. Днем я вполне адекватен, а ночью мне снились кошмары, начались проблемы со здоровьем, я сильно похудел за это время и больше не был похож на Алекса внешне. Панические атаки становились все чаще, проявлялись уже не только на высоте, могло накрыть внезапно хоть где, постепенно сделав из меня совершенно социально не контактного, но мне было все равно… Я прекрасно понимал, что я снова сбежал от ответственности, выбрал ложь, чтобы спасти свою шкуру… никому не нужную шкуру… Но ложь — это не выбор. Ложь сама по себе как смерть. Начинается ужасная цепочка страха, вины, сомнений. Выбрать ложь и потом всю жизнь выстраивать из этой точки, когда произошел выбор — это пиздец. В какой-то момент понимаешь, что с этой минуты на душе всегда будет только хуже, что бы ты не делал. Ничего само по себе не выправится. Это точка невозврата. С каждой минутой, с каждым действием, прожитым после этой ситуации, накручивается клубок страданий. Все представляет опасность, даже случайные люди. Я понимал, что больше никогда не смогу никому доверять, я всегда буду один. Все становится бессмысленным, когда осознаешь, что сам себя к стене прижал. Я спас свое тело, но душу умертвил. Встает вопрос: кому я вру? Себе в первую очередь. Мне хотелось казаться лучше, чем я есть на самом деле… В общем, я накуривался травы, чтобы стало легче. Героиновым наркоманом становиться не хотелось, хотя это решило бы проблему с моей совестью. Однажды я просто сдох бы от передоза в подворотне или в туалете клуба и не мучился бы больше… Но хуй… даже тут я струсил. Я запретил себе думать о прошлом, оно всплывало во сне, но не наяву. Я был равнодушен к тому, что творилось в клубе, я не замечал ничего, научился надевать маски, люди воспринимали меня хорошо, видели во мне дружелюбие и позитив, тянулись ко мне, жизнь относительно наладилась… до того момента, как я не встретил вас с Китом. Я никогда не забуду ту ночь, когда вы бухие наезжали и мы подрались, точнее вы нас отпиздили и нас всех в отделение забрали. Я только вразумить не могу, зачем я встрял тогда… Я никогда в конфликты с клиентами не вписывался… Если бы не полез… — Это был психологический прием. Мы с Китом тебе за вечер много раз на глаза попадались… Втянуть в конфликт — это иногда часть моей профессии. Я все равно бы подмял тебя, вопрос времени. Шансов соскочить у тебя не было… — Верю… Так начался мой кошмар номер три. Я стал стучать на клуб вам. Стукач презираем всеми. И теми, кому сдает, и теми, кого сдают. Незавидное положение у меня было! Все, что ты со мной делал, я раньше делал с другими людьми, еще и часто чужими руками, не в такой форме возможно, но с таким же посылом. Все повторилось, но только уже я лежал внизу, только меня трахали морально и физически. И я, как охуевший бабкин внук, не понимал, как так со мной можно! Со мной! Алексом Уайтом! В тот момент у меня как раздвоение личности было. То есть я уже другой, в новой жизни, с другой внешностью и именем, работой, увлечениями, а меня натягивают на толстый член за то, что когда-то делал Алекс. Я стал категорически отрицать в себе его, а ты каждый раз как будто за шкирку тащил меня к моим воспоминаниям и заставлял вспомнить все. Я боялся тебя и себя за то, каким я был. Я словно сам себя насиловал, но твоим телом. Я так долго ждал наказания, что получил его. Больше всего мне было страшно, что за всей этой жестокостью я видел тебя другого, как себя сейчас. Как будто понимал, что я сам хочу, чтобы со мной так обошлись и включалась твоя темная сторона. При этом меня тянуло к тебе, потому что чувствовал эту ебанутую схожесть. Подсознательно я искал возможность снять вину с себя, вдохнуть полной грудью, хотелось освободиться, но я не мог себя простить и до сих пор не могу… это мучает меня… Я, может быть, и хотел бы вернуться обратно, но мне закрыта дорога туда… навсегда. Я обещал Роберту, что исчезну бесследно, тогда он сохранит мою тайну. В противном случае — тюрьма и позор. После всего, что со мной в России сделали, я долго там не протяну, сил не хватит защищаться, когда в меня полетят камни. Я все еще с ужасом вспоминаю прошлый год: плен, героин, Саню… Стива… Ахмеда… твоих ребят, затем Тео со своей бригадой, они все по мне проехались… Травля стаей — страшная низость… я понял это только тогда, когда сам подвергся такому… Чувствую себя футбольным мячом… — Да уж… сначала ты травил, а потом тебя… — Артем очень странно себя чувствовал, хотелось сесть ближе. Не решался… — Ты спрашивал, не хочу ли я поговорить с Робертом… Я даже в глаза ему посмотреть не смогу. Мне проще пустить себе пулю в рот, чем снова увидеть этот взгляд, которым он посмотрел на меня, когда все вскрылось после смерти отца. На самом деле я безумно скучаю по своему дому, который когда-то ненавидел… — Видел твою фотографию, где ты на мосту подвесном… Ты ведь раньше не боялся высоты… что произошло? Это после аварии? — Нет… Это после одной истории, мне тогда восемнадцать было… Это за полгода до официального образования клуба. — Расскажешь? — осторожно спросил следак. — Да, я же обещал… Тео встречался с девчонкой одной, но там ничего серьезного, по крайней мере с ее стороны. Он думал иначе, хоть мы и говорили ему, что ей похер на него. Он не видел, как она на других смотрела, он слепо верил в свои чувства… И я в шутку пригласил ее к своим знакомым пацанам, думал, захуярит мне пощечину, но она согласилась на групповуху и пришла… Я пообещал хороший гонорар. Может она и давала заднюю, не знаю, меня не было тогда, я пришел позже, когда она уже под кайфом отдавалась троим сразу. Я снимал на телефон, как ее порют, но сам не участвовал. В чувства я не верил в принципе, поэтому запись Тео я показал сразу, мне хотелось сделать ему больно и я сделал. Он вырубил меня. Очнулся я недалеко, на стройке, меня тащили на верхние этажи, руки были связаны за спиной, рот заклеен скотчем. Когда мы поднялись, он смотрел на меня так, что готов был убить. В нескольких метрах позади Тео стоял Майкл, он не препятствовал. В одну секунду мне накинули на ноги веревки какие-то, я почувствовал как они затянулись, дальше за моей спиной открылась дверь и меня вытолкнули на недостроенный балкон. А потом случилось то, после чего я больше не могу находиться на любой высоте, меня сразу накрывает паническая атака и я чуть ли не сознание теряю. Тео смотрел мне в глаза, когда толкнул… — у Сереги голос дрогнул, все прокрутилось перед глазами, — толкнул… с тринадцатого этажа. Я такого ужаса никогда не испытывал, сам момент падения был коротким, веревки натянулись и я повис вниз головой между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Я помню этот животный страх, помню свой пульс, сердце колотилось так быстро, что я не чувствовал ударов, помню тошноту сильную и рвотные позывы, которые я еле сдерживал, потому что рот был заклеен скотчем, я был на грани потери сознания от страха, помню как в глазах темнело. Если бы меня стошнило, да еще вниз головой, я бы даже выплюнуть не смог… Они спустились ниже, он что-то говорил мне, я не слышал, у меня был такой сильный испуг, что все тело оцепенело. Из глаз слезы, по животу текло все, что находилось в мочевом пузыре, я даже мычать не мог, горло спазмировалось. Полнейший шок, что я испытал в тот день, остался со мной на всю жизнь. Они меня вытащили в итоге, минут пятнадцать я провел вниз башкой на высоте, но мне этого хватило… Когда меня привезли домой, никто не понимал, почему я не разговариваю. Майкл завел меня в ванную комнату, стащил одежду и поставил под душ. Я расслышал, как он сказал: «Надеюсь, ты что-нибудь понял…» Через пару часов Роберт зашел ко мне в комнату, выпытал, что произошло. В тот вечер он сам чуть не пришиб Тео, ругались все кругом, ор стоял дикий, молчали трое — я, Тео и Майкл. Я отходил, мысленно желал им всем смерти, Тео радовался, что проучил меня, Майкл был скорее в себе, все время размышлял. За меня вступался Роберт, но не отец, а меня душила изнутри обида и ярость… Я понимал, что с моей стороны это был мерзкий поступок, но не настолько, чтобы так со мной в ответ… Тео все сошло с рук, Майклу тем более. Попытки Роберта встать на мою сторону были подавлены, меня никто не защитил, я это запомнил… В итоге Майкл сумел всех убедить, что Тео лишь хотел проучить меня и ничего бы мне не сделал, что веревки были хорошо закреплены на ногах и прочую поебень втирал им… Но я помню этот взгляд… Если бы не Майкл рядом, Тео отпустил бы веревку… — Серега потянулся и глотнул воды из бутылки Артема. — Я притих на время, понял, что я в этом доме всегда буду самым младшим, самым неразумным и самым чужим. Еще больше почувствовал отчуждение и теперь уже страх, что я слишком слаб и что мне в собственном доме небезопасно. А через полгода мы создали клуб с моей подачи. Туда я выплескивал свой гнев, куда-то надо было… — Охуеть… — Волков был в полнейшем ауте. У него сейчас у самого сердце колотилось от всей этой картины перед глазами. — Какие-то пиздец радикальные методы у братьев твоих… Реакция отца… как, блядь? Ему вообще похуй было?! Как вы сосуществовали с Тео потом? Цеплял тебя? — Он меня постоянно цеплял, но легонько, чтобы другие не обозлились. Я внутренне стал его остерегаться, потому что с виду он вроде интеллигент, но это лишь маска… У него всегда что-то на уме… Дженнифер была просто предлогом, Тео зацепился за это и… сделал то, что давно хотел… — Пидор ебучий… Это ж, блядь, ну вообще! Почему ты не обратился в полицию? — возмущался Артем. — Это попытка убийства! Почему всё это замяли?! Неужели никакой больше реакции не последовало?! — Репутация… никто не умер, значит это можно и нужно замять своими силами… Даже если бы я стуканул в полицию, отец замял бы это тут же. Скандалы ему были не нужны. — Да нахуй оно все… — у Артема закончились слова. Такой пиздец он услышать не ожидал. — Ебать, семейка у вас… Это, блядь, ни в какие ворота… ни жопой, ни передом! — Я не хочу выставлять себя жертвой, — остановил его Сергей. — Я был дичайшей тварью, это правда, ты просто не знал меня тогда… но тот случай… Тогда я понял, что Тео болен… на самом деле болен. С нестабильной психикой… А потом Дженнифер пропала. И никто не знает до сих пор, жива ли вообще… — Тео способен на убийство… — сказал Волков, потирая подбородок. — У меня, нахер, вопросов теперь еще больше. Особенно к Роберту вашему, как к самому старшему живому представителю… — Думаешь, Тео убил ее? — Серега задумался, затем громко высморкался и выбросил бумажный платок точно в корзину. Удивился своей меткости… — А ты думаешь, человек отрекся бы от сына из-за того, что он бесхребетный? Или из-за того, что вы в клубе дрочили на жертв своих? Родители многое могут принять в своих детях… Мне кажется, Роберт знает куда больше, чем говорит. У вас же там репутация… сука… — Артем сам не понимал, отчего злится. Много лет прошло с тех пор, концы в воду. — Он же мог и не сразу узнать, а через… сколько, четыре года прошло от ее пропажи до аварии, в которой ты якобы погиб? — Примерно…       Волков притих, размышляя. Сергей нарушил тишину: — Повисев вниз головой нихуя я не понял, до меня не дошло, что с чувствами играть нельзя и лезть в чужие отношения тоже нельзя! Я узнал это только, когда познакомился с тобой. Раньше я не верил в любовь, меня тошнило от влюбленных парочек, я смеялся над теми, кто проявлял чувства. Пока сам не понял, что я уже давно по самые помидоры… Да еще в кого… мало того, что в мужчину, еще и следователя. Насмешка от создателя! Жизнь отымела меня, — Серега ударил несколько раз кулаком по раскрытой ладони, имитируя половой акт, — проучила по полной программе. Я прочувствовал, что значит влюбиться и не иметь возможности быть с этим человеком по-настоящему. Это жестоко… Ни довериться, ни открыться я не мог. За эту осень я понял, что чувствовал Тео, когда увидел ту запись со своей девушкой… И Басти… он тоже пострадал от меня! Артем, — Сергей снова дотронулся до его ноги, — несколько часов назад я осознал, что у меня нет к тебе больше обиды. Ни за издевательства, ни за то, что ты бросил меня, ничего не объяснив. Я понял, что я на своем месте, купаюсь в своем дерьме. И если бы не ты, я возможно так никогда не признался бы сам себе, кто я на самом деле такой. Я принимаю твое решение расстаться, но теперь уже без боли, с полным пониманием как, зачем и почему… Такие отношения не наполняли, но опустошали до дна! Как ни странно, но дойдя до точки, я осознал, что все еще дышу, но чем-то другим, как будто жабрами. Я остался один на один со своей болью… в полном одиночестве… с которым я так и не подружился до сих пор… Хотя с этого и надо было начинать! Одиночество сильно пугало меня до сегодняшнего дня. Я наконец-то понял, что пока я не подружусь с собой, я ничем не смогу заткнуть эту дыру. Я был отвернут от себя всю свою жизнь… а надо было лишь развернуться… — Никогда не поздно… разве нет? — Можешь считать меня сумасшедшим, но я верю, что наши души встретились не просто так. Рядом с тобой я почувствовал, что такое любовь, и это не объяснить словами… Неважно, было ли это взаимно… важно то, что я теперь знаю, как это… Еще я понял насколько хрупка и скоротечна жизнь. Осознал, как важны друзья и поддержка. Я не могу объяснить, почему я не умер до сих пор…у меня пальцев не хватит пересчитать, сколько раз я мог сдохнуть, блядь, но я все еще здесь и что-то дает мне силы! Мы не знаем, где, когда и как мы уйдем! Я абсолютно не знаком с той силой, от которой все еще зависит биение моего сердца, мое дыхание, моя возможность осязать, трогать, дышать, слышать, видеть, чувствовать и любить. Понимаешь?! Ты вообще не контролируешь это и никак не влияешь на то, что живешь. Тебе, мне — нам ежедневно все это дается даром. Это не зависит от нас! В свои двадцать семь лет я наконец понял, что мир не вращается вокруг меня! Я просто пыль во Вселенной, которая считала себя алмазом! Я веду себя странно в последнее время. Но… Привычные вещи для меня стали другими. Я как будто первый раз вижу их… Снег, например… Ты хоть раз видел как он выглядит вблизи? А дождь? В одной капле жизни больше, чем в нас всех. А когда ветер касается кожи… Помнишь эти ощущения? Я в ахуе, что со мной происходит сейчас! Всю сознательную жизнь я убегал… escape from my own life… В моей квартире книг по психологии было больше, чем у тебя волос на голове, но я искал не там… это как, блядь, пустыню пылесосить… Что обычно стоит за личностями? Раздутое эго! Люди пытаются придать своей жизни особый смысл… Ты когда-нибудь видел, как в лесу улитки или птицы ищут логику в своих действиях или что-то анализируют? Животные гораздо умнее нас, они не мнят из себя хуй знает кого. Там каждый на своем месте. Я взрослею и задруживаюсь с собой через жесть… очень странными способами, но видимо по-другому я бы не понял… Сколько боли и страха было прожито от непонимания себя! Я почти не любил себя в тот момент, не слышал, не научился просить помощи. Задрот, короче…       Они замолчали, сидели в полной тишине пару минут. Каждый варился в своих мыслях, каждый играл на струнах персональной душевной боли, не попадая в ноты. — Осуждаешь меня? — потихоньку спросил Сергей. — Знаю, тебе мерзко сейчас… Могу отсесть… — Серега хотел подняться, но Артем схватил его за руку и усадил обратно. Сергей замер от неожиданности. — Я люблю дождь… — сказал Волков невпопад, но они поняли друг друга. Артем смотрел на него, не отводя взгляда. — Ты меня без ножа застрелил своей историей… Но я тоже должен кое-что добавить к ней… Стиву дальнейшие ключи дал не Тео, а Майкл, когда отец ваш погиб. Он решил так себя обезопасить, а когда понял, что наделал, было уже поздно… Дал заднюю, но Стив уже решил, как с вами поступить… Так что аналитик с него неважный бы вышел… А Тео присосался уже потом, когда отец ему счета перекрыл. — Откуда ты… — опешил Серега, челюсть отпала. Он чуть бутылку из рук не выронил. — Получается, ты все знал?! — у парня пульс скакнул. — Встать на твою защиту было моим единственно верным решением. Многое, из того, что ты сейчас рассказал, мне было известно. Не стану кривить душой, седины и новых морщин ты мне, конечно, прибавил, и знал я далеко не все, что ты мне рассказал сейчас, не хватало подробностей, отдельных фрагментов. Я мог только догадываться, но думал я в верном направлении. С каждым новым полученным мною фактом, я неделями жрать не мог, мысли свои пережевывал, но картина становилась яснее, многое вставало на свои места. Выпороть тебя не помешало бы, факт! Но ты сам себя уже наказал… Если хочешь знать мое мнение, расти в такой семье и получиться хорошим человеком вряд ли у кого с первой попытки получилось бы. Ту вину, которую ты берёшь на себя в одиночку, надо бы разделить на всех вас, но никак не тащить одному. Это не семья, это военное положение! Вы истребляли друг друга, живя под одной крышей! Где доверие, где безопасность? Я вижу только равнодушие… Сереж, по-хорошему, будь твой отец хоть на грамм адекватнее, он не говорил бы тебе «делай, что хочешь, только имя не свети». Он бы посадил тебя перед собой, поговорил по-мужски, или въебал бы пару раз, чтобы ты понял, что так поступать некрасиво. А если без рукоприкладства, то он мог бы своим примером прививать своим же, блядь, сыновьям достойное мужское поведение. Твой же отец с детства сталкивал вас всех между собой, вместо того, чтобы объединить вас в команду. К сожалению, есть такие папаши, которые считают, что указав на слабые стороны, они сделают детей сильнее. Но так не работает… увы… так можно только в бизнесе реализовываться, но не с родными. Думаю, Майкл тоже выслушивал от него, какой он мудак на фоне тебя… А Тео не дотягивал до вас обоих. Он в этой истории самый злой получился…       Серега пребывал в замешательстве, моргал глазами и не шевелился, только крылья носа раздувались от напряженного дыхания. Он автоматически ощетинился и ждал, что последует дальше. — Я раньше думал, что люди не меняются… и клеймил за проступки. Но… меняются, если хотят этого… А ты хотел… Да, с тем Алексом, о котором ты только что рассказывал, я не был знаком, и ты был прав, что будь ты на моей территории тогда, я бы тебя быстро за решетку кинул. Но познакомился я с Сергеем… а Сергей это не Алекс… Это уже другой человек. Алекса ты спрятал, решив, что жизни он не достоин. Честно говоря, мне плевать, что ты творил в прошлом. Во многих вещах и поступках я вижу себя в тебе и понимаю, чем ты руководствовался. Я скажу напрямую, ты мне дорог… поэтому я здесь… Я раскопал это все, чтобы знать с какой стороны ждать удар и по возможности прикрыть тебя, а не для того, чтобы тебя осуждать. Ясно? Мне было интересно узнать твои мотивы, почему ты мучаешься, почему не спишь, почему так все с Тео хуево обстоит… и я узнал… я давно в курсе, если что… Про тринадцатый этаж узнал сегодня, меня это, конечно, шокировало, как и ваши семейный ценности и взаимоотношения… Про причастность к смерти отца я догадывался, но можно ли назвать это причастностью — большой вопрос. Поступок тупой и глупый, тут бесспорно, но ты уже давно все переосмыслил и эволюционировал. — Зачем ты полез защищать меня? Нахуя, если знал всё?! — сорвался Серый. — Ты совсем что ли?! Ты разве не видишь, какое убожество перед тобой? — Я не пытаюсь смотреть глазами, малыш. Они давно ничего не видят. А сердце, которое у меня на самом деле есть… оно другое чувствует.       Серега резко поднялся с кровати, смерил шагами комнату, а потом залез на подоконник с ногами и прижался лбом к холодному окну. Его трясло. Он обнял себя за плечи как можно крепче и сжался весь. — Не приходило в голову, что ты просто терпилой не хотел быть? — почти наехал Волков. — Ты сопротивлялся как мог, как умел. Движение и музыка в твоей крови… но есть еще кое-что. Ты прирожденный лидер, ты это чувствуешь, но не признаешь пока. — Какой я тебе нахер лидер?!       Волков подошёл к окну и уперся ладонями в подоконник. — Вот сейчас послушай меня внимательно! Если бы я находился в таких условиях, как ты… и был бы младшим в семье… Я реагировал бы точно так же! У тебя характер взрывной и если тебе ставить рамки и границы, ты начинаешь дергаться, это нормально! Потому что ты сильный, тебе нельзя в клетку! Вопрос в другом, почему твой родной отец пытался тебе поводок накинуть, зная прекрасно, что ты заточен под другое. Ты не задавался этим вопросом? — Я вообще его не понимал… — А я, вот мне кажется, понимаю теперь. Майкл ведь не был таким пробивным… но очень хотел быть им. Эндрю Уайт вряд ли видел своего старшего сына у руля. Чтобы руководить такой большой корпорацией, талант нужен… — Я не создан для этого…       Волков придвинулся поближе: — Волк в лесу разве задается вопросом, создан ли он для охоты? Это его данность… Он не пытается стать рыбой и уплыть… Что бывает с теми, кто не в своей шкуре? — Хуёво им… жизнь пустая… — Вот именно… — Что мне делать, Тём? — Сергей оторвал голову от окна. — Дай мне совет… — Кто ты? — спросил Артем, глядя на Сергея. — Кто я? Чмо… вот кто я… — Кто ты? — повторил вопрос следователь. — Неудачник… — Кто ты? — Что ты хочешь услышать от меня? — Я какие-то неправильные буквы произношу? Я хочу услышать, не кем ты себя считаешь, а кто ты? Пони, скамейка, может, дубовый листик, блядь? — Человек… судя по всему… — неуверенно ответил Серёга. — До листика мне еще расти и расти… — Уже лучше… а теперь медленно загляни к себе в штаны… кто ты? — Я мужчина… — С этим разобрались! А теперь встань на паузу. Где ты? — Волков, что ты хочешь от меня? — Где ты? — мягко повторил он. — В каком-то тёмном месте, больше похожем на чью-то жопу… Тепло, но неуютно… Жопа имеет хронический оттенок… попахивая завидным постоянством… — Где ты? — Тебе в рифму ответить? — начинал беситься Серёга. — Где ты, малыш? — Хорошо… я в больнице… в твоей палате, говорю с тобой… — С возвращением…       Сергей удивленно глянул на мужчину. — Понял что-нибудь? — голос Волкова отдавал спокойной уверенностью. — Да… У меня есть только сейчас… — Умница… Не уходи больше в прошлое, его нет… Будь здесь и сейчас. Делай то, что в твоих силах. Бьют — бей в ответ. Не позволяй обижать себя. Ты в здравом уме, думаю, как никогда. По МРТ у тебя все хорошо, никаких изменений. Ты здоров. С предположениям психотерапевта я не согласен, он понятия не имеет, что с тобой случилось. Все, что тебе нужно — выпустить пар, проораться, разбить что-нибудь или въебать кому-нибудь, а потом понять, что ты человек и ты имеешь право на свои личные границы, которые никто не в праве нарушать, ни родственники, ни друзья, ни тем более я. Ну и витаминки жрать… Записал?       Сергей кивнул. — Полкан скорей всего захочет тебя по триста двадцать первой статье пропустить, придумает до чего доебаться, он ведь рычаги на тебя ищет. Так что жди подъебов в изоляторе. Будут нападать, не бойся, отвечай. Въеби как следует, вспомни приемы, которые я тебе показывал. Цели покалечить у них не будет, ты им работоспособный нужен. Он тебя подловит, поугрожает, соглашайся на всё, что он скажет. За полкана не переживай, Кит уже зацепился за его жопу, собирает компроматец. Ему недолго осталось кресло просиживать.       Волков положил руку ему на затылок и приблизился: — С тобой все хорошо, малыш. Слышишь?! А всю эту боль надо отпустить, она тебе больше не нужна. — Как? — голос снова начинал дрожать. — Всё, что ты до этого момента делал — пытался убить Алекса в себе. Только ты и есть он! Нет никакого Сереги! Это маска! Алекс имеет право существовать, прими его. Пойми, не он плохой, плохими были его поступки… это не одно и то же!       Артем посветил фонариком себе на торс: — Посмотри сколько шрамов на моем теле! Все в твою честь… Кто из нас еще больший садист, а кто мазохист — большой вопрос, — улыбнулся Артем. — Я позволяю с собой это делать, потому что все еще верю, что ты расправишь крылья, малыш… Отпускай боль… Давай же…       Сергей смотрел на него как завороженный, с по-детски распахнутыми глазами, не мог поверить, что слышал это. Стоило моргнуть, как по его лицу потекли слезы… — Вот так… — Артем смахнул с его щеки первую слезинку. — Алекс имеет право на жизнь… на свою жизнь.       Волков придвинулся еще ближе: — Алекс, ты слышишь меня? — прошептал он на ухо. — Просыпайся…       Безмолвный плач перерастал в тихие всхлипывания. Серегу накрывало по нарастающей. Вскоре его тело сотрясалось в рыданиях, Артем был рядом, крепко обнимал его, гладил по спине и голове, шептал что-то. Сергей чувствовал такую мощную поддержку и защиту, что все тело дрожало. Это были самые чистые, самые счастливые слезы в его жизни…       «Держись, Волков, нельзя Сережке показывать свою слабость… — думал Артем, еле сдерживая себя, в его глазах стояли слезы, которые беспрепятственно покатились по щекам, стоило прикрыть веки… — Похуй… — Артем сильнее прижал к себе всхлипывающего парня. — Родной мой…»