Drunk Enough (Достаточно пьян)

      Итак, Дэйв выпил ровно столько, сколько требуется для того, чтобы быть готовым трахаться в состоянии, равным чему-то между бешенством и возбуждением. Другими словами, его буквально распирало от желания выебать кого-то, а это чаще всего означает, что он действительно хочет выебать кого-то. И абсолютно ничего лишнего.       Он вывалился из бара и остался стоять на прохладном тротуаре. Внутри здания давила на нервы удушливая жара, а Джеймс опять решил, что сейчас самое время строить из себя суку, поэтому Дэйву очень скоро расхотелось находиться рядом с этим придурком. Теперь он был снаружи, окутанный освежающим ночным холодом.       У него все еще было пиво, и он все еще хотел кого-нибудь выебать.       А потом, возможно, оторвать этому "кому-нибудь" его блядскую голову и сожрать ее.       Как богомол, или что-то в этом роде.       Рядом с ним ошивается пара парней, которых ему смутно удается узнать. Если его не подводит память, они тоже играют в группе. Один из них очень маленький и невозможно похож на девку — ну, настолько, что при слабом освещении сразу и не поймешь, а доказательство того, что этот малыш все-таки мужчина, получится найти исключительно в штанах. Он невысокий от слова "совсем", худой, с вьющимися до несуразности, чернющими волосами. Ухмыляется, как наркоман, и хихикает, словно двинутый. Парень, стоящий рядом, кажется, откровенно и искренне веселится. Дэйв понятия не имеет, о чем говорят эти субъекты, его посещают неожиданные раздумья — вернуться в бар к ужратому до невменяемости Джеймсу, либо найти новый, где будет слегка потише и менее душно. Окончательно определиться Мастейн не успевает. Зато успевает испугаться, когда Вялая-Почти-Девушка спотыкается на ровном месте и падает прямо на него.       Точнее, прямо в руки.       Дэйв ловит его на чистом инстинкте.       — Ох, вот дерьмо, — говорит Почти-Девушка, не переставая улыбаться. Дэйв не отпускает. В него упирается любопытный взгляд глубоких карих глаз. — Прости, чувак. Реально, блять, прости. Я не специально.       — Бывает, — просто отвечает Мастейн. Он продолжает держать этого малыша, однако тот уже самостоятельно встает на ноги. Дэйв решает не разжимать руки.       — Мне кажется, я тебя где-то видел, чувак. Ты... тоже в группе, да?       — Угадал. Металлика. Я Дэйв, кстати.       — Точно! Точно, Металлика! — малыш радуется так, будто принадлежность Мастейна к какой-либо группе волновала его кудрявую башку с самого рождения. — Я Керк. Тоже играю... В Exodus, может, слышал о такой. Это моя группа, и... — он немного поворачивается корпусом, с тихим вздохом отмечая, что товарищи куда-то исчезли, — ... она меня только что бросила. Я гитарист. И ты тоже, верно?       Он скорее утверждает, нежели спрашивает.       — Ага, — Дэйв слегка протрезвел, стоя на свежем воздухе, но происходящее почему-то продолжало казаться смешным. Керк определенно облажался, думая, что он понятия не имеет о том, кто такие Exodus. Мастейну однажды довелось видеть их в деле, и несмотря на максимально не соображающую в тот вечер после пива голову, он сумел оценить игру Почти-Девушки если не во всей красе, то хотя бы поверхностно. Тот бренчал вполне сносно — Дэйв, без вопросов, был лучше, и Металлика была лучше. Даже с дурацким истеричным басистом, которого немедленно следовало — и до сих пор следует — заменить, дабы получить хотя бы небольшой шанс попадания в чарты.       Керк возится в карманах и кладет что-то в рот, а затем предлагает Дэйву. Это чертова кислота.       Дэйв редко отказывается от нормальной наркоты, тем более если она бесплатная и ее предлагает такое черноволосое очарование. Но в этот раз закидываться не хотелось. Да, Мастейн буквально пылал от фантазий о том, что он способен сделать с Керком, и для осуществления совсем не требовались таблетки. Он хотел настоящего секса, без кислотной мути в голове, от которой мозг превращается в желе и, кажется, вот-вот вытечет через уши. Дэйв трахался таким образом раньше: стоит выбрать одно из двух, потому что наркота — это наркота, а секс — это секс, и сейчас ему будет хорошо, если он выебет Керка, питаемый исключительно выпивкой.       Правда выпивка уже давно и почти полостью выветрилась.       Он отказывается, крепче обнимает и прижимает малыша к себе. Керк уже готов — координация и осмысление заметно нарушились под воздействием наркоты, а тело стало куда более мягким и податливым. Он практически не сопротивляется, когда Мастейн начинает тащить его по улице. Извивается несколько секунд, но затем сдается, бормочет абсолютно бессвязную хрень(такую хрень способен сформулировать только почти отключившийся мозг), и если бы не таблетки, Дэйв бы решил, что этот парень — настоящий псих-шизофреник. "Крайне симпатичный псих-шизофреник, и я хочу, черт побери, хочу его трахнуть".       Рон припарковал фургон в полутора кварталах, и Дэйв бесконечно рад наличию у них такого средства передвижения, которое прекрасно заменяет кровать в моменты интимной близости. Они добираются до него спустя пять минут.       — Дай ключи.       Керк восторженно вопит, замечая угрюмого МакГовни:       — Привет!       Мастейн кладет широкую ладонь ему на рот, и тот смеется, совсем не смущенный таким довольно грубым обращением. Рон продолжает вертеть заветные ключи в цепких пальцах, явно ожидая от друга чуть больше подробностей, прежде чем отдать их.       — Дай ключи, Ронни, живо, — повторяет Дэйв, напустив угрожающий вид. Он видит, как Рон борется с собой, пытаясь решить, насколько уместен сейчас будет спор, но спустя несколько секунд колебаний выдыхает сквозь стиснутые зубы, сдавленно матерится и презрительно бросает связку. Ебаная истеричка.       — Делай, что угодно, но не двигай никуда сраный фургон. Пожалуйста. Я не собираюсь идти на блядский квест по поиску тачки рано утром, перед работой.       Да, МакГовни — вполне сговорчивый парень, но это не отменяет надобности в новом басисте. Быть может, Джеймс с Ларсом подумают и оставят его в качестве роуди. Или техника. Короче говоря, любого, кто не имеет никакого отношения к самим выступлениям. Другой альтернативы не было, а выкидывать Рона не хотелось. Уволить Рона — значит лишиться фургона. Дэйв не был готов смириться с такой утратой.       Он открывает дверь и толкает Керка внутрь. Кучерявый гитарист приземляется прямо на кучу мусора, по иронии судьбы находящуюся рядом с басом МакГовни. Он оглядывается по сторонам, приоткрыв пухлые губы, пока Мастейн не залезает следом. Салон старой машины погружается в полумрак, единственным источником света остаются тусклые уличные фонари. С затемненными окнами от них нет почти никакого толку.       Дэйв в нетерпении, судорожно трясущимися пальцами расстегивает ремень лежащего под ним Керка, и стягивает джинсы одним сильным рывком. Они оказались довольно узкими, что, несомненно, сыграло на руку — белье слезло без посторонней помощи. Керк скользит спиной по оберткам от шоколадных батончиков и пустым пачкам "Принглс", что-то возбужденно шепчет. Мастейн разбирает лишь "Вот же блять", прежде чем схватить парня за впалые щеки и поцеловать так сильно, чтобы почувствовать, насколько испорчены зубы у этого маленького наркомана. Керк слишком много елозит, он сполз куда-то на уровень талии, скрыв себя копной черных волос. Дэйв дергает его обратно, чтобы вновь оказаться лицом к лицу. Керк стонет, царапает короткими ногтями плечи нависшего над собой Мастейна: левая рука безвольно падает на пол, а вторая зарывается в роскошную гриву, тянет ее, вызывая у Дэйва низкий гортанный звук, явно означающий истинное наслаждение. Волосы всегда были его слабым местом.       — Ты горишь, — на грани слышимости лепечет Керк. — Ты весь, мать твою, в огне. Чертов огонь...       Мастейн рыжий, а за окном уличные фонари. Его голова и правда напоминает большой яркий факел.       Дэйв первые трахается с мужиком, хотя Керка можно считать мужиком лишь наполовину — уж слишком напоминает телку, но у него тоже есть дырка, и ее предназначение в какой-то степени такое же, что и у девушек. Мастейн безумно хочет испортить этого невинного на вид малыша, он хочет, чтобы Керк проснулся завтра утром, в этом тупом фургоне, оттраханный до невменяемости. Так и будет, ничто не сможет стать препятствием. Дэйв расстегивает собственные штаны, а Керк предвкушающе стонет, распаляя рыжего еще сильнее. Его руки рыщут по полу, находят что-то маленькое — вроде, медиатор, — вцепляются в него и прекращают беспокойное мельтешение.       Тот факт, что Мастейн собирается трахнуть маленького, до одури привлекательного начинающего гитариста в фургоне собственного одногруппника, делает его максимально вовлеченным в среду под названием "секс, наркотики, рок-н-ролл". Правда, в данный момент наркотиков не было — они бы нахрен испортили все ощущения, а Дэйв и без их помощи стягивает с себя штаны настолько быстро, насколько это возможно, и в следующую секунду хватает Керка за лодыжки, заставляя того принять более удобную позицию. Керк трепещет. Завороженно, с возбужденным до вспотевшего лба интересом наблюдает, как Мастейн освобождает свой член, наклоняется, устраивается так, чтобы входить было легче, хищно улыбается, когда маленькие ладони приглашающе ложатся на его бедра. Назад пути нет, все идет к тому, о чем Дэйв мечтал сразу после выхода из чертового засранного бара.       Он оказывается внутри, и Керк громко кричит, скорее даже визжит, будто его собрались не трахать, а убивать самыми изощренными способами. Дэйв рычит: больше всего на свете ему сейчас хочется выбить из этого кучерявого малыша всю кислоту, до последней доли, чтобы не орал, как девка, которой забрались под платье в темном переулке. Керк явно не ожидал, что Мастейн войдет так резко — слезы брызгают из глаз, оставляя блестящие следы на щеках, подсвечиваемые грязно-оранжевым из не менее грязных окон. На весь фургон раздается его хриплое, сбивчивое дыхание, но затем оно превращается в сладостный, пошлый, такой приятный уху стон. Взгляд становится еще более осоловелым, но уже не от наркоты, а от дикого желания почувствовать Дэйва в каждой клеточке своего тела. Спустя секунду Керк подается навстречу.       Дэйв начинает двигаться. Сначала медленно, давая гитаристу привыкнуть к ощущениям, затем толчки становятся быстрее, напористее, не лишенные доли ярости и свойственной характеру рыжего нетерпеливости. Возможно, он немного грубее, чем обычно, или ему лишь кажется так, но сложно быть нежным, когда кудрявый придурок под тобой почти не имеет естественной смазки. Его стоны постоянно меняются. От боли? От удовольствия? Дэйв не знает, поэтому решает, что оба варианта верны.       От полосатой футболки Керка вскоре не остается рукавов. Они оторвались и теперь валялись тряпками где-то на пыльном полу. Дэйв толкается глубже, с наслаждением отмечает, как малыш кривит свое прекрасное личико и шепчет еле слышное, горячее "Еще, Дэйв" и "Сильнее, Дэйв", от чего у Мастейна полностью сносит крышу. Не в силах сдерживать накатывающее волнами возбуждение, он почти падает на хрупкое тело и впивается зубами в бледную кожу на беззащитной шее. Руки Керка оказываются прижаты с двух сторон его головы, черные кудряшки беспокойно взмывают вверх при каждом новом толчке и опускаются на бледные плечи, щекоча Дэйву нос.       Гребанный красавчик.       Мастейн понимает, что они оба на пределе: он входит рвано, почти вколачивает гитариста в пол, а сам Керк стискивает зубы до выступивших скул и зажмуривает свои бездонные, темные глаза. Дэйв проводит ногтями по тонким рукам, оставляя кривые красные отметины, сильно контрастирующие с нежной фарфоровой кожей. Керк захлебывается стонами, дергается, ощутив укус в мочку уха и густые рыжие волосы на лице, а ногти тем временем спускаются вниз, к узким бедрам, покрывая их ровными полумесяцами. Разрядка совсем близка. Дэйву кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет или разорвет грудную клетку к чертям собачьим, когда он отстраняется всего на секунду, чтобы затем буквально врезаться в дрожащего под собой Керка. Малыш приподнимается, продолжая искать контакт с Мастейном и протестуя против его конца, пока с оглушающим стоном не кончает первым. Дэйв изливается в него спустя жалкое мгновение.       Как же, блять, хорошо.       Фургон погружается в тишину, нарушаемую лишь тяжелым дыханием двух парней, чьи конечности сплелись, изредка слабо, лениво шевелясь. Мастейн отходит, смаргивает пелену перед глазами и буквально кайфует от легкого головокружения, как обычно после хорошего, охуеть какого хорошего секса.       Они кое-как распутываются. Керк смотрит на Дэйва и перебирает его волосы: он слабый, счастливый и потрясающе выебанный потрясающе красивым гитаристом Металлики в вонючем фургоне. Мастейн мурлычет, словно прирученный дикий кот, удовлетворенно осматривает алые борозды, оставленные на почти детском теле в порыве страсти, ухмыляется уголками губ, и у Керка появляется широкая улыбка. Практически не сумасшедшая и практически не вызванная ударившей в голову кислотой. Сейчас ему действительно все равно.       — Спасибо, чувак из Exodus.       Он спешно натягивает штаны и выходит наружу, к тусклым уличным фонарям.       Немного выпить сейчас кажется очень хорошей идеей. ***       Керк просыпается в душном фургоне, ощущая себя редкостным куском дерьма. Во-первых, у него полностью отсутствует уверенность в причинах такого отвратительного состояния: голова не соображает даже на 10%, окружающие предметы в виде каких-то пакетов отчаянно плывут, во рту будто кошки насрали, а рвота явно застряла где-то между желудком и пищеводом и никак не может определиться, в какую сторону лучше отправиться. Он вчера пил? Принимал дурь? Ему интересно, а спросить, как назло, не у кого.       В левой руке зажат гитарный медиатор. Да так зажат, что ладонь стала синей от возникших синяков. Керк медленно разжимает пальцы, шипя витиеватые ругательства, поднимается на локтях и тут же ахает, откидываясь обратно на спину — нижнюю часть туловища пронзает такой острой болью, что желание двигаться тотчас отпадает раз и навсегда. Какого хрена?       Керк чувствует себя так, будто его трахнули в задницу, и сомнений в этом почему-то не возникает.       На нем нет джинсов, а об их местонахождении можно только догадываться. Любое движение заставляет полыхать адским огнем все, что находится ниже поясницы, и блять, ему очень, очень плохо. Кроме того, он в фургоне, и фургон, мать его, движется.       За окном проносятся типичные для центра Сан-Франциско дома. Почему он не услышал звук заведённого мотора раньше?       Фургон действительно куда-то едет. Керк не знает, куда, но он едет вместе с ним. Точнее, его куда-то везут, и это волнует парня больше, чем жгучая боль в заднем проходе. Он бы смог справиться с ней, будучи если не дома, то хотя бы не на пути в неизвестное место, однако теперь придётся разбираться еще и со сраным похищением средь бела дня.       Просто отлично.       Керк с трудом принимает сидячее положение, облокачивается на коробку, набитую чем-то звенящим и дребезжащим. Теперь он хотя бы может видеть водителя. Это какой-то парень, смутно знакомый. Во всяком случае, его недовольное лицо уже точно когда-то мелькало.       — Привет, — окликает парня Керк, резко ужасаясь от скрипа собственного голоса. Приходится немного прокашляться. — Эй!       Парень оглядывается назад:       — О, ты проснулся. Тебе повезло, что Дэйв не убил тебя.       — Дэйв?       — Я Рон. Из Металлики. Если тебе это о чем-то говорит.       Так вот почему он показался Керку знакомым...       — Это что же получается, — усмехается Керк, — Дэйв из Металлики оттрахал меня в задницу?       Рон фыркает.       — Получается, что так. Ему лучше не напоминать, иначе в следующий раз он надерет тебе ее, а не оттрахает.       — А, — тупо отвечает Керк, потому что на большее у него не хватает сил.       Сейчас есть дела поважнее мыслей о том, с какого перепугу ему вчера удалось перепихнуться с Дэйвом из Металлики. Стоит узнать, где он, Керк Хэмметт, собственно, сейчас находится и куда везёт его этот мрачный чувак с коротким именем и дурацкой фамилией. Вроде МакДуглас. Или МакМюррей. Да хоть сам МакКартни, черт бы его побрал!       — Куда мы едем?       — На работу. Я надеялся, что ты проснёшься, и я смогу тебя где-нибудь выкинуть. Было бы слегка странно, если бы я припёрся пахать вместе с полуголым парнем, не находишь? Ты слишком крепко спал. Мне не захотелось тебя трогать.       Внезапно смутившись до пунцовых щёк, Керк начинает судорожно искать джинсы среди всякого рода хлама и разбитых гитар.       — Спасибо, наверное. Ты можешь высадить меня прямо здесь, я доеду на автобусе, — на самом деле, он понятия не имеет, в каком районе города сейчас движется фургон, но вешать на невинного парня еще кучу проблем кажется действительно невежливым. Он и так оказался неприлично добрым. В принципе, ему ничего не мешало вытащить Керка из своей машины прямо там, недалеко от бара, и оставить на растерзание полиции. Она всегда была жадной до торчков в отключке, особенно в позднее время суток.       — Без проблем, чувак.       Фургон тормозит у обочины. Керк пробирается к выходу, морщась от боли, натыкается на взгляд Рона, полный непонятной, но заметной печали.       — Удачи тебе, — тот показывает "пис", и Керк резко вспоминает, что фамилия у него МакГовни.       — Тебе тоже.       Он забирает медиатор с собой. fin