Не мой

Ты такой красивый. Ты улыбаешься, немного щуришься из-за того, что солнце светит прямо тебе в глаза. Хоть ты и сидишь сейчас в полоборота ко мне, я знаю, какого они цвета. Я уверен в том, что знаю. Твои глаза меняют оттенок в зависимости от эмоций, которые ты испытываешь. Я изучил каждый. Ты любишь скрывать свои эмоции. Вырос, научился, молодец. Но скрывать свои чувства ты не умеешь. Не будешь же ты всегда ходить с закрытыми глазами. И не надо. Иначе как я смогу разгадать тебя? Они у тебя сейчас ярко-зеленые. Помнишь, я фотографировал их у окна в твоей квартире? Вот именно такие. Необыкновенно яркие, нежно-зеленые глаза. Я всегда хотел иметь такие же. Ты смеялся и доказывал, что они у меня тоже зеленые. Но я не соглашался. Помнишь, два таких идиота больше часа стояли в коридоре у зеркала и обсуждали, какого зеленого оттенка у них глаза? Это воспоминание, как и любое, связанное с тобой, вызывает мою улыбку. Ты говорил, что любишь ее. А когда я признавался, что люблю твою, ты смущался и говорил, что она некрасивая. Глупый. Твоя улыбка идеальная. Ты идеальный. Помнишь, как я любил мучать твои волосы? Ты всегда смеялся, отбиваясь от меня, когда я пытался украсить их красивыми заколками, которые я одалживал у девочек. Но в итоге все равно сдавался и терпел мои потуги начинающего стилиста, иногда морщась, когда я неудачно оттягивал твою мягкую каштановую прядку. Как же я любил эти моменты! Когда ты с привычным сарказмом комментировал результаты и отнимал у меня телефон, когда я пытался тебя сфотографировать. Я бы сейчас отдал все, чтобы вернуть те часы. Минуты... Хотя бы секунды, секунду! Хотя бы одну секундочку, в течение которой ты посмотришь на меня с той привязанностью и радостью. Именно ты, Крис, на меня, Даррена. Не Курт на Блейна. А именно ты. На меня. Но ты сейчас с... вот этим. Сидит напротив тебя, и вы обедаете вместе. Ты смотришь на него и смеешься. Почему, Крис? Ведь это я всегда старался выкинуть что-то такое, чтобы развеселить тебя. И у меня всегда получалось, даже если ты сопротивлялся. Ты называл меня идиотом, часто закатывал глаза, но я знал, что всем этим ты просто пытаешься сдержать улыбку. А сейчас он. Этот... Уилл. Ты представил его своим новым агентом и другом. И ты запнулся перед тем, как сказал слово «друг». Зная тебя и твою скрытность, ты можешь не говорить всей правды. Кем он на самом деле тебе приходится, Крис? В первый раз я услышал о нем, когда Эшли рассказывала про вашу поездку в Диснейленд. Ты уехал туда через пару недель после того, как мы прекратили общение. Если ты захочешь узнать у меня причину того, почему это случилось, я могу с уверенностью сказать, что виноват я. Я слишком долго не мог понять себя. ...Ты мне понравился, знаешь, с самой первой минуты, как увидел тебя. А когда ты мне сказал, что смотрел мой мюзикл, я был на самом деле очарован. И ты немного смущался, когда мы оказывались слишком близко. Вполне возможно, это было из-за того, что ты думал, что мне, натуралу, будет некомфортно находиться рядом с геем. Глупый. Мне было невероятно комфортно находиться с тобой. Ты очень долго приглядываешься к новым людям, хоть и добродушно улыбаешься им с первых же минут после знакомства. Но почему-то мы с тобой очень быстро подружились. По-настоящему подружились. Уже через пару недель мы оставались друг у друга с ночевкой, смотрели все на свете и обсуждали все, что угодно. А помнишь наш первый поцелуй? Хоть мы и скрывались под Куртом и Блейном, он все равно был наш. Я очень ярко помню этот день: с самого утра, с той минуты, как я проснулся, я уже был в предвкушении. Был это я или это был Блейн во мне, я не понимал. Размахивая сценарием, я влетел в твой трейлер и начал выразительно читать свою реплику, пока ты взволнованно поправлял свой галстук. Помню, выслушав мою болтовню, ты смущенно поинтересовался, не будет ли мне неудобно целовать парня. Глупый! Я обнял тебя тогда и сказал, что ты — мой лучший друг, а с тобой я готов на что угодно. Я не знаю, почему не упомянул то, что уже один раз по-пьяни целовал парня... Ну и ладно. Зато ты тогда поблагодарил меня за что-то и обнял в ответ, прижавшись покрасневшей щекой к моей шее. Я почему-то был тогда так счастлив. Я не могу сказать, что после этого поцелуя... а точнее, этих поцелуев, тогда что-то очень изменилось между нами. Или просто я по своей глупой привычке не обращал ни на что внимания. Мы были очень близки. У нас были шутки, которые понимали только мы с тобой. Мы вместе сидели и репетировали наши Клейносцены. Мы немного импровизировали, но Райан был только рад, когда мы разбавляли наш разговор поцелуем, прикосновением или объятием. Я мог спокойно подойти к тебе и на секунду прижаться губами к твоим губам, когда никто не видел. У тебя после этого были такие сияющие глаза. Я ими любовался, глупо улыбаясь. Мы не говорили ничего друг другу о чувствах, мы были лучшими друзьями. Очень близкими друзьями. Помню, ты сначала обижался на меня после того, как мы вернулись в наш номер в отеле после выступления в Дублине в рамках нашего тура, а потом посмеялся со мной, параллельно возмущаясь тем, что я поступил нечестно, поцеловав тебя. Я возражал и говорил, что когда мы поспорили, что постараемся поставить друг друга в неловкое положение во время запланированного Клейн-диалога, мы не обговаривали ничего связанного с поцелуями. Ты сдался, мы обсудили выступления, а потом заказали в номер еду и заснули в пижамах на моей кровати под третий фильм «Гарри Поттера», включенного на твоем ноутбуке. Этот тур на самом деле был очень хорош. Когда мы вместе ездили в автобусах и летали на самолетах, ты вечно что-то придумывал, записывал, пряча свои записи от меня. Ты всегда садился со мной. Именно тогда на нас начали сыпаться шуточки на тему того, что мы пара. А мы и не отрицали ничего, просто улыбались и наслаждались легкостью наших отношений. Дружеских отношений. Да, у нас были наши личные, отдельные проекты, но мы всегда их обсуждали вместе, делились своими страхами и желаниями. … Я понемногу врастал в тебя. Странное слово... Но иначе я не могу это назвать. Ты прорастал в меня, незаметно, но все равно очень глубоко и прочно. При каждом своем поступке я думал о том, каким будет твое мнение, я всегда хотел находится рядом с тобой. Я любил иногда натыкаться на наши интервью, где мы говорили что-то друг о друге, всегда что-то очень милое. У тебя были такие сияющие глаза, когда ты заметил, что я поставил нашу с тобой фотографию на фоновый рисунок моего айфона. Ты потом поставил и на свой телефон: я сам тебе выбрал фото. Мы часто проводили время друг с другом, каждый раз, когда нам удавалось вырвать свободный вечер, мы собирались вместе и разговаривали, смотрели фильмы и диснеевские мультики, ели всякую вредную еду и пели под аккомпанемент моей гитары. Я делился своими соображениями о внешности той или иной девушки на съемочной площадке, жаловался на Мию, которая теперь была со мной только ради своей карьеры, а ты терпеливо все выслушивал и поддерживал меня. И только потом, возвращаясь в свои воспоминания, я понял, что все твои рассказы были только о твоих делах - книгах, фильмах, песнях для Glee, - но ты ничего не говорил о своей личной жизни. Когда я спрашивал тебя напрямик, ты умело уходил от ответа. Мы любили играть. Когда нас спрашивали наши знакомые о наших отношениях, мы многозначительно отводили взгляды. Мы на самом деле были так близки, что могли показаться парой. Когда мы были Куртом и Блейном, мы кидали друг на друга горячие взгляды, от которых был в восторге Райан. Но вот только со временем ты все реже стал поддаваться на такое, стараясь проигнорировать любой вопрос, касающийся нас. Похоже, наша игра была односторонней. И я был слишком увлечен ей, чтобы посмотреть на нас со стороны. Ты всегда был закрытым человеком. Каждый раз, когда я думал, что уже почти понял твои чувства, ты все равно оставался для меня загадкой. На публике ты все меньше и меньше подходил ко мне. Сначала я расстраивался и не понимал, почему ты так поступаешь, но потом все же начал догадываться. Ты слишком любишь оберегать то, что тебе дороже всего, и поэтому ты старался не дать слухам крутиться вокруг наших близких дружеских отношений. Ты сам мне признался, когда немного подвыпил у себя в квартире во время одной из наших ночных посиделок. Я был очень тронут, но проблема в том, что я немного другой человек. Я старался поддержать твое желание, но мне, думаю, не очень это удавалось. Я порывался обсудить с тобой каждую мелочь, но натыкался на каменную стену с изображением отточенной улыбки, которую ты всегда выставлял при выходе на публику. Многие, наверно, стали бы тебя обвинять в лицемерии, двуличии... Но ты был прав, поступая так. Так меньше людей будут знать правду, и будет меньше возможностей потоптаться в твоей душе. Ты и так натерпелся от гомофобов. У меня всегда болело сердце из-за тебя, когда ты получал очередное злобное послание. Я читал их и, о Боже, ты, мой бедный мальчик. Ты не заслуживал такого. ...Наверно, переломный момент наших с тобой отношений случился тогда, когда в один из ночей мы сидели вместе в обнимку на полу в твоей квартире, прислонившись к дивану, и я утешал тебя, гладя ладонями твою вздрагивающую спину. Я пришел с пиццей и фильмом, как обычно открыв дверь своим ключом, и увидел тебя, сидящего на полу на ковре с ноутбуком на коленях. Я так испугался, когда увидел твое раскрасневшееся лицо, когда из зеленых прозрачных глаз тонкими дорожками спускались слезы. Я быстро сел рядом, попытался выведать, что у тебя произошло, но ты, как бы ты ни пытался взять себя в руки, все равно не мог успокоиться. Ты слишком устал, был почти сломлен, и поэтому, уткнувшись носом в мою шею, ты просто повернул ко мне ноутбук. Думаю, я никогда не забуду те острые оскорбления, которые в различных вариациях были присланы тебе от гомофобов. У тебя были открыты все сообщения, и их было десятки. И все они осуждали только твою любовь, твою природу. Они ударили меня так же, как если бы получателем был я. Милый, ты не заслуживал таких слов. Я откинул этот проклятый ноутбук и притянул тебя к себе, стараясь утешить, шептал что-то, я не помню, что. А ты безуспешно пытался успокоиться, но в итоге сдался, начав всхлипывать, уткнувшись мне в футболку. Я поцеловал тебя. Тебя, моего сильного, стойкого мальчика. Да, мы и раньше целовали друг друга на площадке с большим количеством людей, а в моменты, совершенно не связанные с Клейн, были просто прикосновениями сомкнутых губ друг к другу. Но тогда произошло что-то другое. Я поцеловал тебя, думая, что просто немного утешу, но, почувствовав вкус твоих немного солоноватых от слез губ, я притянул тебя к себе, проникая поцелуем глубже. Ты замер, резко выдохнул и попытался отстраниться, упираясь ладонями мне в грудь, но я почему-то не дал тебе этого сделать. Я просто был оглушен. Я не думал, что когда-нибудь смогу почувствовать так много всего, что буквально вырвет мое сердце из грудной клетки. И я отпустил себя, понимая, что и ты поступил так же. Когда я впервые в своей жизни ощутил жар твоего настоящего, открытого поцелуя... Я хотел больше, я лишился своего разума. Я хотел притянуть тебя ближе на себя или хотел опустить тебя на пол, чтобы накрыть тебя сверху и почувствовать все твое тепло. Но ты справился с собой, ты разорвал поцелуй и отстранился. Тогда я ошеломленно уставился в твои глаза и громко сглотнул, так и не в силах понять, что только что произошло. Твои распахнутые огромные глаза были самого темного глубокого зеленого оттенка из всех, которые я когда-либо видел у тебя. Ты сидел, как фарфоровое изваяние, и только твоя грудь часто вздымалась. Мы смотрели друг на друга около минуты, наверно, если не больше. У меня в тот момент совершенно отсутствовало чувство времени. Только дрожали руки, которые по-прежнему держали твои предплечья. Я чувствовал, как в моей голове бешено роились мысли, выстраиваясь в одну четкую: «я попал». Я понял, что заигрался. Понял, что заигрался в Блейна, в лучших друзей. Понял, что я что-то упускал раньше. Ты хотел что-то сказать, а я слишком запутался. Ты смотрел на меня испуганно, но и я был напуган не меньше. Хотя, о чем это я. Я был напуган куда больше. После этого наши отношения изменились. Я был с тобой, мы общались, не затрагивали того поцелуя и моего трусливого побега через несколько часов после него. Все начало налаживаться, но меня все равно не оставляло в покое воспоминание о тех чувствах, которые вызвал во мне только один твой непродолжительный поцелуй. Меня это расшатывало. При каждом прикосновении к тебе я чувствовал что-то, похожее на ожог, который резко сбивал ритм биения моего сердца. Что-то затягивалось во мне, когда я встречал твой взгляд. Мне хотелось вырвать тебя. Я становился менее контролируемым. Когда я нервничаю, я слишком много болтаю. Тогда я трещал без умолку. А иногда просто проваливался в свои мысли, не вникая в то, что мне говорили, и потом отвечал широкой улыбкой на любые вопросы, чтобы не доставали. Я пил и не спал. За те несколько недель до нового года я переспал со многими девушками. Я не говорил тебе об этом, но я не мог выбросить из головы твои глаза, руки, губы, когда был с ними. Они были хороши, но они были другими. Даже в самой кульминации в сексе я не чувствовал того жара, того огня, который вызвал во мне один-единственный настоящий поцелуй с тобой. Я пытался спокойно общаться с тобой, и ты, казалось, совсем не придал значения тому, что произошло тогда у дивана. Но я ошибался, что очень странно, потому что я знаю тебя очень хорошо, Крис. Думал, что знаю. Но ты не из тех, кто вычеркивает что-то из своей жизни и идет дальше. Каким бы иногда равнодушным ты иногда не казался, ты все равно все отправляешь прямо к своему сердцу. А я слишком замкнулся на себе, чтобы увидеть это. Знаешь, одно дело, когда ты поддерживаешь человека с нетрадиционной ориентацией, а совсем другое, когда ты понимаешь, что ты сам — гей. Но я почти был спокоен, когда была наша новогодняя вечеринка Glee каста. Я напился, танцевал и пытался облапать всех находящихся там девушек. И тогда, когда я отошел на небольшой балкончик, чтобы подышать свежим воздухом, там оказался ты. Ты был тоже пьян, но меньше, чем я. Я не помню, как это получилось, мы с тобой просто по-прежнему спокойно говорили, что-то обсуждали, но в итоге ты оказался между прохладной стеной и мной. Я целовал тебя с каким-то отчаянием, что-то выжигало мое разъяренное сердце, когда я чувствовал движение твоих таких нужных губ и то, с какой силой твои пальцы стягивали мои волосы. Твои щеки были такими же раскаленными, как и мои ладони, когда я держал твое лицо руками. Но во время нашего второго поцелуя первым отстранился я, когда почувствовал, как резко у меня защипало в глазах и сдавило горло. Я отвернулся от тебя, пытаясь взять себя в руки, но мягкое прикосновение твоей ладони к моей спине сорвало во мне все барьеры. Боже, если бы я только мог вернуть обратно все те отвратительные слова, которые я тебе высказал тогда. Какие-то обвинения в том, что именно из-за тебя я сейчас в таком состоянии. Что именно из-за тебя у меня появилось желание к мужчине, что если бы не было тебя в моей жизни, у меня все было бы по-прежнему спокойно и хорошо, а я бы нашел нормальную девушку и завел семью. Что именно ты не давал мне возможности жить после того поцелуя, и я не мог ничего сказать тебе из-за того, что слишком боялся потерять свои дружеские отношения с тобой. Я знал, что то, что ты гей, не означает, что ты побежишь к первому мужчине, который скажет, что хочет тебя. Я винил тебя в том, что я запутался в себе. В том, что я испугался, потому что ты был слишком... слишком сбивающим с ног. Слишком новым, неизведанным, хоть и до дрожи родным. Я боялся что-то менять в своей жизни. Ведь если бы я решился быть с тобой, то я бы не смог просто поэкспериментировать и бросить. Тебя — никогда. Репутация одно, но сам человек не может быть только положительным и только отрицательным. И я готов сейчас отдать все, если бы я только мог вытащить из твоего восприимчивого и чувствительного сердца то, что я сказал тебе тогда. Знаешь, все, что угодно, лишь бы стереть из твоей памяти эти ужасные обвинения, от которых у тебя резко выпрямилась спина, сжались губы и остекленели глаза. Этот твой вид мерещился мне повсюду, и я умирал, не в силах сдержать всю ту боль, которая съедала меня. Как я мог сказать такое... тебе?! Тебе, кто всегда поддерживал меня, кто всегда понимал меня. Почему я не мог просто подойти и поговорить с тобой, признавшись во всем. Мы бы справились, поняли друг друга... верно? Но я слишком увлекся своей трагедией. Выставил из себя великого мученика и наслаждался этим. Такой странный мазохист. Я же на каждом шагу кричал о своей толерантности, о том, что мне плевать на то, понравится ли мне девушка или мужчина. Я не знаю, что было тогда со мной, я был слишком оглушен и запутан. И испуган. Ведь я оказался... геем? Не знаю. Но я знаю, что та вспышка, которую тебе пришлось выдержать так гордо и стойко... Она успокоила меня. Но вместе с тем показала, что я совершил ошибку. Страшнейшую ошибку! Я не знаю, как просить у тебя прощения, Крис. Я пытался, ты кивал в знак согласия, но это было другим. Я слишком ранил тебя, чтобы ты опять смог довериться настолько, насколько ты смог раньше. А я обманул тебя. Я почти растоптал тебя. Я не знал ничего о твоих чувствах, но сам кричал о своих. Я обвинял тебя в том, что именно ты усложнил, испортил мою жизнь. Испортил... Да ты был самым светлым человеком в моей жизни! Самым интересным, саркастичным, начитанным, остроумным и невероятно чутким. Особенным. И гордым. Очень гордым. Я знал, что ты всегда очень внимательно следил за своими отношениями со всеми мужчинами-натуралами. Ты слишком много гадости выслушивал с детства, и поэтому, видимо, по привычке, все равно не давал себе свободы в прикосновениях, улыбках или более личном общении. Но та толерантность, которая пришла потом, она немного расслабила тебя. Но не намного. Ты не хотел сплетен, ты не хотел слишком много внимания лично к себе. Ты хотел, чтобы говорили о твоих проектах, твоей работе. И уж точно самым сильным ударом для тебя было то, что именно я, единственный натурал, что, если судить по внешности, еще было спорным фактом, сказал, что ты виноват в том, что вызвал во мне другие, неправильные чувства, отличающиеся от дружеских. И что именно из-за тебя мне приходится мучаться. Что именно со мной ты делился своими соображениями, а я всадил тебе нож в спину. На твоем месте я бы меня не простил. И я сам себя не прощу. Ты же чувствовал себя и оскорбленным, и виноватым. А меньше всего в жизни я хотел, чтобы ты чувствовал себя так. Особенно из-за меня. И ты тоже вряд ли когда-нибудь простишь. Я сам, своими собственными руками отнял у нас нашу близость, нашу дружбу. Мы почти прекратили общение. Я пытался поговорить с тобой, но ты отвечал, что все понимаешь, и переводил тему разговора. У нас расстались Клейн, и поэтому мы очень редко пересекались на съемках, которые были назначены в разное время. Я потихоньку сдавался. Работал, занимал свободные секунды любым занятием, мотался по всем вечеринкам и вручениям. Почти свыкся с тем, что ты меня не простишь, но я все равно не пытался прекратить попытки вымолить твоего прощения. Наши разговоры ограничивались поверхностными вопросами о работе. И вот тогда появился рядом с тобой этот... Уилл. Лично от тебя я ничего о нем не слышал, но когда ты привел его в небольшое кафе у съемочной площадки, туда, где мы обедали, я понял, что такое ревность. Одуряющая, разрывающая ревность, которая все жарче и гуще бурлила во мне, когда я видел тебя с ним. Вы никогда не держались за руки, но тогда, когда он прикладывал ладонь к твоему плечу, чтобы привлечь к себе твое внимание, я боролся с сильным желанием оторвать к черту его противную руку, чтобы он не смел касаться тебя. Но я не мог ничего сделать. У меня не было никакого права. А ты вечно везде появлялся с ним. Наверно, тот вечер на какой-то церемонии, не помню, какой, SAG, кажется, может считаться худшим в моей жизни. Я тогда с утра радовался, думая, что наконец-то смогу провести с тобой вечер за одним столиком, смотреть на тебя хотя бы. Я приехал, и все время до начала я пытался высмотреть тебя в толпе, встречал взглядом каждую подъезжающую машину. И ты приехал. С ним. Весь вечер ты общался с ним, улыбался ему, что-то рассказывал и комментировал. Почему его вообще посадили за наш столик, где мог сидеть только наш каст?! Джоуи что-то говорил мне, но я не мог поддерживать его шутки. Не перестану благодарить его за то, что он не стал подкапываться в своей привычной манере. И ты уехал. Опять же с ним. Я с ума сходил тогда, Крис. Да и сейчас я ничем не лучше. Он же ходит с тобой везде. Да, он работает на тебя... Но я же вижу эти взгляды. Его взгляды на тебя. Никогда не думал, что я смогу быть таким кровожадным, но тебе лучше и не знать, что бы я хотел сделать с его глазами и с ним самим, чтобы он никогда больше не смог смотреть на тебя. Я не могу находиться с вами в одном помещении. Да, я сбегаю, да, я стараюсь находиться как можно дальше, чтобы не оказаться хотя бы на одной фотографии с... этим. Может, это уже становится заметно для окружающих, но... но я не могу, Крис! Я не могу! Я так скучаю, Крис. Мне так тебя не хватает. И я разобрался в себе, знаешь? Ты вернулся после перерыва, такой... другой. Мы не виделись три недели, и я не мог следить за тем, где ты, чтобы не наткнуться еще на одно болезненное фото с Уиллом. И потом ты пришел на съемки, и я понял, что ошибался. Я не просто хотел тебя, Крис. Я был влюблен в тебя. Именно в тебя, такого замкнутого и ранимого. Моего Криса. И был именно влюблен. До дрожи. До подкатившего комка в горле, когда я увидел тебя, такого красивого взрослого мужчину. Мужчину. Я только недавно понял, что на протяжение этих трех лет, что я знаю тебя, я медленно, потихоньку, день за днем влюблялся в тебя. Я был с тобой, когда ты из немного неуклюжего подростка превращался в такого красивого, самодостаточного мужчину, какой ты сейчас. Я просто раньше не обращал внимания. Мы с тобой так часто были вместе, Крис, и я был таким несерьезным, что увлеченно флиртуя с тобой, я не осознавал, как я счастлив с тобой и как все чаще и чаще рядом с тобой замирает мое сердце. Я восхищался тобой, уважал тебя, советовался с тобой. И я любил тебя. И люблю тебя. Но слишком поздно понял это. Ты с ним. Но вот улыбка у тебя ненастоящая, Крис. Я знаю, какой ты, когда ты счастлив. Ты сияешь. Но сейчас... О, Боже, какой же ты скрытный. И как же я скучаю о твоей настоящей улыбке. Если бы ты только позволил мне... Если бы ты только смог закрыть глаза на мою прошлую глупость и дать мне еще один шанс... Я сделаю тебя самым счастливым. Я очень постараюсь. Я сделаю это целью своей жизни. Но с каждым днем все больнее... Все больнее понимать, что ты отдаляешься от меня. Я так хочу узнать, кем на самом деле приходится тебе этот парень, но я уже не смогу узнать это лично у тебя, не достоин. А попросить кого-то спросить тебя напрямик... Я боюсь узнать правду. Боюсь, она будет слишком... слишком убивающей. А пока мне хватает тебя на съемках. Пара фраз друг другу, несколько моих настоящих взглядов под маской Блейна, с помощью которых я могу на самом деле показать тебе все свои чувства, одна сцена, где я могу обнять тебя и целовать твои губы. И твои взгляды Курта, которые ставят меня перед самым жестоким вопросом, который я никак не могу выбросить из головы: как ты на самом деле ко мне относишься? Ты на самом деле простил меня и дашь мне шанс стать для тебя хотя бы другом, или ты решил не разрушать стену между тобой и мной? Может ли наступить тот день, когда я смогу назвать тебя моим? Мой Крис. Мой самый лучший мальчик. Я же старше, почему я не могу быть таким же ответственным и уравновешенным, таким же не совершающим ошибки, как и другие мужчины двадцати шести лет? Крис, еще четыре года, и мне будет тридцать! А я все веду себя как подросток... А ты, хоть иногда и выкидываешь что-то по-настоящему странное и забавное, ты все равно остаешься таким серьезным и... солидным? Мы такие разные, Крис. Такие разные... Но я так тебя люблю. До дрожи, Крис. Я никогда не думал, что так возможно кого-то любить. Какую бы это чувство ни приносило боль, я все равно хочу, чтобы ты когда-нибудь испытал его. Но только взаимно, Крис. Чтобы ты мог спокойно подойти к любимому и обнять его, поцеловать и сказать прямо, что очень любишь. И чтобы он сразу, не раздумывая, ответил тебе то же самое. Ради чего тогда мы живем, если не ради этого, Крис? И даже если мы никогда... не будем... вместе. Даже единственное, чем я буду довольствоваться — это наши съемки и маска Блейна... Я хочу, чтобы ты был счастлив, Крис. Как бы больно для меня это ни было. Как бы любое прикосновение, которое ты подаришь своему любимому человеку, ни отдавалось раной прямиком на мое сердце. В какой бы моя жизнь не превратилась в ад, если ты будешь, не скрываясь, ходить со своим любимым и представлять его своим парнем, женихом... мужем. Того счастливчика, который не спасовал перед трудностями, который вовремя принял себя, который не стал ранить тебя так глубоко и так больно. Кто-то такой же смелый, как и ты, мой Крис. И даже если этим человеком будет этот... Уилл. Я буду рад за тебя. Но тебе не стоит злиться, если я исчезну из твоей жизни. Может, конечно, ты, наоборот, обрадуешься этому, но я просто хочу, чтобы ты знал. Я не смогу смотреть на тебя с ним и давиться своей ревностью, всеми силами сдерживая себя. Я просто уйду, просто буду знать, что ты счастлив в своей жизни, и единственное, что сможет дать мне силы на то, чтобы жить дальше — твой кивок при встрече со старым партнером по съемкам и украдкой пойманный твой взгляд. Но я хочу, чтобы ты был с нужным человеком. Чтобы никто не смог ранить тебя так же, как я. Я надеюсь, что ты все же сможешь подпустить к себе опять хорошего человека, и он окажется достойным тебя, в отличии от меня. Я свое дело уже сделал, оставив шрам на твоем сердце, изуродовав твою чистейшую душу. Заодно и убив себя. Мой Крис. Будь счастлив. Я буду просить тебя о прощении каждый день своей жизни, и, может, когда-нибудь, мы сможем поговорить друг с другом, а не с масками друг друга. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я понял себя. И что я нашел себя. В тебе. Мой Крис. Ты вряд ли когда-нибудь простишь меня. И вряд ли когда-нибудь будешь моим. - Да, иду, Корд, - кивнул Даррен, поднимаясь со стула в местном буфете. Взяв с собой нетронутый остывший контейнер с едой, парень прошел к выходу, не задерживаясь ни на ком взглядом, аккуратно обходя столик у окна с разговаривающими парнями. Может, зря, потому что Даррен не заметил, как Крис проводил его тоскливым взглядом и опять нехотя улыбнулся что-то рассказывающему Уиллу. ...Может, когда-нибудь Крис искренне улыбнется человеку, которого любит. И которого простит и поймет. И примет. И назовет своим. Когда-нибудь. От автора: Я буду очень благодарна, если вы поделитесь впечатлениями после прочтения.