Влюбленный монстр

Я не совсем ему поверил, ну да ладно. Меж тем он произнес: — Думаю, если бы на моем месте в твоей комнате находилась симпатичная тебе девица, ты бы уже поставил музыку, которую слушаешь, или которую предпочитает она, или фильм включил, так? О-о, не смотри так на меня, Такахата! И снова смех. Я задал вопрос: — А ты хочешь слушать музыку или фильм смотреть сейчас? — Я могу сказать, что я точно делать не хочу. — Пауза. — Я не хочу уходить. Молчу. Амайя взял у меня пустой бокал и вновь наполнил до половины. — Кстати, знаешь, какие о нас пишут фанфики? — Думаю, что нам не стоит пить так быстро, — вместо прямого ответа сказал я. Нет, я не знал. Не интересовался как-то. — Сюн, я же не заставляю, просто наливаю. — Такеру сам сделал глоток из своего бокала. — Так знаешь? — Нет, я не читал. И вообще удивлен, что по нам кто-то что-то пишет! — Так вот это, пожалуй, поинтереснее любого фильма будет. — Но зачем? Почему? — Как почему? Это, пожалуй, даже как-то ожидаемо было. Естественно что ли. — Но не для меня! Я не понимаю! Достаточно уже того, что нас сфотографировали, когда мы шли по улице и в том кафе! А если еще и в магазине узнали, когда мы тебе шмотки выбирали! Амайя хихикнул. — Теперь могут пойти слухи не пойми какие… — Не ворчи ты как старый дед, — беззлобно бросил Такеру. — Все тебе шуточки, — недовольно сказал я. Амайя, усмехнувшись, протянул мне бокал. Он думает, что я настолько крепкий? Ведь пить так плотно мне непривычно. Но я допил его и в голову ударило еще сильнее. — Что уже там про нас насочиняли? — Что мы пара, — как ни в чем не бывало ответил Амайя. Я аж поперхнулся. — С чего это они так решили? — Ну вот так! — Повел он плечами. — Поди их знай! — И хитро так улыбнулся. — Да вроде не было предпосылок… — Правда? Такеру вновь смотрел на меня не мигая и пристально, уголки губ слегка приподняты. Мой взгляд невольно упал на них, но я быстро отвел его в сторону. Еще заметит, что я смотрю на его губы и поймет не так… — А разве были? — Ну значит что-то такое было все же, раз разбудило фантазию у народа! Аха-ха-ха! — Может фантазия у поклонников разыгралась после твоего признания на испытании с Сиракумой, а? — Громко спросил я. — Я не признавался, а ответил на вопрос. — Глупым не понять, что ты сказал что любишь меня, чтобы проверить догадку насчет настоящего лжеца! — Снова провокация? Вижу, как Амайя медленно делает шаги ко мне, не отрывая взгляда от лица. — Ты не можешь меня любить, — не очень уверено произнес я, чувствуя, как сердце убыстряет ход. Амайя остановился в полуметре, я смотрел на него снизу вверх, так как он стоял, а я сидел. — Почему это? — Просто задал он вопрос. — Что хлопаешь глазами? Так почему я не могу тебя любить, спрашиваю? — Хотя бы потому, что я не принял твою сторону, когда мы сражались один на один… — Но я сказал «да» на вопрос Сиракумы до того, насколько мне помнится. — Значит… значит, если и не совсем соврал, то потом должен был ничего не чувствовать ко мне кроме как разочарования и злобы, ведь я… — Потому что ты не принял мою сторону, я уже слышал. «Ведь убивают и из ревности, так ведь?» — Вспомнил я слова Амайи, сказанные Итике. Воцарилась небольшая пауза, во время которой, хотя я уже чувствовал опьянение, сам встал и налил себе немного. Я просто захотел выпить еще, хотя до этого уже выпил достаточно. — Ты сказал, что убивают и из ревности, но Итика перед этим… — Да, она сказала неверно. Ты об этом? Она ошиблась, говоря, что я хотел убить тебя и ее. Я хотел убить только ее, но не тебя. Не понимаю, почему она решила, что я хотел убить и тебя? — Но ты все равно сказал… — Просто не было времени и желания выяснять — это же очевидно! Поэтому и ответил так. Мне показалось, что Амайя раздражен, но все равно отвечает достаточно выдержано. Так… — И после того как я сказал, что между нами нет ничего общего, что я не твой избранник, ты сказал, улыбаясь: «Да пожалуйста! Этот мир только для одного из нас! Мне осталось только наступить на эту жестянку и избавиться от тебя!» — Я был зол. Раздосадован. Разочарован. — Отчеканил и посмотрел с точно таким же выражением, каким смотрел на меня, когда был привязан за пояс железной цепью. — Это мне понятно! Но мне непонятно, почему ты появился позже в моей жизни после того, что мы наговорили друг другу?! — А потом я сказал, что прощаю тебя за те все слова, что я не особо умный только потому, что не понял сразу, зачем ты нацепил доспехи и думал лишь о чертовой банке и как отвязать цепь. Тем более, я тоже был порядком вымотан. Не удивляйся, я просто не показывал этого. Думаешь, я совсем не нервничал? Не волновался за свою шкуру? Думаешь, я такая машина? Да и ты, если мне память не изменяет, хотел убить меня, или хотя бы попытаться, сбросив обвязанного цепью в в воду. Он открывается мне? По его виду на протяжении игры не возможно было понять, что он вообще нервничает, только в конце, когда матрешка начала говорить, что он потерял игроков. — Но хочу отдать тебе должное, Такахата, ты очень умен. Умнее чем я думал. Так все заранее просчитать с костюмом рыцаря — это сообразит далеко не каждый. А ты еще и в себе не уверен! Потрясающе! — Не нужно мне одолжения, что ты прощаешь, — ответил я, чуть понизив голос, размышляя над его словами. — Это не особо и одолжение, я хочу показать то, что я готов простить тебе эти слова. Другому бы не простил ни за что. Голос его похолодел и страшно было бы подумать, что Амайя мог сделать с тем человеком, на кого заимеет зуб. — Вот именно что ты такой… — Какой? — Злопамятный, — подобрал я аккуратно слово, на что Такеру скривил рот и сказал, что понимает, почему я ему не доверяю. — Я ни в жизнь не думал, что ты захочешь общения после того, что произошло между нами. И поэтому, — я снова повысил голос, — когда ты явился и у тебя хватило наглости предлагать мне любовную связь — я думал, что оглохну от шока! Захотелось порвать тебя на куски! — Потому что подумал, что это игра. Логично. Что тут еще можно было подумать? — А разве нет, черт тебя дери?! Он поставил свой бокал на столик, возле которого я стоял, и почти вплотную подошел ко мне. Такеру внимательно смотрел на меня и казался серьезным, губы почти не ухмылялись. — Твои щеки раскраснелись, посмотри в зеркало. Ты стал еще более очарователен. — Ты не ответил на вопрос! Хотя я знаю ответ, — осклабился я, зло смотря на него. — Ты все просчитываешь, ты специально ждал пока я напишу снова первый, у тебя хватило наглости начать со мной общение после игр, предлагая интимную связь, причем в такой манере, что прибить мало. Что усмехаешься? Как можно серьезно воспринимать тебя после такого? — На эту тираду я могу ответить так: во-первых, я не был уверен, что ты напишешь. Это правда. Я не все могу просчитать. Но повторюсь, я искренне рад, что ты это сделал. Во-вторых, не суди слишком часто о моей манере вести общение, ты можешь ошибаться в том что за ней стоит и притом весьма крупно. Молчу, чувствуя, что и правда щеки пылают. Наверное я перебрал. В голове непривычная легкость и она слегка идет кругом. От невыносимого парня в моей комнате. От выпитого. — Давай признание на признание, ммм? Что? О чем он? — Я говорю, что мною руководит не только желание поиграть с тобой и над тобой, не только какие-то там мои эксперименты над бывшим соперником и не потому, что я извращенный психопат, а ты признаешь, что в глубине души хотел меня снова увидеть. Что это не было только проверкой появлюсь я или нет, что где-то вот тут, — он указал на мою грудь, — где-то глубоко внутри себя хотел, чтобы я пришел. И чтобы мои чувства были искренними, хоть ты, скорее всего, мысленно со мной попрощался. Голова закружилась сильнее, и я оперся о краешек стола. Амайя не сводил с меня глаз. — Не только? Ты… не только? —  Нет. Не только. Видишь, у меня хватает смелости это признать. Я пошатнулся и Амайя тут же взял меня под локоть со словами: — Не пей больше. Мы встретились глазами. — Почему ты так озадачен сейчас, Сюн? Мне не хотелось бы, чтобы тебе стало плохо и ты блевал после первой нашей попойки, знаешь ли. Не нужны такие воспоминания. Я молча смотрю на него. — Мутит? — Н-нет… Почему мне так сложно поверить в его чувства? Из-за нашего противостояния. Из-за слов друг другу, которые слышали все. — Кстати, я рад, что ты жив. С каждым днем нашего общения я рад этому все больше. — Это потому что я позволяю проводить со мной время… — И если бы ты даже послал меня снова, я бы ничего тебе не сделал. Уж точно не навредил бы тебе. Я говорил и повторяю свои слова: я ничего плохого не сделаю тебе. Игры с богами закончились. — Не сделаешь, потому что если что-то произойдет со мной, в первую очередь подумают на тебя, — предположил я, хотя сам в глубине души понимал, что Амайя не причинит мне вреда. Почему-то я понимал это. Чувствовал — он не врет. Даже если я повторю все те слова, что говорил в нашей с ним схватке. Нет, конечно, он может сорваться, если я посмею оскорбить его до глубины души, или разбить ему сердце… Разбить ему сердце… — Ты хочешь продолжать думать так? Голос его был особенным. Не такой как у остальных. Я все более стал отмечать это. Чарующий, чуть-чуть хрипловатый, с нотками надменности и ехидства. Даже превосходства. Зачастую именно такой голос был у парня по имени Амайя Такеру. — Тебе удобнее так думать? Его руки легли на мои плечи. — Я не знаю… — Ты предпочел бы, чтобы я тебя игнорировал после игр? — Я не знаю… Растерянный, я правда не знал еще. Возможно, без присутствия Амайи в моей жизни жилось бы легче, но интереснее ли? — Сложно это все так… — Может позволишь помочь? И не дожидаясь реакции, он коснулся моих губ, не разжимая своих, не пытаясь запустить в мой рот язык, который, как я уже понял, мог быть слишком наглым во всех смыслах. Я вздрогнул, внутренне сжался. В груди екнуло от пухлых, чувственных губ. Амайя целовал меня несколько секунд, затем первый отстранился и тихо сказал: — Я признаю, что ты оказался смекалист, когда мы противостояли друг другу. Я признаю, что не догадался, зачем ты упаковался в рыцарские доспехи и еще подумал: зачем ты нацепил их, если нужно скрыть только глаза? Затем пришла мысль, что доспехи для того, чтобы при взрыве было меньше травм. Я недооценил тебя и посмеялся только. В той ситуации я действительно недооценил тебя, Такахата, и это было моей ошибкой. Я действительно выглядел не особо умным, потому что посчитал что глуп ты, а не я. Что? А? — Удивлен моими признаниями? Я всмотрелся в его красивое лицо. Нежные черты, но холодное лицо. Или все дело во взгляде? Его взгляд говорил о том, что он психопат, убивающий ради веселья. А если не ради веселья, то ради своей идеологии. Все дело было в его глазах, то, что таилось в их глубине и губах, на которых зачастую играли совершенно безумные ухмылки. Но все это не делало его менее красивым, потому что он был хоть и психом, но умным психом. И ум читался на его лице весьма отчетливо. Да, я признаю, что он весьма сообразительный. Признаю. — Наверное, я сейчас выгляжу нелепо, да? Словно пытаюсь оправдаться? Амайя уже не касался меня, а просто стоял передо мной, парень ниже меня на пол головы, но я все меньше ощущал эту разницу. — Я и сам не думаю, что возможно быть сообразительным всегда. Это нереально. Ситуации разные бывают, обстоятельства… С Сиракумой, к примеру, ты допер раньше меня. Да и всегда самым умным быть невозможно, иногда тупят даже самые умные, — подыскал я слова. — Ты правда так думаешь? — Да, я правда так думаю, — я не соврал. — Но меня смущает, что тебе важно мое мнение. Ведь искренно важно? Ты мне не врешь? — Потому что не хочу казаться наивным с тобой. — Нет. Я тебе не вру. — Он мягко улыбнулся и затем медленно моргнул*. — А меня радует, что тебе важно, чтобы я не врал тебе. Я отвел взгляд, чувствуя, как прихожу во все большее замешательство от нашего разговора, от его присутствия в своей комнате и от того, что позволяю себя касаться. Амайя наверняка любовался моей ошеломленностью и ему наверняка нравилось, что я не выгнал его до сих пор. — Тебе это нравится, да? Такеру повернул голову на бок. Ох, уж этот его взгляд! Так никто не мог смотреть. Никто! Только актеры в кино и психопаты. Я не сдержался и нервно хихикнул. — То, что я у тебя и мы до сих пор говорим? Да. Я кинул взгляд на бутылку, в которой вина осталось меньше половины. Почему-то хочется сделать еще несколько глотков, но с непривычки, боюсь, развезет совсем, а в неприглядном виде находится перед Амайей совсем не хотелось. — Зря ты принес еще и вино. Надо было только пиво. — Почему? — Улыбка шире. И даже довольная. — Я опьянел, кажется… Амайя промолчал, я взял свой бокал и налил себе совсем чуть-чуть. Он не отходил от меня дальше чем на полметра, близость его смущала, и я не знал что еще делать, как просто выпить. Черт. Вкусно. Главное, чтобы мать не почувствовала от меня запаха, надо потом заесть чем и зубы почистить. Он же отпил совсем чуть-чуть. — Вообще-то я даже не против, чтобы ты был пьян… По спине пробежали мурашки от его красноречивого взгляда. — Я оставлю за собой право думать, что ты все же отвечал мне во время поцелуев возле беседки и в ней, и что мои касания тебе не так уж противны… Дыхание стало учащаться. — И все же несмотря на это пьяным ты будешь меньше сожалеть о том, что я хочу сделать. У тебя будет повод все скинуть потом на алкоголь. А? Что? Я пролепетал: — Что ты такое собрался со мной делать, чтобы я потом списывал все на алкоголь? Я начинаю паниковать, когда вижу этот блеск в глазах. Сердце стучит еще быстрее, лицо начинает сильнее пылать. — Хотя ты не столько выпил, чтобы списывать все на спиртное, ну хоть что-то… — Амайя, под… Но я не успеваю договорить, потому что твой рот не дает мне этого сделать. Требовательно целуешь, и мне нравится, что ты не полез сразу с языком мне в рот, хотя поцелуи в беседке возбудили тогда. Приобнимаешь меня, не разрываешь поцелуй и теперь я ощущаю лишь кончик твоего влажного языка на губах. Ты все еще не углубляешь поцелуй, но и не отстраняешься. Ты иногда смотришь на меня из-под опущенных ресниц и продолжаешь терзать мои губы… Минута… другая, сколько уже прошло? Нет, мне не надоело, а как раз наоборот. Голова шла кругом, я стал вновь ощущать, как внизу живота наливается приятная тяжесть. Да что ж такое ты со мной делаешь? Я мычу твое имя и ты тут же несильно кусаешь меня за нижнюю губу, а затем проталкиваешь язык мне в рот, сталкиваясь с моим. Я издаю тихий стон и краешком сознания понимаю, что уже хотел этого. Слишком долго ты терзал мои губы и я сам захотел углубить ласки. Что происходит? Почему я так завелся? Почему мне хорошо? Еще один несильный укус. И еще один. Облизываешь губы, затем проводишь по моим горячим языком и это действие отзывается дрожью в моем теле. И вновь завладеваешь моей ротовой полостью. Почему так хорошо, черт возьми?! Позволяю себе сжать твои плечи и вновь издаю тихий стон. Не сдерживаюсь. На этот раз мне совершенно не дают вздохнуть, а я забываю, что можно дышать носом. Сколько уже длятся твои животные ласки? Где ты так научился вообще? Надо будет спросить как- нибудь… А хочу ли знать ответ? Отрываешься, наконец, и я делаю глубокий вздох. Смотришь на меня горящими глазами, зрачки расширены. Сам дышишь неровно, пухлые губы раскраснелись и слегка подрагивают. Рассматриваешь мое лицо слишком оценивающе — меня это пугает. Что еще? Что еще ты хочешь сделать? Или уже закончил? Будто прочитав мысли, ты изгибаешь уголок рта в ухмылке и я тут же ощущаю поцелуй чуть пониже уха и охаю. — Амайя, — севшим голосом произношу я, делая слабые попытки прекратить его действия. — Ты много думаешь, Сюн, насчет того, что происходит. Не думай. Именно сейчас не думай, просто расслабься и позволь мне продолжить.  — Я и так… слишком много тебе позволяю, — говорю я прерывисто. Это выдает меня, и Амайя слегка прикусывает мою кожу. — Оставишь засосы, я тебя убью! Ты хрипло смеешься и целуешь еще раз, уже менее сильно, а затем обжигаешь кожу тем, что проводишь по ней кончиком языка. От уха и ниже, до ложбинки на горле. Твой язык словно пламя! Кажется, я задыхаюсь. Пальцы ног начинают слабо покалывать, по спине пробегает табун мурашек. Не думать… не думать... просто позволить себе получить удовольствие, ведь мне не противно. Не мерзко, не брезгливо. Все как раз наоборот, я даже испытываю возбуждение, которое все усиливается. Позволить себе это. Не думать сейчас… Свободные спортивные штаны, в которых я так любил расхаживать по дому, натянулись в том самом месте. И ты конечно же это заметил. Облизнулся с хищным видом, положил руку на мой пах и сжал. А мне стало стыдно, что у меня эрекция наступала просто от поцелуев… хотя это были не просто поцелуи. То, как меня снова последние минуты лобызали не поддаются вообще ничему. Это пугало, но и заводило. Было схоже и в тоже время не схоже с ласками в школьной беседке. Что… что ты… Смотрю, как садишься на корточки и твоя голова оказывается на уровне моего… О, Боги! В горле резко пересыхает, судорожно сглатываю и слышу: — Только не дергайся, чтобы я зубками не поранил нечаянно, место-то нежное. Спускаешь мои штаны, затем настает черед боксеров. Ты начинаешь поглаживать характерный выступ, замечая, что тебе определенно нравится то, что ты видишь. Руки сами тянутся к твоей голове, но ты сжимаешь запястья и разводишь их в стороны. — Держись за стол, а? Не мешай. Ты приказываешь мне и я подчиняюсь. Сердце бьется очень быстро, я часто дышу и первая мысль, когда ты оголяешь меня ниже талии: «Я перед ним с голым членом в моем доме. Пусть это быстрее закончится». Но когда ты берешь его в рот, я задыхаюсь больше прежнего и все мысли улетучиваются. Особенно о том, чтобы ты закончил быстро. Смущение уходит и накрывает волна совершенно иных ощущений, я их точно не испытывал, когда дрочил себе. Это вообще несравнимо! Чужой рот насаживается на мой член, облизывает его как вкусное мороженое и уже через минуту в голове только одна мысль: «Лишь бы быстро не кончить!» — Мне нравится, что ты течёшь, Сюн. Очень нравится… Я шумно дышу и стараюсь не стонать, с силой стискиваю край стола, о который опираюсь. Ты плотно сжимаешь губы, обхватывая ими ствол, проводя языком по всей длине. Рот обжигает, как огонь, и я не понял, как сам дернулся бедрами тебе на встречу, издав жалобный стон. Ты ускорил темп, а я стал двигать бедрами, хотя мне было велено не шевелиться. Но я не мог. Надеюсь, ты не против моих движений. Ты еле слышно стонешь, значит тебе приятно то, что ты делаешь. Осознание этого заводит до предела и я чувствую, что вот-вот кончу. — Я сейчас… Через считанные мгновения я изливаюсь прямо тебе в рот, хотя почему-то был уверен, что после моего предупреждения ты вовремя отстранился, но нет. Не сдерживаю протяжного стона, видя, как сжимаются пальцы на члене: ты дрочишь мне во время того, как моя сперма льется ему в рот. Затем вижу, как дергается кадык. Сглатываешь… Осознание этого сводит с ума и у меня подгибаются ноги. Мы встречаемся глазами. Ты смотришь снизу вверх, затем медленно поднимаешься и берешь свой бокал. Я наблюдаю за тем, как ты делаешь глоток за глотком, наверняка, чтобы прогнать вкус семени во рту. Это плохо? Тебе не понравился мой вкус? Я немного трясущимися руками пытаюсь заправить член обратно в штаны. Эрекция еще не прошла. Сердце колотится громко и часто, отзвуки сильного оргазма, такого, что, кажется, потемнело в глазах, я все еще ощущаю по всему телу. Молчишь. Я смотрю то на твой бокал, то на тебя с немым вопросом, пытаясь понять выражение лица, прочесть его и не ошибиться. — Будешь, или может воды? Я киваю, не говоря конкретно, что я буду. Ты выбираешь воду, которая стояла у меня в бутылке на тумбочке возле кровати и протягиваешь ее мне. Делаю один глоток и снова смотрю на тебя. Выжидаю. — Ты хочешь знать понравилось ли мне? Ты хочешь знать, Такахата Сюн? Я замираю. — Мне понравилось. Мне абсолютно все сегодня понравилось, от начала и до конца. И я знаю, что и тебе тоже.