Лето, солнце, жара, танцуй до утра...

Что может быть лучше пикника? Ничего! Шашлычок, водочка и салатик… всё, что требует душа во время такого маленького отдыха. Живописное местечко за городом, расположенное в лесу около маленькой речушки. На улице начало мая и водица слегка холодная, но достаточно тёплая для того, чтобы можно было помочить ноги. Зря родители напоили своих детей водкой. Чувствуя, как по телу растекается алкоголь, как последнюю стеснительность сносит адреналин в крови, совесть помахала ручкой и скрылась в зарослях лесной чащи. Я, махнув на все, врубаю музыку громче и начинаю приплясывать. «Лето, солнце, жара, танцуй до утра. Лето, солнце, жара». Родителям не до нас, они после третьей бутылки достали четыре твистера и теперь играли вшестером, умудряясь при этом еще и пить. Пользуясь таким моментом, я стаскиваю бутылку водки, в которой осталась лишь одна четвертая, и бегу к другу. — Димон, смотри, что я нашёл! — ору во все горло и вливаю в себя новую порцию жидкости. Друг не остается в сторонке и перехватывает бутылку. Минут пять, и алкоголь выпит до последней капли. В голове помутнение, страх отошел на второй план, музыка захватывает в своё царство. Хватаю Димку за руку и волоку к воде — танцевать. Брызги воды летят в разные стороны, и, попадая на кожу, будто оставляют след от райского места. Танцы на воде — как драйв, словно ты ведёшь машину на бешеной скорости, только тогда ты трезв, а сейчас ты под действием алкоголя и лишь частично себя контролируешь. Димон приплясывает рядом и брызгает на меня. Холодные капли падают на горячее тело, и я невольно вздрагиваю, но не остаюсь в долгу — друг получает ответную порцию воды. Устав, мы выходим на берег, подпирая друг друга, ибо Земля внезапно стала шататься. — Вот засранка, приспичило ей потрястись, — недовольно буркаю я и плюхаюсь на покрывало. — И не говори, — рядом приземляется мой лучший друг. Так уж сложилась судьба, что мы с ним знакомы с первого класса, именно тогда наши родители и познакомились. А теперь подобные посиделки стали святым для нашей компании. Две семьи: моей и Димона — обычное явление за городом в пьяном состоянии. Если раньше мы лазили по лесу, то сегодня сами родные напоили нас водкой: — Лучше с нами пусть пьют, чем за подворотней! — сказал мой папа, наливая мне вторую рюмку водки. — Становитесь мужиками! — поддакивал отец Димона. Ну что сказать? Пили мы и раньше, но водочкой особо не баловались. А тут сами родственные души наливают, чем не рай для подростков? Вот и мы так подумали, загадочно улыбаясь и прося повторить. Пять по пятьдесят нам налили, а потом сказали, что нам хватит и пошли играть в твистер. Ну, ничего, мы допили всё, что оставалось от нашей маленькой водочки 0,33. Поедая шашлык, я стал понимать, что мне холодно. Одежда промокла, и теперь прилипала к телу и от этого становилось ещё неприятнее и холоднее. Рядом послышалось клацанье зубов, и я с удивлением взглянул на Диму. — Т-тож-же з-зам-мерз-з? — стуча зубами, спросил я его. — Д-ды-а, — простучал мне в ответ друг. — Какие тут мокрые сосульки, — к нам подошла моя мама. — Доплясались? — Ды-ы-а-а, — отчеканил я ей, моля бога, чтобы она не заметила исчезнувшую бутылку. — Валите в машину греться, вещи повесьте сушиться, — увидев в наших глазах протест, вздохнула и шепотом произнесла нам на уши: — Потритесь друг о друга и согреетесь, только не перестарайтесь! — Что?! — воскликнули мы, я догадывался, что моя мама извращенка, но до такой степени? — А-ха-ха, — засмеявшись, она прихватила с ящика новую бутылку водки и вприпрыжку пошла к компании. — Пошли в машину, погреемся, — Димон встал с покрывала и потопал в гущу леса, где мы спрятали машину, укутав её тряпками. К машине мы подошли уже в одних трусах, выжав вещи и развесив их на ветках деревьев, мы юркнули в машину. Тепло потихоньку возвращалось в наши тела, и от удовольствия я даже заурчал. Дима взглянул на меня с удивлением, но тут же отвернулся и стал усиленно изучать потолок. — Тим, твоя мама всегда такая… со странностями? — Димка разлегся на сидении, пытаясь пристроить свои длинные ноги. — Ага, — я зевнул, — она мне даже наручники подарила на шестнадцатилетние. Мол, пригодится для шалостей. — Серьёзно? — Да, а что? — А почему ты только сейчас сказал мне об этом? — А хрен его знает, — я попытался устроиться поудобнее, но это было нереально. Сзади меня пристроились ноги друга, и мне оставалось лишь лечь на него. — Ты чего это?! — Молчи, я хочу погреться, а ты такой тепленький, я это просек еще тогда, когда на коленях у тебя сидел, когда сюда мы ехали. — Ты ещё поцеловать бы себя попросил, — фыркнул друг. — Это же так согревает, — передразнивая мою маму, пропел Димон. — А почему бы и нет? — я посмотрел на друга и облизнул свои губы. — Спорим, что ты не сможешь? — Не бери меня на понты, — Димон приподнялся, — я ведь могу. — А давай! — Сам напросился, — друг сумел изловчиться и вот он уже лежал на мне. Алкоголь творит чудеса, мы мгновенно становимся смелыми. Едва Димон наклонил голову, я приготовился к требовательной чувственной атаке, но поцелуй оказался на удивление легким, скорее, дружеским, нерешительное прикосновение к моим губам его рта — улыбающегося рта. Я слегка улыбнулся, положил руки на его грудь и вернул первый поцелуй. Самый первый. Когда будущие любовники только знакомятся друг с другом. Но тут давление его губ чуть усилилось, потом ещё, ещё… пока мои губы не раскрылись. Тогда его пальцы зарылись в волосы на моём затылке, продолжая прижимать его голову к моей, а свободная рука скользнула по моим бедрам, притягивая их к его возбужденной плоти. Его губы были горячи и сладострастны, а язык дерзок. Я словно купался в блаженстве, теряя последние крохи разума. Неожиданно он оторвался от моих губ и опустился ниже. Когда его ещё влажные от поцелуя губы коснулись моей шеи, меня будто пробил разряд электрического тока. С еле слышным стоном я прижался к нему крепче. Моё сознание трепетало от осознания того, что происходит со мной. Моя плоть будто разгоралась под его умелыми руками, мне не хватало дыхания, а ведь он еще ничего не делал... Кое-как вывернувшись из неудобной позы, я сумел оказаться сверху и стал покрывать его шею поцелуями. В некоторых местах я оставил красные отметины. Выругавшись, Дима грызнул меня за плечо. — Ты что творишь, чудовище? — взвыл я, мое тело не хотело останавливаться, и я обиженно заскулил и посмотрел на Диму. — Это тебе за засосы, скотина. Его теплые губы коснулись моих губ, чуть надавили… язык обвел контуры, медленно исследуя форму и текстуру, и мои внутренности мгновенно скрутились узлом. — У тебя проблемка, как и у меня, что делать будем? — спросил мой… любовник? Я ухмыльнулся, действительно, в трусах давно уже тесновато, да и душа с телом требуют продолжения. — Продолжим дома, зайка? — облизнувшись, я потерся носом о его щеку, и рукой коснулся возбуждённой плоти друга. — Ты же сам хочешь… — Походу ты весь в мать. — Хуже… — я прикусил его губу. — Побежали в воду? Там остынем, а дома ты от меня никуда не денешься…