Мидриаз

Пак Чимин - альфа с запахом только что пролившегося летнего ливня. Запахом, заставляющим каждого ощутить на себе всю свежесть и прелесть этого момента. Запах чего-то, только что закончившегося, но в то же время и только начавшегося. Лишь услышав его, хочется бесконечно вдыхать, растворяясь в моменте… среди мимо пролетающих небесно-водных частичек… в тишине, наступающей после последней капли, бросившейся в объятия земли и длящейся всего несколько секунд. Хочется раствориться в самом Пак Чимине. Альфа, которому 25 лет. Он живет совершенно один в квартире на берегу реки Хан, купленной на честно заработанные тысячи вон. С самого детства малыш Чимин-и любил смотреть на небо, на рассекающих гладь облаков железных птиц и представлять, как в будущем он станет красивым, сильным, мужественным альфой, сидящим за штурвалом самого большого и высоколетящего самолета, наслаждаясь всеми прелестями небесных пейзажей. Малыш вырос, поступил в летную академию, закончил ее с отличием и теперь работает в самой развитой и дорогой авиакомпании Кореи. Казалось бы, все прекрасно. Хорошее образование, престижная работа, уважение коллег и начальства. Но есть одно маленькое-большое обстоятельство, что не даёт успешному альфе достичь идеала собственных мечтаний. Пак Чимин так и не встретил своего истинного. Так же у него есть весьма интересное пристрастие, заключающееся в тяге к томатам, а если точнее, то к запаху ещё не зацветших рябых кустов. Нежный зеленый цвет и дико приятный, распространяющийся при каждом прикосновении аромат. Альфе нравится мягкость бархатных листиков, их хрупкий и невзрачный вид, будто когда-то они обменяли у Создателя свою красоту на пользу, которую могли принести в виде спелых плодов. Если бы альфы могли течь, то это бы и происходило с Чимином каждый божий раз, когда он касается своей маленькой теплицы на балконе, сплошь засаженной томатами. Вот эти три куста, с длинными подвязанными стебельками – скороспелый сорт, а эти, с пышными темными листьями, созреют ещё нескоро. Большие и маленькие, детерминантные и нет – томаты собрали в себе множество мизерных, еле заметных деталей, которые так нравятся Чимину, от того они так любимы им. Пак любил рано утром, возвращаясь после очередного ночного рейса, стоять на балконе с кружкой горячего кофе и наслаждаться столь обожаемым запахом и видом на утреннюю реку Хан. Но сейчас, к сожалению, он стоит не в своей уютной квартирке, а перед окном в номере одной из парижских гостиниц и думает, чем же ему заняться в ближайшие сутки. Его рейс благополучно приземлился, все пассажиры целы и довольны полетом, а следующий рейс, уже обратно в Сеул, только завтра вечером. За окном лениво идет дождь, который оставит после себя запах, называемый людьми таким интересным, греческо-загадочным словом – петрикор. Паку довольно приятна такая погода, ведь после все вокруг будет пахнуть его собственным природным ароматом, будто целый мир на некоторое время стал принадлежать лишь ему одному. Он стоит, задумавшись о том, как было бы хорошо сейчас находиться в этом самом месте, обнимая свою пару, дарить ей ласку и нежность теплых объятий, вместе наслаждаясь вечерней картиной Парижа, но поток его мыслей прерывает телефонный звонок. - Дружище! Как дышится в Париже? Как погодка? – зазвенел в динамике бодрый голос. - Намджун-хён! – радостно поприветствовал коллегу Чимин. – Все в порядке, но погодка не жалует – за окном льет как из ведра. И мы, вроде, в одном Париже находимся. Зачем спрашивать? Вместо внятного ответа Намджун рассмеялся, после спросив: - Ты куда-то собирался? - Да, на рынок. Хотелось посмотреть на парижские сорта помидоров. - Ты свою рассаду словно магнитики собираешь, - снова рассмеялся Джун, - Ах да! Я звоню чтобы предупредить, завтра к нам пожалует птица высокого полета. Почти заоблачного. Ким Тэхен. - Это который певец, актер, продюсер, писатель, режиссёр, богатенький наследник и так далее по списку? – сказал Чимин в раздумьях. - Да, а ещё он не так давно развелся с актером Пак Богомом. Знатный скандал был. Насколько я помню, Богом изменил Тэхену с его же менеджером, а после того, как все это вскрылось, пытался оправдать свое доброе имя тем, что он не был замужем добровольно, и это Тэхен принудил его к связи. Хотя всем и без того понятно, что ему нужны были только деньги. Знаешь, я осуждаю его, для уважающего себя альфы иметь мужа-омегу, зарабатывающего больше, чем ты сам, да еще и зависеть от него, а потом оскорбить изменой, прикрывая свой зад лживостью и обвинениями – стыдно и унизительно! Да и Тэхена это наверняка неслабо задело. - Ничего себе, - шокировано промямлил Чимин. Тем временем Намджун продолжил: - Сейчас идёт следствие, возможно, все это закончится тюрьмой для кого-то из них. Поэтому Тэхен весь набыченный и практически неуправляемый. - Почему он не полетит на частном самолёте, раз такой богатенький? – в возмущении пробормотал Чимин. - В этом и дело. Он выкупил каждый из билетов на наш рейс. Ким Тэхен – единственный пассажир на завтра. - О мой бог, - Чимин прикрыл ладонью лицо, - Как нам быть, Намджун? Я не умею общаться с такими как он! - Сохраняй спокойствие! Паника не поможет Ким Тэхену сесть завтра на другой самолёт. Действуй по инструкции! Вежливо улыбайся, уважительно поприветствуй, спокойно отвечай на все, что бы он не говорил, ясно? В случае чего – я рядом! Вместе мы справимся. - Спасибо, хён, что бы я без тебя делал! – слёзно благодарил Чимин. - Будь на связи. Отбой. - Да, хён. Альфа почувствовал, как волнение и страх сжали его несчастное сердце, будто оно было орехом в зубах Щелкунчика. Этой ночью он не сомкнул глаз. * * * Время близится к закату. Солнце ребячливо вглядывается в лужицы, собравшиеся на аэродроме после ночного омовения природы. Ровно в 18:00 «Боинг 777-200» был готов приветствовать своего главного гостя. Чимин и Намджун в компании двух стюардесс стояли у подножья чистенького трапа, улыбаясь так сладко, что в любой момент по аэродрому мог просыпаться сахарный песок. В нескольких метрах от них остановилась черная иномарка, открылась дверь со стороны пассажирского сидения. Чимин вместе с остальным экипажем уважительно поклонились. Ким Тэхен оказался очень высоким для омеги. Его черные кожаные туфли сияли дороговизной, того же цвета зауженные брюки повторяли контур длинных стройных ног, а раскрытая на две верхние пуговицы рубашка с сюрреалистичным принтом привлекала внимание к сильной шее и плечам. Он вышел из машины, лёгким движением убрал со лба вьющиеся черные пряди, вновь нырнул в салон, забирая оттуда ультрамодную в этом сезоне сумку от дорогого бренда. Чимин не был удивлен ни эффектному появлению омеги, который по правилам аэропорта должен был прибыть на автобусе, ни его шикарному внешнему виду, начиная от золотых колец на длинных ровных пальцах, заканчивая буквально сияющими в свете закатного солнца волосами. Но что было странно в этом Ким Тэхене – он был спокоен. Его лицо не выражало ни злости, ни презрения, хотя особого дружелюбия так же было не разглядеть. Намджун, не теряя времени, взял на себя риск первым ступить по минному полю: - Мы приветствуем вас, Ким Тэхен-щи, и просим принять благодарность от лица всей авиакомпании «Азиана Эйрлайнс» за то, что выбрали именно нас. Я первый пилот «Боинга 777-200», Ким Намджун, это второй пилот – Пак Чимин. - Рад приветствовать вас, - ещё раз поклонился Чимин. Намджун продолжил: - Это стюардессы Кан Дада и Пак Сонми. Девушки так же поклонились. Тэхен не спешил отвечать любезностью на любезность, молча стоя перед трапом и, судя по всему, совершенно не слушая Намджуна. Он странно глубоко дышал, будто бы выполнял дыхательную гимнастику. - Прошу на борт, Ким Тэхен-щи - поспешил закончить приветствия Чимин. - Да, спасибо, - безразлично бросил омега и поспешил взобраться по трапу. Экипаж смотрел ему вслед, переглядываясь между собой, тогда как Пак поднял глаза, замечая идеально округлую форму омежьих ягодиц, их соблазнительные движения, когда тот поднимал ногу на следующую ступеньку, отдаляясь. Тук-тук-тук – стучали каблуки ботинок Тэхена об металлические ступеньки, в унисон с этим звуком его бедра снова и снова раскачивались, рисуя в воздухе форму символа бесконечности. Чимин с усилием оторвался от этого чудесного зрелища. Он чувствовал себя как малолетний беспризорник, у которого вырвали из рук единственный за последние дни ломоть хлеба, не дав сделать и одного укуса. Девушка-омега что у него была, ушла еще до того, как он смог стать полноценным и зарекомендованным пилотом. С того времени прошло больше полугода. Длительное воздержание для многих альф ровно помешательству. И пусть Чимин никогда не был сильно зависим от секса, но этот омега даже на первый взгляд столь соблазнителен для кого-то внутри, что кажется будто этот кто-то никогда не смог бы принять никого другого. И не удержаться. Поэтому Чимин вновь поднимает взгляд и глубоко вдыхает воздух, пытаясь уловить сладость омежьей природы, но улавливает только жалкие неразличимые отголоски. И альфу это совершенно не устраивает. * * * Полет из Парижа в Сеул занимает в целом 12 часов, но характер Ким Тэхен проявил уже на втором. Началось все с выбора места. Омега желал сесть на первое и, по его мнению, престижнейшее из престижнейших кресел в салоне первого класса. Стюардессы вежливо объяснили ему, что так как он единственный пассажир воздушного судна, то только он может быстро проинформировать персонал в случае аварии на крыльях самолета, поэтому лучше всего выбрать одно из центральных мест, откуда будет лучший обзор. Но Ким решил, что одна из стюардесс может запросто решить эту проблему своим постоянным присутствием в салоне. Спорить никто не стал. На этом прения могли быть закончены, но тут внимание недовольного омеги, который явно летал и в куда более дорогих самолетах, упало на содержание мини-барной стойки, что располагалась прямо под иллюминатором. Набор алкоголя, как заявил Тэхен, не соответствует его полу, так-как там было целых три бутылки крепкого алкоголя из семи представленных. Каждую из них заменили на мягкие французские вина и шампанское. Следующей вещью, что не пришлась по вкусу капризному пассажиру, был выбор блюд на ужин, каждое из которых содержало в себе мясо, тогда как омега не позволял себе ничего мясного после шести вечера. Цвет полетного комплекта из мягкого пледа и подушки, температура пола с подогревом, расположение душевой кабины и туалета – Ким Тэхена не устраивало решительно все. Но крайностью стал момент, когда претензии посыпались в адрес пилотов, которые по заявлениям известного автора «не мешок с картошкой везут». - О какой картошке может идти речь? Это мешок с дерьмом, не иначе. Розовым омежьим дерьмом, - возмущался Джун после жалоб стюардессы, - у него в штанах точно есть член? Может он его вместе с лобковыми волосами на депиляции выдрал? Я понимаю, что он омега и страшно богатый мажор в одном флаконе, но хоть капля терпимости у него должна быть, нет? - Думаю, пора с ним поговорить, - решительно выдвинул Чимин, отстегивая ремень безопасности и вставая с кресла пилота. - Чимин-и? Ты куда? – залепетала стоящая в дверях Дада. - В его бесстыжие глаза посмотреть. Совсем вас загонял. Может, мое появление сделает ему чести, и он немного поумерит пыл. - Постой! - нагнала его на подходе к первому классу стюардесса. – Мне кажется все это неспроста. Ты ведь в курсе, что он сейчас находится не в самом удачном положении? Возможно, стресс плохо сказался на его здоровье. Я же тоже омега, хорошо могу его понять. - О чем это ты? – насторожился пилот. - Я думаю, что у него началась течка на фоне всего произошедшего. Его поведение еще у трапа было странным, - уточнила она, - он принюхивался к тебе. - Чего? – опешил Чимин. - Мне так показалось, - неловко замялась Дада. – Но он точно искал что-то. Или кого-то. Если ты понимаешь, о чем я. Чимин спешно обдумывал сказанное, сосредоточенно хмуря брови, а когда закончил вкрадчиво произнес, смотря стюардессе в глаза: - Предупреди Сонми, чтобы не заходила к нему, пока я не разрешу, и сама не заходи. Это приказ. - А, да. Хорошо, капитан. - Дада выпучила на пилота глаза, а потом поклонилась и в торопях зашагала в сторону сектора отдыха экипажа. Пак проводил ее удаляющуюся фигуру взглядом, а затем повернулся и постучал в дверь, а услышав в ответ крепкие ругательства, адресованные стюардессам, которых, судя по всему, омега отослал подальше, смело зашел. - Я говорил оставить меня одного, - осекся на полуслове Ким, а когда понял кто перед ним, внезапно затих. Чимин же не мог сделать и шагу, сраженный наповал густым, знакомым до сердечной боли запахом. Он посмотрел в глаза омеге и увидел в них быстро разрастающийся пожар. Тэхен, сидевший до этого под одеялом с книгой в руках, резко согнулся пополам, из его горла вырвался скулящий стон, а руки свернулись вокруг живота. Пак в секунду преодолел расстояние до разложенного кресла-кровати, резко привел Кима обратно в сидящее положение и, схватив его за лицо, заставил посмотреть себе в глаза. Тэхен продолжал скулить, плача от ставших невыносимыми желания и боли, боли и желания. Ухоженные ногти его правой руки оставляли кровавые полумесяцы на запястье Чимина, а левая продолжала прижиматься в защитной реакции к животу. Сам омега был не в силах внятно говорить и, видимо, даже думать. Его неясную радужку захватил мидриаз. - Ты пахнешь кустами томатов, мать твою, я не имел понятия, что такой запах вообще может принадлежать омеге, - возбужденно рычал альфа, теряя контроль. - Не смей прикасаться. Пошел прочь, пес, - хрипел Тэхен, задыхаясь. Он продолжал тяжело дышать через рот, терзая чужие руки, что все так же держали почти бережно в сложившихся обстоятельствах. Пытался вырваться, хотя знал, что если его отпустят, то тут же упадет. Чимин чувствовал стекающий по вискам пот, чувствовал, как преследующий аромат обжигает своей терпкостью слизистую носа, будто в воздухе витал молотый перец. И от этого становилось еще жарче. Этот жар клубился в его теле, как дым в горящей комнате. Он скатывался по его плечам, лизал бедра и живот, никогда не задерживаясь в одном месте за исключением единственного, того, где огонь процветал. Не имея сил сопротивляться, он отнял руки от лица омеги, чтобы объять его тело. Схватить в губительный капкан. Чимин теснее прижал к себе Тэхена, чтобы тот тоже почувствовал это пламя и задохнулся вместе с ним. - А, а-ах, - снова застонал Ким, сжимаемый с особым благоговением, дрожащий от терзаний природы и разума, мокрый, пылающий, но все такой же упрямый. Альфа проследил кончиком носа линию от его уха до виска, разводя в стороны волосы, вдыхая их блаженный аромат. Свистящий вдох - дрожащий выдох. - Я отпускаю, - полушепотом прохрипел альфа, - держись, - и медленно отстранился - насильно отодрал себя от желанного. Но тот упал на него, будто мертвый, не имея и капли сил. Они так и сидели на кресле - кровати, потерянные во времени, до отвратного близко друг к другу – это максимум, который сейчас был доступен им обоим. Медленно омега поднял руку, накрепко закрывая альфе рот. - Дыши. Вдыхай. Глубже. - Он все так же скрюченный спазмами поднял голову, чтобы посмотреть альфе в глаза, - хотел уйти из-за того, что я просил? Какой послушный. Альфа схвати руку, что удерживала его рот, и сильнее прислонил ее к себе. Свистящий вдох - дрожащий выдох, свистящий вдох - дрожащий выдох. - Ч-че-ерт, - простонал Тэхен срывающимся голосом и отнял чужую руку от своей, чтобы припасть к ней губами, оставить сияющий след от своего языка и ей же перекрыть себе доступ кислорода через рот. Свистящий вдох - дрожащий выдох, свистящий вдох - дрожащий выдох. Он схватился свободной ладонью за рубашку на груди альфы и принялся беспорядочно вырывать пуговицы из петель, дергать полы рубашки, оставлять прорехи, из которых выглядывала смуглая кожа. Восхитительная кожа, пахнущая дождем. - П-петрикор, чертов перткик-кор, - бредил омега, тычась носом в обнаженное тепло, вслепую продолжая отрывать пуговицы от рубашки и отрывать рубашку от тела. Альфа, оставшись по пояс голым, оттолкнул Тэхена от себя, опрокидывая его на подушку. Без каких-либо прелюдий он одной рукой продолжил закрывать чужой рот, а второй стал вытаскивать ремень из брюк Кима, раскрыл ширинку и грубо сдернул с ног все, что могло помешать видеть и ощущать. - Осторожнее, - защебетал омега, уязвимо свернувшись, будто гусеница. - Прости, - небрежно бросил Чимин и тут же перевернул Тэхена на 180 градусов. Он легко огладил нежные ягодицы омеги, дрожащие бедра, схватил его под коленями и свел их, подводя ближе к туловищу, а после и вовсе поднял Кима, как котенка, чтобы тот мог опереться на локти. Так все самое значимое было прямо перед ним, прямо в руках, открыто. Пак надавил ладонью омеге на поясницу, создавая удобный прогиб. Тот немедленно зашипел: - Что за дерьмовая поза? Я тебе не девочка – гимнастка: сам себя в зад поцеловать не могу, - но почувствовав движение сзади, то как пальцы альфы собирают секрет с его кожи, он еле сдержал голос. - Ты весь дрожишь, - прокомментировал Чимин, свободной рукой прослеживая кривую позвоночника до самой шеи и назад, к крестцу, ниже, глубже. - На счет три, - вновь подал голос альфа, покоя обе ладони на омежьей пояснице. - Ты за девственника меня принял? Не тяни! Делай то, для чего пришел, ну же! – успел прохрипеть Тэхен, прежде чем чужие страсть и желание проникли в его тугое тело, и он заголосил, роняя ручьи блаженных слез. - Три, - рокочущим грудным тембром протянул Чимин, ощущавший себя воином-лучником, представшим перед взором самого короля. Своим умением он жаждал поразить не только неподвижную цель вдалеке, но и сердце дорогого господина. Первый выстрел – чтобы стереть скуку с его лица, заставить раскрыть в восхищении рот и податься ближе. Второй выстрел – чтобы повергнуть сердце государя в трепет, открыть его для любви к верному воину. Третий – чтобы поразить оголенную душу насквозь до крика и до хрипа, похитить ее, словно драгоценность. Все последующие - чтобы сделать государя одним целым с собой. Тэхен скулит, еле дышит, его тело качает, будто парусник в разгаре шторма. Вперед-назад, вперед-назад, снова и снова. Упав, он скользит по подушке щекой, наполняя слезами море, в котором тонет. Вышедший из их тел жар заполнил помещение, и не сбежать, не найти прохлады ни в голове, ни в окружении. Для них обоих остался единственный путь – выплеснуть похоть до капли. Пусть ее рассеет на высотном ветру! - А-а, а-а, - омега не перестает выть ни на секунду, его тело обманчиво расслаблено, оно безоговорочно следует туда, куда ведет альфа. Но каждая мышца в нем молит о скорой расправе, ведь феерия не знает жалости, она невероятна на вкус настолько, что утолить жажду продолжения, будто обратившую их в пружины, возможно только собственной смертью. Чимин безустанно натягивает тетиву и бьет в самое сердце, даже не целясь. В этом нет необходимости, когда цель так близка. Одна стрела находит на другую, разламывая ее пополам, вскоре для новых выстрелов не останется места, и на сегодня страсть и желание стихнут. Но до того момента… Альфа чувствует, что его тело готово к завершению, в последний раз он сжимает в руках лук и на выдохе отпускает стрелу. На бедрах омеги красные следы и пальцы Чимина продолжают впиваться в них. Пак издает из своего горла сдавленные стенания, откидывает назад голову и отводит ее в бок, будто балерина в танце. Он чувствует, как полная дыма комната, в которой он пытался спрятаться от пожара, взрывается. Прятать больше нечего и негде. Альфа проявил себя. Когда Чимин прислонился к омежьей шее, расслабляясь, того по-настоящему штормило: пот ручьем стекал вдоль позвоночника, влажные волосы полностью потеряли былую форму, он дышал так глубоко и надсадно, будто сгорал в бреду. Тогда Пак повернул Тэхена к себе лицом, шире разводя его колени без каких-либо церемоний. Ким не реагировал ни на оставляемые на сверхчувствительной коже бедер мазки языком, ни на массирующие движения ладоней вдоль напряженного живота, но когда Чимин окунул в жерло своего рта его естество, то, будто бы рыбешка на суше, он забился, заметался, стоная и стоная, стоная и стоная до тех пор, пока сказочно расплавленный жемчуг не полился с губ альфы. В следующий момент Тэхен ощущал, как Пак возлегает поверх него на тесном кресле-кровати, его бедра все так же рассекали бедра омеги, а нос касался щеки Кима. Тот вновь зажат со всех сторон и единственно верное, что ему остается, это обнять в ответ своего пилота, и почувствовать вновь пришедший к покою запах дождя. *** Выйдя из иномарки премиум класса, благополучно доставившей его до места, Тэхен, с виду полностью безразличный ко всему насущному, остановился перед трапом, рядом с которым столпилась его обслуга на сегодня. Обращаясь к нему, они говорили то же самое, что и другие маленькие люди у его ног. Раболепие. Им веет даже от тех, кто жаждет его абсолютной покорности. Может показаться, что Ким Тэхен очень дорого стоит. Именно это доводит до мурашек по телу, до рези в сердце, до сухости в горле. Так думают все, верил омега, но потом в его жизнь вошёл Пак Богом. Именно он сказал, что на самом деле Ким Тэхен – пустышка, не стоящая и воны. А тот невероятно просто поверил в это. Техен осматривал заинтересованно-пустым взглядом представшее перед ним. Белый уже порядком изношенный корпус самолета сиял на солнце, восхищал на удивление горделивой осанкой важной птицы, которой возможно и являлся когда-то. Небрежно убранные волосы стюардесс, статный на вид первый пилот с говорливым ртом, ржавая лестница давно не нового трапа и молчаливый второй пилот, который, как видно, хотел своим взглядом поджечь на нем одежду. Это место не подходило Ким Тэхену. Здесь он смотрелся так смешно и нелепо, будто ваза из чистейшего хрусталя среди дешевых деревянных посудин. Взгляд омеги затормозил, а дыхание участилось. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Снова этот петрикор, преследовавший омегу с прошлого вечера. Здесь запах почему-то был ярче, чем где-либо, и все сильнее проникал в омегу, пробирая до самых кончиков пальцев и волос. Тэхен смотрел на альфу напротив, когда тот отвёл, наконец, свой бесстыдный взгляд, и почувствовал что-то неопределенное. Непонятное и раздражающее. Он словно предчувствовал, что этот полет пройдет не так, как обычно. Что-то произойдет. Омега предчувствовал шторм. Бурю и дикое безумие. Что-то яркое и запоминающееся. Тэхен ощутил, как предвкушение зарождает в нем пожар страсти. Дыхание тяжелеет, петрикор одаривает лёгким ощущением свежести изнутри, но в этом хрустальном теле жар, повязанный с возбуждением, не прекращал свое возвышение. Зов предков пробудил самые потаённые его части. Но отдаться сейчас – недостойно. И хоть на вид он был полон спокойствия, внутри же играл калейдоскоп мыслей и чувств: предчувствие долго перелета, незавершенные дела с работой, полное опустошение из-за суда и всех сопутствующих процессов, злость и презрение к мерзавцу Богому, а также аналогичное презрение, но уже к окружающим. Омега знал и догадывался, что каждая душонка уже успела прочитать новости, сделать для себя какие-то бредовые выводы и начать распускать ту самую заразу жалкого общества – слухи. Он знал, что часть людей из-за этих слухов осуждает его самого, а часть – осуждает Богома и проявляет что-то вроде сочувствия к Тэхену. Но всем понятно, что это не сочувствие, а просто наигранная жалость. Из размышлений и сомнений его вырвал тот самый настораживающий альфа, пригласив омегу на борт. Тот в свою очередь буркнул что-то в ответ и поспешил подняться, чувствуя и ощущая на себе взгляды. *** Только сейчас, прижимаясь к альфе и пропитываясь тем самым запахом дождя, Тэхен понял, что предчувствовал у трапа. Вот они. Та самая яркая буря. Шторм. И полное безумие. Омега расплылся в улыбке от пришедших к нему мыслишек и, еще раз глубоко вдохнув дурманящий сознание запах, погрузился в царствие Морфея, все также прижимая к себе дождливого альфу. Пак Чимин же, немного отдышавшись, почувствовал крепкие объятия казавшиеся совершенными. Словно никто другой не имел права вот так обнимать, никто другой не мог сделать их нежнее и чувственнее. Он ощущал себя комфортно, просто прекрасно, будто они с Тэхеном некогда потерянные детали пазла, предназначенные друг для друга. Конечно, любая другая часть мозаики могла бы подойти, стать заменой, создавая только мнимое ощущение правильности, но это все не то. А здесь и сейчас, совпав с Тэхеном, весь мир Чимина будто пришел в движение. Улыбнувшись своим мыслям, Чимин пролежал так еще некоторое время, чтобы Тэхен успел уснуть чуть крепче, а после, стараясь его не потревожить, попытался выбраться из теплых объятий. Омега, почувствовав движение, что-то невнятно промычал и стал просыпаться, постепенно открывая глаза. Изначально, эта картина показалась Паку очень милой, хотелось громко пищать и затискать такого уютного сейчас омегу, будто непоседливому щенку. Но альфа не мог позволить себе подобное, поэтому он лишь еще раз счастливо улыбнулся. Но как только Тэхен окончательно отошел ото сна и полностью открыл глаза, Чимин снова столкнулся с наполненным холодным безразличием взглядом. Счастливое выражение лица тут же сменилось удивленным. - Тэхен? Ты в порядке? - спросил Чимин, медленно проводя ладонью по бедру омеги. -В порядке? Трахнул меня, воспользовался, а теперь сваливаешь по-тихому? - чуть ли не шипя произнес омега, скидывая с себя чужие руки, пытаясь быть грубее, злее, показать всю свою обиду. - Боже, ты что милый и спокойный только когда спишь? - слегка рассмеялся Чимин, не дав себя оттолкнуть, а наоборот вновь завлекая в объятия, не смотря на все сопротивления. - Я не сваливаю по-тихому, с чего ты это взял? Я несу полную ответственность за произошедшее только что и ни от чего не отказываюсь. Я всего лишь хотел дать тебе немного отдохнуть, а еще вернуться к своим прямым обязанностям. Я, если ты забыл, один из пилотов. Мне нужно вернуться за штурвал. Никто от тебя не сбегает, успокойся. Закончив, он поцеловал омегу в лоб и прижал к себе еще сильнее. И Тэхен невольно расслабился. Покорился, обнимая в ответ. - Ну все, мне уже нужно идти. Продолжим после. - Заключил альфа, в последний раз прижимаясь губами к макушке омеги и вдыхая обожаемый аромат, а затем аккуратно поднялся и принялся собирать свою одежду. Омега, неохотно отпустив от себя альфу, закутался с головой в плед, наблюдая за каждым сгибом и изломом, контуром и чертой смуглого, пока что обнаженного тела. - Приводи себя в порядок и отдыхай до конца полета. А еще не терроризируй стюардесс. Еще раз пожалуются на тебя, и ты получишь по своей омежьей прелести вот этим вот кожаным ремнем. - Как раз застегивая вещицу на своем поясе, Чимин указал на нее пальцем и подмигнул пристыженному Тэхену. Остановившись у выхода из салона, Чимин обернулся, чтобы еще разок полюбоваться на совершенство, преисполненное надломленной гордостью, улыбнулся и сказал: - Я буду ждать тебя у входа в аэропорт после посадки, не теряйся нигде и не задерживайся. В ответ прилетело только тихое «иди уже», альфа еще раз улыбнулся и покинул салон. Подойдя к отсеку управления самолетом, где за время его отсутствия успел собраться весь экипаж корабля, он тяжело вздохнул, обдумывая что сказать коллегам в оправдание своего долгого отсутствия. Как только Чимин сделал первый шаг в отсек, на него уставилось три пары заинтересованных в причине его отлучки глаз. Опережая все возможные вопросы, Чимин произнес: - Все улажено, капризов больше не должно возникнуть. Сейчас он, кажется, решил отдохнуть. Главное, не заходить к нему, пока не позовет сам. Девочки, - обратившись к стюардессам продолжил Чимин. - Вы можете остальное время отдохнуть и поспать. Все в порядке. А мы, - на этот раз развернувшись к Намджуну, - продолжим полет и благополучно доставим всех нас домой. Обрадованные известием, что никто до окончания полета их дергать не будет, девушки даже не стали задавать вопросов на тему, как и что Чимин делал с Тэхеном все это время, и просто решили заняться своими делами. Дада отправилась немного поспать, а Сонми пошла убирать в кухонной зоне, ведь после капризов Ким Тэхена там был полнейший разгром. Намджун же был из любопытнейших, он несколько минут наблюдал за поведением друга, уже успевшего занять свое место и привести себя в порядок, а потом не выдержал и с ухмылкой спросил: - Чего это ты весь такой потрёпанный и загадочный? И почему от тебя снова несет помидорами? Твоей теплицы на борту вроде нет. Чимин взглянул на своего коллегу и друга в одном лице, что с нетерпением ждал ответа, немного задумался, слегка улыбнулся одними уголками губ и сказал: - Ким Тэхен был моей теплицей на сегодня. А теперь давай уже займемся работой. - Понял. Принял. Вопросов больше нет, - сдался Намджун. - Ну что, посадим нашу малышку как положено? Альфы приступили к выполнению своей должностной инструкции и до конца полета никто больше не поднимал тему долгого отсутствия Чимина. *** Самолет приземлился в 5:40. Единственный пассажир рейса был доставлен в целости и сохранности, что означало конец рабочего дня для персонала и начало выходных дней. Солнце только начинало свой бесконечный путь по дороге небес, разливая над незатихающим мегаполисом свой теплый свет, будто вино на барском пиру. Пак Чимин, двадцатипятилетний альфа, имеющий стабильную работу и буквально несколько часов назад нашедший свою судьбу, уже сдал рапорт о полете, а если честно, то просто оставил это на друга, схватил свою сумку и, даже не переодевшись в штатскую одежду, поспешил забрать свою машину со стоянки, направляясь к главному входу аэропорта, где должен был встретить свою омегу. За то время, пока альфа разбирался с рабочими делами, Ким Тэхен забрал багаж и, не торопясь, направился к выходу, по пути решая вызвать такси или же личного водителя. Гордый и сильный омега совершенно не замедлял свой шаг, не смотрел по сторонам и не вглядывался в лица прохожих. Он познал муку любви, муку предательства, подлости, лицемерия, обмана, поэтому здесь и сейчас он не будет надеяться на милость богов. Но в груди его все трепещет, волнуется, будто вольная птица угодила в клетку. Честно - он даже удивился, но удерживающие его прутья исчезли, когда стало ясно, что у входа его поджидает альфа, облокотившись на свою машину. Они не проронили ни слова, пока Чимин убирал сумки недовольного транспортом Тэхена в багажник и усаживал его на пассажирское сидение, рядом с собой. Тот не прекращал воровато, с презрением и в то же время любопытством осматривать чистенький, но все же далекий от совершенства привычных ему шикарных авто, салон автомобиля. Зачехленные тканью сидения без подогрева, ужасная шумоизоляция, отсутствие климат-контроля и теснота в целом не давали его мажорской душонке покоя. Какое-то время они ехали в тишине, пока омега не решился нарушить ее: - Ну и куда ты меня везешь? Я ведь даже не назвал адрес. - К себе. - Спокойно ответил Чимин, а взглянув на удивленное выражение лица Тэхена с изогнутой в немом вопросе бровью, продолжил. - Что? Ты ведь не назвал адрес. Он услышал, что в ответ омега только неясно хмыкнул, но ничего не сказал. Чимин заметил, что Тэхен слегка напряжен, будучи чем-то обеспокоенным, и нежно, немного неудобно взял его за руку, произнеся лишь тихое «расслабься», а не заметив сопротивления, только сжал ее чуть крепче, держа руль одной рукой. До квартиры Пака они добрались спустя минут 40, отоварившись в первом встречном маркете всем, что пришлось по вкусу пижону по имени Ким Тэхен. Даже после завтрака, можно сказать, в постель, он был согласен только на дорогущие французские булочки, итальянский сыр и самую дорогую, разрекламированную пачку сосисок, пусть даже они были предназначены для жарки на гриле. Коробка высокогорного чая, свежайшая куриная грудка, набор различных приправ, обязательно тех, что продавались цельными и в стеклянных мельницах, килограмм дикого риса, упаковка яиц, связка свежего зелёного лука и натуральный соевый соус дорогой японской марки – все это оказалось в продуктовой тележке, затем на кассе, а после и в машине. Как сказал Тэхен – вкусно и полезно. Чимин же сказал, что это бессмысленные растраты его сбережений. Поднявшись на нужный этаж и отворив ключами дверь, первым в квартиру Пак впустил Кима, заходя следом и занося пакеты с продуктами. Однотонные стены умеренного кофейного оттенка, написанный маслом цветочный натюрморт, металлическая вешалка в минималистическом стиле, деревянная полка для обуви и растянувшееся во всю длину коридора высокое зеркало, напоминающее те, что стоят в балетных студиях. Ким Тэхен был впечатлён и крайне доволен видом, напоминающим один из удачных проектов дизайнера-профессионала. - Если устал, можешь принять душ, первая дверь слева, а я пока приготовлю нам что-нибудь перекусить. - Разуваясь и проходя на кухню, предлагал и объяснял Чимин. - А ты уверен, что справишься и не отравишь меня? Я не готов рисковать своим здоровьем, - заходя следом, с ехидством и улыбкой спросил Тэхен. Из коридора он не мог разглядеть интерьер кухни как следует, но вкусный персиковый цвет то ли гарнитура то ли стен, а может и того и другого, виднеющийся сквозь дверной проем, полностью его устраивал. - А ты что во мне сомне... - но не успел договорить альфа, как его прервал своим удивленным и даже немного радостным возгласом омега. - О Боже! Это что, реальная плантация помидор у тебя на балконе? - Тэхен в голос залился надменным смехом мультяшного злодея. Проходя к кухне, омеге представилась возможность разглядеть на удивление скучную, совсем невзрачную гостиную, которую красил разве только электронный камин, согревающий искусственным огнем, но зелень, заглядывающая в балконные окна, так и простилась быть увиденной и почуянной. Чимин лишь развернулся и, найдя спиной опору в виде кухонного гарнитура, безмолвно наблюдал за смеющимся омегой. Этот смех и квадратная улыбка, льющийся мягкий запах, принадлежавший как томатной «плантации», так и течному омеге, полностью дополнял картину. Все это делало Пака таким счастливым. Потерявшись в чертогах мыслей, он не сразу заметил, что омега перестал смеяться и подошел к нему почти вплотную, опаляя его губы своим горячим дыханием. - И на сколько же должен доставлять тебе удовольствие этот запах, раз ты решил развести себе круглогодичный его источник прямо в квартире? Вопрос был произнесен как-то тихо и томно, на что такой же игриво прозвучал ответ: - А ты что еще в самолете не понял, на сколько именно он доставляет мне удовольствие? Не успев договорить, Чимин впился своими губами в такие желанные губы напротив. Это их настоящий, чувственный, такой сладкий первый поцелуй. Медленно, неспешно они сталкивались друг с другом вновь и вновь: их руки, их губы и желания. Будто бы в электронном камине тлели настоящие, живые угли разделенных чувств. Но стоило Чимину оттянуть волосы омеги, запрокидывая его голову, стоило вцепиться зверем в его шею, с силой раскрыть ворот, небрежно оторвав заскакавшие по паркету пуговицы, как огонь ожил, поднялся, всполошился в узком пространстве и ринулся вон, к свободе. Пальцы Тэхена обогнули твердые плечи альфы, грудь, живот - все ниже, туда, где живая твердь подобна камню, где она мягче и нежнее всего, пока огонь не перекинулся на деревянный кофейный столик близ своей тюрьмы, набирая силу. Чимин заскулил прямо в очередной кусачий поцелуй, ощущая себя матерым доберманом, на которого надели строгий ошейник. Но в боли он находил прелесть, а чужую руку накрыл своей, прижимая крепче. Один сильный толчок и он снова скулит, скованный. Он делает это ещё раз, срывает с не соображающего Тэхена подранную рубашку и подхватывает его на руки. Пламя облизывает шторы, они взлетают от жара ползущего по ковру огня. Медленно загорается шкаф и все, что в нем. Тэхен падает прямо на грубое покрывало, застилающее кровать. С него немедленно срывают носки – снова – срывают ремень – снова – и аккуратно, помня свою оплошность, припускают брюки. Чимин раскрывает чужие бедра, кладет поверх своих также распахнутых и не спешит обнажать омегу полностью, все вглядываясь в серые трусики на Тэхене. Простые хлопковые трусики, удобные и безопасные для кожи, но такие тесные для их любви. Чимин захватывает их в самом узком месте, сжимает и оттягивает. Он не прикасается к коже, но делает приятно и без этого. Так тонко и филигранно оттягивает сильнее, водит из стороны в сторону, будто смычком по стрункам. Почти нежно надрывает один боковой шов, второй. Омега скулит, сжимает ладонями запястья Чимина, одобряя. Когда альфа одним движением полностью срывает их, воображаемый огонь сжирает обои со стен, бьёт небывалым жаром посуду в серванте, заглядывает внутрь телевизора и тот взлетает, подбрасываемый взрывной волной. Горят балки и картины, обугливаются ножки дивана, их слезы отражаются в зеркальных глазах. Чимин снимает одежду и возвращается к омеге, его впалому животу и голой груди. Он расцеловывает мед кожи, обхватывает одной рукой шею, а другой ныряет в глубь райского озера. Альфа рассекает жаркие воды, подбираясь к спрятанному на дне сокровищу. Чем дальше, тем сильнее сжимается гущина пространства вокруг. Ещё так далеко до заветного конца. Тэхен не может не поддаться, не раскрыться навстречу праздного вторжения. Его дыхание затрудняется, а по телу будто ударяет невидимая морось. Он чувствует, как территория, которую он так трепетно хранил, не подпускал никого недостойного, подверглась долгожданному нападению. Нутро радостно встречает гостя и выполняет каждое его желание, каприз и даже приказ. Омега больше не в силах сдерживать себя, поэтому он подрывается с места, обхватывает руками шею альфы, седлая его. Как же он кричал, когда подобно белому свободному паруснику сел на подводный риф. Под натиском весёлых волн он поднимался и опускался, обламывалось, скрипело от натуги дерево. Тэхен расслабил руки, снова падая на кровать. Он хлебал воду собственных слез, кашлял, не заметив сколько мелодий издает его тело и насколько эти мелодии пьянят альфу. Искры разлетаются по сторонам, пространство охватил жар, но не больше. Горящее все обращается углями, плавится, взрывается. Огонь подходит к порогу следующей комнаты и предвкушает, с нежностью убивая нарисованные лепестки цветов. Чимин не мог насытиться моментом единения. Прекрасное тепло, принимавшее в себя чувства альфы всего на секунду, было так мало, что он повторял снова и снова свою молитву, а оно все разрасталось, манило. Ему ничего не нужно, лишь бы дать своему благоверному больше сил, чтобы больше стало удовольствия и страсти. Тэхен не мог стерпеть собственную покорность. Если он – озеро, то своим течением омоет тело вторженца, приведя в трепет; если он – тонущий парусник, то пусть ценой своего тела обломает риф, вновь обретя свободу. Поэтому Ким поднимает жгучий смазанный взгляд на альфу, поднимается сам, находя опору в руках и собственной дикости. Тэхен начинает двигаться с безумным напором. Его спина изогнута в воздухе, голова летяще откинута набок. Тук-тук-тук – стучит спинка кровати о стену, оставляя вмятины. Чимин продолжает погружение, он ощущает зудящее давление отовсюду. Его руки сковывает вода, она сковывает его ноги, шею, торс и, кажется, нечто большее. Что-то происходит, ведь ему больше не сдвинуться с места. Это что-то поднимается из глубин, оно устремляется к нему, достигает цели и повергает наповал. Чимин больше не чувствовал себя охотником – он жертва. Сокровище, которое было так желанно им, само идёт в руки. Добровольно. Поглотив гостиную полностью, огонь подобрался к кухне, кинулся по кипящему линолеуму к лаковому дизайнерскому гарнитуру, дубовому старинному столу и покрытым заменителем кожи скамейкам, подхватил железные поддоны холодильника и электрической плиты, нагревая события своим хулиганистым шармом. В природе после безжалостной жары обычно следует гроза. Но сегодня прольётся только филигранное удовольствие. Одно тело является продолжением второго. Они соединены накрепко, но столь упрямы, что сталкиваются друг с другом яро, таранят, словно две стихии в смертельной схватке. Тэхен нещадно наращивает амплитуду своих движений, сильнее вцепляется ногами в Чимина, толкает его ближе. Пак падает на собственные руки, не касаясь омеги, но от его жадного взгляда не скрыться. Ким ждал малейшей осечки со стороны альфы, чтобы наконец свершить свой справедливый суд. И этот момент настал. Омега хватает одну руку Чимина, обездвиживая ее, и толкает в плечо. Пак падает на лопатки, полностью поверженный «слабым» полом. Тэхен медленно, элегантно и довольно перекидывает ножку через его бедра. Чимин чувствует это. Что-то, оказавшееся подводным течением, хватает так легко и небрежно, полностью вбирая в себя. Жаркое, жадное оно хлещет всего альфу, заставляет потерянно задыхаться и молиться, молиться, молиться, чтобы выдержать этот натиск и не разочаровать. Один взрыв гремит за другим. Холодильник, плита, окно. Обломки важного, некогода нужного позабыты. Ни Чимин, ни Тэхен не знают откуда идёт этот жар, что же опаляет их кожу на самом деле – душевные муки или же реальная катастрофа. Но воображаемый огонь любовно устилает комнату сначала дымом, потом пламенем, ласкающим ножки кровати, где двое не в состоянии увидеть, как пытающийся сбежать огонь осушил капли дождя с улицы, как поглотил он каждый зелёный лист томатов в теплице, как их смешанные ароматы обратились тем самым густым вездесущим дымом. И нет ничего реальнее этого. Больше нет тонущего парусника, есть лишь разъяренное течение, что окружили небывалой силы волнами несчастный подводный риф, стонущий от страшного удовольствия. Чимин поджимает пальцы на ногах, его тело бьёт дрожь, он рычит и стонет одновременно, когда Тэхен замирает над ним, сконцентрированный, заботливо улыбаясь. - Ты такой сильный, - говорит он, щипая маленькие сосочки на объемных мышцах груди, - Но я знаю, как сделать тебя слабым, - Тэхен медленно наклоняется ближе к так заинтересовавшей его части тела альфы. Тот все так же напряжён. – Однажды, когда Богом решил меня трахнуть прямо в комнатке стафа на гладильной доске, он щипал меня вот так, а потом взял один в рот, долго его там мусолил, а мне казалось, что по моей груди ползет слизняк. Никакого удовольствия, - Тэхен огладил пальцем ореолу соска, прищипнул кожу до лёгкой боли и повторил тоже со вторым соском. – Я заметил, что Богому это нравится, стал экспериментировать сам с собой, предлагал ему разные варианты того, как можно было бы сделать. Но все оставалось по-прежнему. – Омега гладил круговыми движениями оба соска, накрывал их разогретыми ладонями, тер, будто пытался оторвать. – А потом я понял, что все просто, - выдохнул Тэхен прямо на покрасневший бугорок. – Когда женщины кормят грудью, то приучают младенца хватать не только сам сосок, но и всю ореолу. Я, конечно, не эксперт, - слегка лизнул он горячую кожу, - Но Богом так однажды порвал презерватив. Возможно, он просто хотел, чтобы я родил ему и больше не смог убежать. Ты ведь так не сделаешь? – Несчастный атакованный риф почувствовал на мгновение мощь, способную раздавить его, превратить в пыль. Лучше придумать невозможно. Тэхену не нужен был ответ, он поцеловал сосок, слегка вобрал его в рот, а потом раскрыл губы, не отрывая их от ароматной кожи, и обхватил губами всю ореолу целиком. Омега всосал воздух, а Чимин не выдержав ни ощущений влажного языка на собственной груди, ни натиска волн, отсылающих предоргазменные импульсы по всему телу, он жалко застонал, вскинул бедра и… … кажется, умер, ведь больше не мог ощутить ровным счётом ничего. Течение так долго обтесывало свое невидимое тело об этот злосчастный риф, так долго отрывало от него кусок за куском, что в итоге внезапно стихло и успокоилось, как только он был полностью сломлен. Огонь рассыпал опаленные куски стекла вниз, к ногам прохожих, свалил набитый вещами комод, дорогую стенку из цельного дерева, безжалостно уничтожил важные документы в ящиках письменного стола, раскурочил ноутбук, купленный на последние сбережения еще во время учёбы и многое, многое другое. Но это совсем не важно, потому что охваченное затухающим огнем тело хозяина квартиры не двигалось. Его гость лежал на нем сверху, будто уснул, согретый пламенем. Но все было совсем не тем, чем казалось. Потому что Чимин вовсе не умер, а лишь потерял на несколько секунд сознание. И когда он вновь открыл глаза, все продолжилось. Тэхен прокладывал по его телу новые тропы, целовал и будто хотел вычерпать до капли и то, что осталось на самом донышке. Течение все несло и несло альфу куда-то в себе. Он уже и не мечтал после двенадцати часового полета и мук недавнего времени ни о каком сокровище, кроме сна. И Чимин почти спал. Его укачивало на волнах пришедшего к покою озера, как оно качало на волнах уставшие тело и душу. Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. Сквозь дрему он мог чувствовать только тяжесть на своей груди, а ещё нечто теплое, упругое, объявшее таз. Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. От такого сна и вовсе не хотелось пробуждаться. В электронном камине тихо горит искусственный огонь. Кофейный столик, ковер, шкаф – все цело в каждой из комнат. За окном строит козни утренний дождь, дразнит ветер и прячется от него в землю. Петрикор. Сквозь балконные окна видно улыбчивую радугу, подругу солнца. Она весело подмигивает восхищённо глядящим на нее листьям томата. *** Утром уже следующего дня Чимин проснулся от холода, не обнаружив рядом с собой омегу, и, услышав как тот что-то напевает в стороне кухни, направился прямиком туда. Он остановился у порога наблюдая, как Тэхен под весёлый мотивчик помешивал в кастрюле готовившийся рис. На глазах Чимина омега добавил в кастрюлю сырое яйцо, размешал его и быстро нарезал чеснок, лук, так же отправляя их в воду. Затем он принялся колдавать над уже готовым соевым соусом, дополняя его тем же луком и кучей приправ. Удивительно бодрый и чистый, непорочный. На омеге была надета лишь рубашка альфы, зазывающе свисающая с одно плеча. Чимин так залюбовался представшей перед ним картиной, что не заметил насмешливо произнесенной фразы «доброе утро» и заданного ему вопроса, а «отвис» только тогда, когда Тэхен щелкнул пальцами у его носа, привлекая к себе еще большего внимания, а после затянул его в поцелуй. Это утро не было для Чимина обычным, он больше не стоял в одиночестве у окна, наслаждаясь кофе и любимым запахом. Сегодня он наслаждался только своим омегой, а уже после свежезаваренным какао в излюбленном месте у окна, прижимая к себе Тэхена. До того момента, когда он вспомнил про кипящий рис. The End.