Миг длиною в вечность

** Брайан смотрит внимательно, не отрывая взгляда: белоснежный лёд, до боли знакомый звук от лезвий коньков и одинокая, изящная фигурка во всём чёрном. Ещё очень рано, но он почему-то отнюдь не удивлён, застав своего звёздного ученика здесь в такой час. Юдзуру снова один – как всегда, до умопомрачения сконцентрирован и пугающе прекрасен. Брайану хочется окликнуть его, сказать, что, пожалуй, на сегодня уже достаточно, выговорить, что не годится столь безрассудно нарушать расписание тренировок, рискуя травмироваться, но вместо этого он просто беззвучно сглатывает. Когда Юдзуру на льду невольно складывается впечатление, что наблюдаешь за полётом прекрасной птицы, вот только в данный конкретный момент у Брайана возникает полное ощущение, что эта самая птица бьётся сейчас о прутья невидимой клетки, мечется, носится в каком-то неудержимом порыве, надрывно крича, моля ей помочь, освободить, спасти... Брайан вздрагивает и ему становится не по себе – от лихорадочного блеска тёмных как ночь глаз, от почти неестественно бледной кожи и того, как худая грудная клетка вздымается часто-часто, будто борясь за каждую каплю желанного кислорода. Юдзуру выглядит преображённым – существо из параллельного мира, сотканное из света и тьмы, живая иллюстрация грёбанного дихотомического принципа. Брайан тихо вздыхает, завороженный, прикусывает губу, чувствует, как от напряжения покалывает в кончиках пальцев. От Юдзуру сейчас исходит такая энергия, что его обдаёт жаром даже здесь у самого края катка. Брайан уверен, что Юдзуру известно о его присутствии, но своевольный мальчишка даже и не думает останавливаться и весь его сосредоточенный вид словно предупреждает:«только посмей меня чем-нибудь отвлечь». У Брайана рождается странная аналогия, что возможно это было бы не менее опасно, чем неожиданно разбудить лунатика балансирующего на карнизе крыши, на самом краю. Теперь Брайан неожиданно чётко и со всей ясностью осознаёт, что Юдзуру прыгнул бы и глазом не моргнул, не задумываясь, без колебаний и страха. От этой мысли всё внутри сжимается в ослепляющую, пульсирующую точку болезненного волнения, и Брайана одолевает нелепое желание выскочить на лёд тотчас же, чтобы вырвать Юдзуру из когтей ледового демона, чтобы в нём вновь появилось вполне себе человеческое тепло и уязвимость смертного, вместо столь далёкого, отчуждённого и нечеловечески прекрасного облика ками, который, кажется, только что спустился с небес на бренную землю. Брайана никак нельзя назвать религиозным человеком, но видя Юдзуру на льду в действии невольно начинаешь задумываться о сверхъестественном. Брайан делает успокаивающий, глубокий вдох и легонько щипает себя за тыльную сторону ладони. В это же время Юдзуру стремительно набирает скорость, будто у него за спиной вдруг выросла пара крыльев, заходя на прыжок от одной мысли о котором Брайана начинает мутить и потряхивать от нервного напряжения. Какие-то ничтожные доли секунды он отчаянно борется с собой, запрещая себе закрывать глаза; он не хочет смотреть, малодушно боясь поверить, что такое действительно возможно, что это не выше предела человеческих сил. Рот Брайана раскрывается в немом изумлении, но вскрикнуть он так и не успевает. Он смотрит и смотрит и смотрит во все глаза на идеальный след от выезда только что приземленного чистого четверного акселя и его сердце готово буквально выпрыгнуть из груди, хоть душа и ушла в пятки. Гордость, радость, адреналин, оглушительно стучащий в висках, будто это он сам только что приземлил этот фантастический прыжок – больше чем квад, больше чем просто вызов самому себе. Этот незабываемый миг длиною в вечность, когда Юдзуру, кажется, презрев всякие законы земного притяжения, взмывает куда-то вверх – свободный, прекрасный… нереальный. Брайан счастлив, что ему довелось увидеть это на своём веку. Увидеть то, как Юдзуру не ведая страха, гонится за невозможным и побеждает, как выходит победителем в жестокой схватке с непрощающим ошибок льдом и досадными ограничениями собственного человеческого тела, которое подводило его в прошлом уже не раз. Но кто как не Брайан знает, сколь сильно его гениальный ученик жаждет летать и что он готов положить на алтарь своей мечты практически всё и даже больше, если потребуется. «Один такой», – благоговейно, тихо-тихо шепчет Брайан одними губами. Чёрт, он даже взмок от напряжения, и теперь рубашка противно липнет к спине. Не удержавшись, он хлопает в ладоши три раза, и звук гулко разносится по просторному залу, отбиваясь от стен и зеркал громким эхом. Юдзуру резко оборачивается, смотрит на него широко раскрытыми глазами, словно только что вынырнувший из глубокого транса. В этом непроглядном, слегка расфокусированном взгляде есть что-то как от безумца, так и от мечтателя, чьё самое заветное желание только что сбылось: бесценный отсвет счастья и ощутимое облегчение, что все усилия, пот, кровь и слёзы – всё было не напрасно. Он это сделал. – Вы это видели, Брайан-сэнсэй?! Как давно Брайан не слышал от Юдзуру такого обращения и сейчас оно кажется ему особенно трогательным. Чему он может ещё научить человека только что успешно прыгнувшего аксель в четыре с половиной оборота..? Все эти годы Брайан старательно учился маневрировать, обходить острые углы, распознавать холодок затаенной обиды за ослепительной, сияющей улыбкой. Кивок головы ещё не означает согласие, а незатейливое «в полном порядке» далеко не обязательно оказывается правдой. Между ними было много всего, случались недопонимания и конфликты, когда никто из них не хотел уступать, но, в конце концов, именно Брайан шёл на попятную. – Юзу, притормози-ка хоть немного, а?! Что ты опять творишь?! Угробишь же себя, чёртов упрямец! Глаза Юдзуру поблёскивали озорными искорками, и от его звонкого смеха оттаяло бы не одно заледенелое сердце, чего уж тут говорить об отзывчивом сердце Брайана. – Иди сюда! – Брайан улыбается и раскрывает объятия. На этот раз Юдзуру не заставляет себя ждать: он очень горячий и прядки его влажных, чёрных волос липнут ко лбу. Он прижимается к Брайану, льнёт всем телом. Его ведёт от эйфории и, кажется, он готов сейчас затопить своей любовью целый мир. – Расчёт вышел верным! Оправдался! Это непередаваемое ощущение, Брайан! Ты застываешь… ты зависаешь в воздухе и… время останавливается! Брайан позволяет себе скользнуть рукой по худой спине, зарывается пальцами в спутанные волосы на затылке, смотрит в сияющие глаза, в которых зажглись звёзды. – Каково это, Юзу?! Расскажи мне ещё! Ну, говори же, говори, прошу! – его голос срывается от бьющих через край эмоций. И они смеются, искренне наслаждаясь волшебным моментом триумфа, когда невозможное стало вдруг возможным, когда создаётся ощущение, что цель в очередной раз стать первым в истории гораздо ближе, чем изначально казалось. – Вечность! Это как если прикоснуться к самой вечности… Я хочу ещё, Брайан! Он крепче прижимает Юдзуру к себе, с шуточной укоризной грозит пальцем, шепчет в тёмную макушку на выдохе: – Совсем с ума сошёл, Юзу?! Ни за что! Довольно и того, что ты прокрался сюда не санкционировано и тренируешь тут в гордом одиночестве опаснейший из прыжков! Всыпать бы тебе сейчас как следует! Юдзуру продолжает улыбаться одними уголками губ. Довольно хмыкает, будто Брайан его только что не пожурил, а похвалил. – Мне можно всё, Брайан! В следующий миг у Брайана земля уходит из-под ног: обжигающее касание чувственных губ, столь мимолётное, что он даже не успевает толком на него среагировать, осознать, что его только что поцеловали – самонадеянно, необратимо и до одурения сладко. В ушах шумит, и сердце до боли сильно колотится в груди. Затем Юдзуру изящно выпархивает из кольца его рук. Оборачивается, бросив последний взгляд через плечо и рассмеявшись, видимо от застывшего на лице Брайана выражения неподдельного шока, уходит. У Брайана подгибаются колени, и впервые за всё время он сожалеет об отсутствии на катке бортиков. Тогда же у него в голове мелькает безумная мысль, что у вечности должно быть вкус губ Юдзуру... **