show me what you got

Одно уведомление на телефон, а Джун уже спешит скорее в общежитие, мечтая скорее перейти по ссылке в описании. Он влетает в свою комнату, радуясь, что сосед до сих пор сидит на парах, падает на кровать, едва успев скинуть с себя обувь и куртку, и тут же включает видео. Из слабеньких динамиков телефона тут же раздается бит, а на экране появляется фигура парня. Не сказать, что Намджун — фанат танцев или музыкальной индустрии в целом, просто однажды наткнулся на видео одного парня, по все той же случайности прошерстил весь его инстаграм, прочие соцсети, а дальше уведомления на каждый пост, видео и тысячи восхваляющих комментариев. Он правда не хотел так, у него предпоследний курс, напряга в университете, подработка в затхлой библиотеке и давящее на психику осознание, что он должен заняться личной жизнью нормально, о будущем начать думать. Но вот он лежит на кровати, залипает в экран и не может оторваться. Парень двигается плавно, легко, будто бы все сложные движения ничего ему не стоят, дыхание не сбивается, а мышцы не способны ощутить усталость. Он сливается с музыкой, попадает в каждый бит, кроссовки скрипят порой по полу, сам парень то вытягивается в струнку, то изгибается. Смотреть на это подобно походу на выставку известнейших художников. Казалось бы, картина, как картина, ничего особенного, но в каждом штрихе читаются эмоции, которые в нее вкладывал художник. И на его месте сейчас выступает сам Джей-Хоуп, он рисует свою картину понимания песни собственным телом. И Намджун этим восхищается бесконечно, пересматривает некоторые моменты по тысяче раз и умирает внутри. Танец заканчивается, танцор дышит тяжело, чуть улыбается, а после картинка темнеет, но на ее месте тут же возникает другая: тот же парень, только ближе, без капелек пота на висках и в другой футболке. Хоуп сидит на полу своей студии и смотрит прямо в камеру, что у Джуна сердце на секунду удар пропускает. — Всем привет, с вами ваша надежда, ваш Джей-Хоуп, — парень смеется ярко и поправляет волосы, очевидно чувствуя легкий дискомфорт от камеры, сосредоточенной на нем, а не на его движениях. — Я никогда еще не говорил с вами напрямую, но, видимо, пришло время. Я набираю к себе команду танцоров, если вы уверены в своих силах, приглашаю вас на собеседование… — он на секунду останавливается, задумавшись, и устремляет взгляд куда-то в сторону. Хоуп молчит не долго, тут же заливается смехом, махая руками. — Боже, звучит слишком официально, не пугайтесь. Просто приходите и покажите, на что способны. Это может быть любая моя хореография, а может быть ваш собственный фристайл. Решайте сами, у вас есть несколько недель, вся информация вскоре появится у меня в инстаграме. Не забудьте подписаться и поставить пальцы вверх, или как там все блоггеры говорят, — парень снова смеется и качает головой. — Надеюсь вскоре увидеться с вами, пока! Видео выключается, оставляя лицо парня с вытянутыми губами и знаком мира у лица. А Намджун также застыл, едва дыша, по другую сторону экрана. Вот он. Его единственный шанс встретить это божество. Он просто обязан попытаться сделать это. У него есть целых несколько недель, уж за такое количество времени хореографию даже курица выучит. По крайней мере, так Джун считает. Он и сам недалеко от курицы ушел, конечно, его опыт в танцах ограничивался только в медлячке на выпускном, где он отдавил спутнице не просто ноги, но и все тело, под конец запнувшись и свалившись на нее. Но при должном старании все должно получиться, не так ли?

***

Намджун ненавидит этот мир. Он ненавидит тупое тело, которое болит при малейшем движении, ненавидит преподавателей, которым плевать на его личные проблемы, все еще требующие от него максимума, но еще больше он терпеть не может эту назойливую мелодию, въевшуюся ему уже в кору мозга. На дворе третий час ночи, а он в своей комнате общежития, в наушниках, повторяющий танец раз за разом. Его сосед, Юнги, на занятия Намджуна с высокой колокольни плюет, у него последний курс, диплом недописанный и вообще долгов куча, так что священные часы сна не прервет и танк. Нам отчасти благодарен ему, а отчасти материться хочет, потому что завидует, что тому вообще все чуждо. Так называемое прослушивание уже завтра, а он не уверен в своих силах от слова совсем. Он смотрит, как танцует сам, на видео, думает, что все не так уж плохо, но стоит вспомнить о навыках Хоупа, как вся уверенность машет ручкой и чемоданы пакует. Ему ни за что не добиться такого уровня, он лишь опозорится завтра перед своим кумиром. Которого увидит вживую, вблизи. Ладно, не все так плохо, у него есть мизерный, но шанс. Он со всем справится. Именно с такими мыслями он заводит будильник на 11, ложится к себе в кровать и… не засыпает, мучаясь мыслями до самого утра. На следующий день он, понятное дело, заебанный, вымотанный едет в автобусе на прослушивание. Какая-то бабка упорно тычется локтями ему под ребра, мужик рядом не моется, судя по запаху, месяц, а сидящий ребенок все орет что-то матери про какую-то игрушку. Прекрасное утро, даже кофе никак не помогает, своим горьким вкусом лишь напоминая о тщетности бытия. Намджуна буквально выдавливает из автобуса на нужной остановке и он еще с десяток минут пытается понять, куда ему вообще. На нем простые тренники, сохранившиеся с невзапамятных времен, когда он надеялся приучить себя заниматься спортом, но потерпел крах, а также какая-то майка, случайно найденная в шкафу. Теплый июньский ветерок согревал, на ушко напоминая о предстоящей сессии и куче проблем, с которыми ему придется бороться, но один вид здания, в котором сегодня будет прослушивание, придает Намджуну сил. Он со всем справится, он сможет сделать, что угодно, и утрет нос любому, кто встанет у него на пути. Думал он, пока не зашел в студию и не увидел кучу модных парнишек с натянутыми на бицепсы рукавами футболок, четкими кубиками пресса и ляшками, диаметр которых составляет не жир, а чистые мышцы. С надеждой глядя на закрывшиеся за собой двери, Нам не дожидается от них приветливого «ладно, иди уже отсюда, не позорься» и смиренно присаживается в уголок, с завистью глядя на накачанных парней перед собой. Он сидит так минут 20, жалея себя, потому что имеет право, но мысли разом смывает с приходом Его. Он выглядит как Бог. Или дьявол. Личный дьявол для Намджуна, такому, как говорится, не грех и душу продать. Не сильно высокий, Джун повыше будет, зато поджарый, светящийся счастьем и азартом Джей-Хоуп оглядывает всех претендентов и немного смущается, не ожидая такого наплыва. Конечно, он был не последним танцором, у него даже фанбаза какая-никакая была, но чтобы так… — Привет, парни, приветствую, дамы, — улыбается он, кланяясь пришедшим, и окидывает всех взглядом, почесывая затылок. — Честно говоря, даже подумать не мог, что вас будет столько. Давайте тогда разделимся по тройкам, заходите все вместе и будем смотреть, на что вы годитесь. Заранее благодарю всех, что пришли! — Хоуп еще раз кланяется и окидывает присутствующих сияющей улыбкой, скрываясь за дверями зала. Все тут же разделяются, болтают, смеются, а Джун сидит неловко в углу, не решаясь пойти к кому-то в команду, боясь позора. Постепенно все начинают скрываться в зале, мелодия сменяется мелодией, кто-то выходит поникший, кто-то чуть ли потолок головой не прошибает, прыгая от радости. Намджун вот не радуется совсем. Толпа иссякает, время течет, а его очередь все ближе. Он пересматривает танец раз за разом, не решаясь, как остальные, встать и попробовать потренироваться. Вскоре из дверей выходит последняя тройка, и только тогда Джун понимает, что остался один, без пары. Его это даже радует немного, но на фоне общего волнения трудно что-то понять. На деревянных ногах он входит в зал, оставаясь наедине с Ним. Он сидит на полу, скрестив ноги и устало трет переносицу. Видимо, такой поток людей любого снесет. — О, а ты чего один? — спрашивает Хоуп, подняв взгляд от пола и с любопытством уставившись на последнего участника. — Ну так, это самое, там в общем… — Намджун замахал руками, так и не найдя в себе сил отвести взгляд от парня, но тут же опомнился, сцепив руки в замок перед собой и прокашлявшись. — Я последний. Ким Намджун. — А, ну раз так, Намджун, покажи, на что способен, — он улыбается ярко и немного облегченно, что вскоре все закончится, указывает рукой на колонки у стены. — Музыку можешь там включить. Нам выдыхает нервно, кивает с улыбкой и подходит к колонкам. Руки трясутся так, что провод в нужный разъем сразу вставить не удается, пальцы мажут не по тем песням, но в конце концов у него выходит включить ту самую. Он встает посередине зала, чувствуя дикое напряжение. Взгляд Хоупа скользит по его телу, оставляя за собой ожоги. Танцор втихую удивляется не особо подтянутой фигурой, но надеется, что под ней скрывается истинный талант. До самой последней секунды надеется. До той самой, пока Джун не начинает танцевать. Парень выкладывается на полную, смотрит в зеркало на себя, старается поспевать за битом, иногда нервно поглядывает на танцора, но смущается быстро его нечитаемому и непривычно серьезному взгляду, и лишь продолжает вспоминать, что в хореографии идет дальше. Он старается контролировать все тело, как учили в туториалах, двигается четко и быстро, успевает ударить воздух грудной клеткой в нужную секунду, в шагах почти не путается, но под конец песни дыхание все равно сбито к чертям, ноги не слушаются, а все тело лишь шепотом молит о безболезненной смерти. Закончив и простояв в конечной позе несколько секунд, он падает на холодный пол студии и вытирает со лба капли пота, восстанавливая дыхание. Вспомнив, зачем он тут, парень принимает сидячее положение и смотрит на Хоупа. — Это… — хлопает тот ресничками с открытым ртом, не зная, что сказать. В душе Намджуна теплится надежда, что он поразил его своим прекрасным танцем. — Это было просто… — Джун сам уже не дышит, лишь выжидая вердикта, а после слышит тихое фырканье и плохо сдерживаемый смешок. — Прости, Намджун, но это было ужасно. Без обид, тебе просто не хватает опыта. Весь мир уходит из-под ног. Слышать такое от парня, которым ты жил последний год очень трудно, Джун вздыхает и поднимается, отряхивая свои штаны от пыли на полу студии от чужих кроссовок, поникает головой и сдерживается, чтобы не врезать в ближайшую стенку кулаком от переизбытка чувств. — Простите, что занял ваше время, — говорит он тихо с плохо скрываемой раненной душой. В ответ раздается тихий смешок и скрип кроссовок. — Не нужно официальностей, — успокаивает его Хоуп, хлопая по плечу рукой, — Не думаю, что у нас большая разница в возрасте. Плюс, спасибо, ты правда повеселил меня. Все остальные были настолько серьезными, что я даже не знал, как подступиться. — Хоуп заглядывает ему в лицо и улыбается той самой искренней улыбкой-сердечком, что Джун часто видел на фото. От руки на плече по коже искорки бегут, оставляя после себя тепло, от улыбки тепло пробирается в душу, а оттуда оно выходит искренней улыбкой и смехом. — Я правда ужасен в танцах, — признается Намджун, встряхивая влажные от пота волосы. — О да, парень, извини. Я не смогу взять тебя к себе в команду, разве что после парочки годов практики, — говорит Хоуп, отходя к своей сумке, собирая вещи и выключая свет в студии, приглашая Джуна выйти наружу. — Да нет, все в порядке, у меня все равно напряг по учебе и скорый поиск работы, — отмахивается Нам, забирая свою сумку и вместе с танцором покидая здание. На улице уже смеркается, оба парня выходят на прохладу, ёжась от перепада температур и оборачиваются друг к другу, не зная, что и сказать. Вроде бы и разойтись надо, незнакомые все же друг другу люди, а вроде и тянет что-то, не дает все так просто обрубить. — Знаешь… — начинают они оба, но тут же стушаются. — Давай ты первый, — говорит Намджун, неловко сминая сумку в руках. Ему в майке холодно, а куртку захватить не додумался. — Нет, ты, — твердо отвечает Хоуп серьезным голосом, но в противовес этому улыбается широко. — Кхм… я… был твоим фанатом уже как год, — все же начинает Нам, коря себя за растерявшуюся красноречивость, — и ты, вроде как, мой кумир. И я просто хотел сказать это, не знаю, зачем. Я и танцевать никогда не умел, просто потянуло, как шанс тебя увидеть. И это не знаю, зачем сказал. Ты просто правда классный и танцуешь обалденно… — Намджун окончательно смущается, краснеет до самых ключиц, взгляд от пола не решается поднять. И слышит смешок. Хоуп вообще слишком много смеется с ним и над ним. — Боже, это ужасно и безумно приятно одновременно, — сквозь смех давит парень, вытирает скопившиеся в уголках слезы. Во взгляде его за весь вечер не промелькнуло ни капли насмешки, только искреннее веселье, на которое и обидеться-то невозможно, ведь смотрят т а к. — Даже не знаю, стоит ли мне тогда говорить. — Говори, — серьезно отвечает Намджун, понимая, что даже если это что-то очень грубое, он умрет от любопытства, не услышав. — Здесь поблизости есть одно место с очень вкусным кофе, — улыбается Хосок, потупив взгляд. — Можем зайти туда, пообщаемся. Если хочешь. Ты забавный. Намджун неверяще смотрит вперед и правда не понимает, почему такой прекрасный во всех смыслах человек, сейчас не сводит с него взгляда, дожидаясь ответа. Чем он, такой бездарненький, никчемненький студентишка, смог зацепить успешного и талантливого до умопомрачения танцора? Загадка человечества, детективам шли. Но это как-то потом, пока что Намджун резко выскальзывает из прострации и кивает болванчиком. Хосок вновь усмехается и утягивает парня за собой, в кофейню. Может быть, они еще не раз встретятся, может, лейблом «незнакомцы» не ограничатся. Спрашивайте у детективов, когда Намджун посмеет отвлечься от Хосока.