29 августа
Лёгкий плеск речушки вводил в транс, а прохладный ветерок навевал новые и новые мысли. Как всё так быстро произошло? Почему все карты сложились так? И в выигрыше ли она в этой игре, или же тот самый лузер-проигравший, который обязан теперь крупную сумму денег? Вся жизнь Гермионы Грейнджер напоминала казино, а именно — рулетку. Выпало красное — ждать приятных сюрпризов от судьбы. Выпало чёрное — беда постучится в её двери. А если шарик остановился на зеро — можно бежать, сломя голову, из мира сего, лишь бы успеть скрыться от лихой волны проблем. В этот раз белый шарик попал в очередную лунку, где ставка делалась на жизнь Гермионы. Открыв глаза, девушка устремила взгляд на бескрайнее небо, что переливалось пастельными жёлтыми, розовыми и фиолетовыми облаками из-за заката солнца. Ветер ласково касался её оголённых лодыжек, и заползал под тонкий сарафан, окутывая тело дрожью. Она сбежала из Норы лишь бы не видеть своих родных и дать своей голове хотя бы немножечко передохнуть. Медленно вдохнула свежий воздух вперемешку с запахом вечно гниющих от летней жары тины и водорослей. Гермиона возненавидела это место всем своим нутром с того момента, как ступила на порог Норы в качестве официальной невестки. Этот запах проникал в окна их отдельной спальни. Каждую ночь ей казалось, что она тонула в этой трясине и водорослях, которые так и норовили затащить её на дно. Она не любила совместные походы каждое лето всем семейством на эту речку. В те дни Рональд всегда умудрялся довести её до слёз — либо скандалом, либо попыткой научить нырять. Каждый раз такое мероприятие заканчивалось тем, что Рональд уходил в сторону Гарри и сетовал на свою жену, которая ни на что не способна, а Гермиона — к Джинни, пытаясь собраться с мыслями, и делая вид, что помогает с организацией стола или шатра. Скандалы зачастили в их ячейке общества уже на первом году их жизни после свадьбы. И причины были совершенно нелепы: неправильно поставлена на подставку чашка, в уголке пододеяльника на его стороне завернулось плотное одеяло, слегка подгоревший в турке кофе, и миллионы-миллионы других вариаций начала конфликта. Сначала Гермиона думала, что это связано с привыканием друг к другу. Но когда, спустя год их совместной жизни, Рональд преподнёс своей жене свадебный контракт с тридцатью пунктами о том, что она должна делать или не должна, Гермиона впала в осадок. Она не знала, насколько сильно раздражала Рональда, раз он решился на такой поступок. А, может, и не только его, а и всю семейку. Хоть Молли одно время и была приятной и дружелюбной по отношению к девушке, то, как только они поселились под одной крышей, миссис Уизли стала больше злиться. Чаще всего — спрягала новоиспечённую невестку к уборке, готовке, пинанию гномов и садоводству. От Рона дожидаться помощи было невозможно. Джинни старалась подсобить Гермионе, но, если на горизонте появлялся Гарри, помощница резко исчезала и появлялась в объятиях частого гостя. Свадьба… Это было вовсе не то празднование, которого она хотела. Её родителям так и не вернули память, потому со стороны невесты было куча родственников и знакомых мужа. Она осталась одна в самый важный для неё момент. Возможно, если бы приехали её родители, мама точно отговорила Гермиону от такой партии, как Рон. Но никто даже не пытался. Никто даже не предложил попытаться восстановить память её родителям, отмахиваясь от девушки, как от назойливой мухи, лишь с одним оправданием — «Невозможно». А под венец, усеянный жёлтыми лилиями, её вёл мистер Уизли. Единственный представитель семейства рыжих, который питал к Грейнджер, а теперь уже Уизли, тёплые отцовские чувства. И это выражалось в его словах, глазах и поступках. Артур не раз спасал её от скандала с Молли или Роном. Но никогда он так и не произнёс ту фразу, которую Гермиона так хотела услышать — «Беги от нас». Девушка поднялась с примятой травы и зажмурилась. Внутри всё бурлило от страха и тоски. Сколько было пролито слёз за эти пять лет? А сколько ещё будет? Такой она представляла себе свою жизнь? А сможет ли она прожить с Рональдом и дальше? Она чувствовала, как слезинки, остуженные порывом ветра, смешались с тушью; как ненавистная косметика, скрывающая синяки под глазами, смывалась, попадала в глаза и нещадно жгла. Тело Гермионы содрогнулось в дрожи, а руки невольно потянулись к лицу, размазывая и без того стекающую тушь, вперемешку со слезами. Открыв рот и медленно вдохнув воздух через зубы, девушка тихонько и сдавленно всхлипнула, а затем выдохнула. Она так хотела ощущать поддержку хоть от кого-то. И почувствовала. На вечеринке, посвящённой юбилею победы над Тёмным Лордом. Там-то всё и началось.Несколькими днями ранее
Гермиона вновь поправила ярко-алое платье, ниспадающее к полу и растекающееся лужицей у её стоп. Она купила этот наряд давно, намереваясь пойти в нём на какой-либо праздник на последнем курсе. Но ведь она была примерной девушкой, и такое платье вызвало бы негодование среди преподавательского состава. К тому же, тогда было не до праздников, ведь Тёмный Лорд наступал им на пятки. Поэтому применение нашлось только сейчас. Рональд, брезгливо поморщившись, осмотрел её с ног до головы, что она заметила в отражении зеркала, но ничего так и не сказал, торопливо развернувшись на каблуках и оставив её в комнате в гордом одиночестве. Гермиона ещё раз окинула взглядом свой внешний вид и криво усмехнулась, отмечая про себя, что выглядела она идеально. Превосходно и чертовски сексуально. Медленно спускаясь по лестнице к остальным членам её семьи, девушка не раз пыталась убедить себя, что выбрала неправильный наряд, однако затем в её голове всплывал осуждающий взгляд Рональда, и это поджигало внутри Гермионы радость от очередной колкости мужу. Почему он не замечал, что она тоже девушка, желающая выглядеть привлекательно в любом обществе? Или же после замужества она не имела на это права? Войдя в гостиную, Гермиона столкнулась сразу с несколькими взглядами, одним из которых был осуждающий. Кто-то рассматривал её с интересом, кто-то — с удивлением, а кто-то и вовсе присвистнул при появлении девушки. Она же восприняла это как хороший знак, и, окинув присутствующих дружелюбным взглядом, легко улыбнулась, как это и подобало девушке из чистокровного окружения. И пусть она была маглорождённой, а для некоторых — грязнокровкой. Она, в первую очередь, девушка, умная и привлекательная. Это должно ценится в обществе, а не наличие чистой крови в венах. Как бы там ни было, а жизнь всё равно расставит всё на свои места, и встретятся все на одном поприще. Большой Зал казался девушке уже не таким уж и сказочным, как это было на первом курсе. Но он всё ещё был огромным, наполненным тайнами. Здесь пахло магией и загадками, которые так и не были разгаданы. Во времена обучения Гермиона хотела знать всё и даже больше. Но спустя столько лет желание медленно угасало, заполняя мысли девушки о том, как ей вести себя с мужем и как жить в большой семье в большом доме. Вокруг все были улыбчивыми и приветливыми. Даже те же самые бывшие студенты Слизерина снисходили к «простым смертным» и общались с гриффиндорцами или когтевранцами. Пуффендуйцы стояли поодаль ото всех, обсуждая всё в этом мире. Гермиона остановилась на входе в зал, и наблюдала за всеми издалека, стараясь не привлекать внимание. Она уже давно не посещала таких мероприятий, где людей было очень много. И все о чём-то без умолку болтали. А девушке казалось, что все темы разговора касались её. И это удручало, заставляло комок волнения нервно приближаться к горлу и душить. Она боялась любого осуждения или кривого взгляда. Но такого она не встречала никогда после войны. Гермиона окинула взглядом помещение и тут же встретилась взглядом с серыми глазами одного из слизеринцев. Драко Малфой внимательно рассмотрел девушку, но тут же повернулся в сторону компании своих друзей и, как ни в чём не бывало, продолжил разговор, остановившийся по причине появления четы Уизли. Они все так изменились. Стали выглядеть старше и поведение их стало менее мерзким. Годы меняют всех. Гриффиндорка же взглянула на остальных и увидела удивлённый, или даже восторженный, взгляд Блейза Забини, который с упоением рассматривал её сегодняшний наряд. Девушка смущённо опустила глаза и робко усмехнулась. А затем развернулась на каблуках и отправилась на поиски чего-нибудь покрепче стандартного безалкогольного пунша, ощущая спиной, как слизеринец смотрел ей вслед.***
Вино из лучших сортов винограда с добавлением смородины сделало своё дело. Голова слегка кружилась, из-за чего шаги Гермионы были уже не такими уверенными. В глазах всё плыло, а стоило смежить веки — вращалось, словно она была на каруселях. Музыка заполняла Большой зал, окутанный лишь лёгким полумраком, в котором не было видно ни зги, а парочки, танцующие вокруг, подобно бабочкам, создавали эффект прекрасного леса. Гермионе казалось, что она в Запретном лесу, где-то на красивой поляне, окружённая утонченными цветами и насекомыми, которые рады её видеть. Кто-то опустил ладони на её талию в тот момент, когда она закрыла глаза. «Кажется, кто-то решил извиниться за своё бестактное поведение», — подумала она, отдаваясь в руки мужчине, даже не взглянув на него. Его движения были плавными, манящими и такими уверенными, ведь рядом с ним была она — его красавица из всех присутствующих девушек. Музыка ещё звучала в её голове, когда они покинули Большой зал. Он попросил не открывать глаза, потому, что её ждал сюрприз, и Гермиона, отдавшись порыву нежности мужчины, шагнула за ним, словно в пропасть. А дальше был кабинет — тёмный, освещённый лишь дорожкой Луны из окна, окутанный ароматом книг и пыли. Его руки, касавшиеся её тела, вызывали бурю эмоций, подобно шторму в океане. Длинные пальцы сжимали её бедра, заставляя девушку прижиматься к нему. Она ощущала, как сильно он её хотел, в то время, как сама уже сгорала в пожаре спонтанных чувств. Его губы касались её шеи, словно крылья мотыльков. Гермиона помнила, как расстёгивала его рубашку, путаясь пальцами между пуговиц; как мужчина усадил её на парту, опустив сильные ладони на ягодицы, и слегка приподняв; как она обхватила его бёдра ногами, прижимая его к себе. Чувствовала, как холодила приятная ткань платья, которое мужчина учтиво и аккуратно поднял до её талии, открывая себе доступ к внутренней части бёдер девушки. Он усмехнулся сквозь поцелуй, коснувшись пальцами её кружевных трусиков и ощутив, насколько она сильно его желала. Дальше всё было как в замедленной съёмке: её любимый мужчина двигался медленно, распаляя желание девушки с каждым толчком внутри неё; его дыхание обжигало нежную кожу шеи; она томно вздыхала, прижимаясь к телу любимого человека, желая ощутить его ещё ближе, настолько ближе, чтобы едва ли не слиться с ним воедино. А затем они стали двигаться быстрее, почти что в унисон. Алкоголь душил любые мысли. Она уже не помнила, где находилась, и с кем. Ей было настолько хорошо, что она не скромничала, едва не крича от удовольствия. Её тело поддавалось умелым пальцам, рукам и всему мужчине. Он делал с ней всё, что хотел, и это устраивало Гермиону полностью. Всё внутри девушки напряглось, подобно пружине с очень хлипким замком. Вокруг было слишком жарко и душно. Но казалось, что их тела были тем самым глотком свежего воздуха, в котором они так нуждались. А затем всё закончилось, пружина выстрелила, освобождая и расслабляя тело от напряжения. Белая жидкость брызнула на алое платье, покрывая его тёмными пятнами. Но Гермионе было глубоко наплевать. Всё, что её беспокоило ранее, с треском сломалось и полетело на дно глубокой пропасти. Она откинулась на парту и блаженно расплылась в улыбке. Мужчина коснулся её руки, но она сбросила её, понимая, что не хотела подниматься на ноги в данный момент и куда-то бежать впопыхах. — Это было прекрасно, — прошептала она, когда он невесомо коснулся губами её щеки. — Это ты прекрасна. Гермиона медленно поднялась на ноги и вновь окинула взглядом речку, покрытую тиной. А затем, разжав ладони и выпустив смятый пергамент, который она держала всё это время, сжимая время от времени. Письмо пришло ей накануне ночью, когда все спали. В открытое окно влетела чья-то коричневая сипуха и, сверкнув жёлтыми глазами, опустилась на её подушку. Гермиону удивило то, что кто-то написал ей после вечеринки Дня Победы. Раньше никто, за всё время семейной жизни с Роном, не писал ей, ведь все были под боком и могли в любой момент сказать что-то важное в глаза. Отвязав записку от тонкой лапы совы, девушка вздрогнула, когда сипуха сорвалась с места и метнулась в ночное небо, откуда и прибыла. Гермиона несколько минут смотрела в окно, погрязнув в мыслях об отправителе и, убедившись, что Рон не проснулся, выскользнула из-под одеяла, сжимая в ладонях палочку. Мелкими перебежками достигнув окна, она прошептала «Люмос», опустила артефакт на подоконник и как можно тише распечатала послание.«Здравствуйте, дорогая миссис Уизли. Совсем недавно, на одной вечеринке, я увидел нечто, что до сих пор не укладывается в моей голове. Ваше податливое тело будет сниться мне ещё долго, а Ваши сладкие стоны, кажется, раздаются до сих пор в моей голове. Вы были прекрасны в ту ночь. И я был бы не я, если бы не рассказал об этом Вашему мужу. Вы ведь подписали магический контракт, верно? Вы всегда безукоризненно подписываете все необходимые бумаги. Так что рекомендую Вам поскорее рассказать своему мужу о том, что произошло в кабинете Трансфигурации, либо выслать мне небольшой откуп. Иначе расскажу я — во всех подробностях, вплоть до цвета Ваших трусиков, которые тогда успели так намокнуть. Я даю Вам 15 дней на это. А после — отправлю Вашему мужу доказательства. Вы ведь вернулись в свой дом без трусиков, верно? Искренне Ваш, Блейз Забини.»
Внутри Гермионы всё похолодело. «Это был не он?», — вспыхнуло в её голове, в то время, как нервы огромным клубком сплелись, подобно змеям, и подкатили к горлу. Она сжала пергамент, который добавил ещё больше вопросов и страхов. Она. Переспала. С Забини. В ту самую ночь. Как она могла? Насколько она была пьяна, что вообще это совершила, не поняла, не почувствовала? Мысли переполняли голову девушки, когда она впопыхах прятала письмо под ночную рубашку, потому, что Рон перевернулся на другую сторону и едва не довёл девушку до разрыва сердца от страха. Только сейчас, после бессонной ночи, рано утром она пришла на берег ненавистной речки, чтобы сжечь доказательства. Ей нужно было что-то предпринять, потому, что средств на откуп у них не было. Все сбережения, которые остались после растрат на свадьбу, хранились в ячейке Рона, пытающегося отложить на новый дом. У неё был только один выход. Коснувшись кончиком палочки письма, девушка подожгла податливый пергамент и с упоением наблюдала, как сгорают остатки её гордости и доброты. Теперь она должна была сделать всё, чтобы никто не узнал об её обмане. А значит ей оставалось убить Рональда, ведь иначе, согласно магическому брачному контракту, она умрёт первая, от его же рук.