Ночной переезд

Тилль курил, мрачно наблюдая за тем, как в автобус загружают багаж. Им предстоял ночной переезд в обычном крошечном микроавтобусе. Он ненавидел ехать сидя. Даже самолёт и многочасовые перелёты над Атлантикой были не так плохи, всегда можно встать и размяться. Маленькие автобусы не давали никаких шансов на комфортное путешествие. Нет места, чтобы встать, нет места, чтобы вытянуть ноги, и сопровождается всё это неистовой качкой, вызывающей тошноту. Единственный шанс — заснуть сразу же, как зад коснётся не слишком широкого кресла, но на такое избавление было мало надежды. Ребята начали загружаться в автобус. Выбросив сигарету, Тилль, мысленно прощаясь со свежим воздухом и простором, поплёлся за ними. В салоне оставалось только два свободных места. Идущий перед ним Шнайдер быстро юркнул на место около окна и победно посмотрел на Тилля, словно бы ожидая, что тот восхитится его ловкостью. Тилль покорно усмехнулся. Не пройдёт и часа, как Шнайдер осознает, что в том состоянии, в которое он себя загнал невозможно выпрямить длинные ноги, а вот Тилль без труда сможет выставить свои в проход. Конечно, делиться своими размышлениями с другом Тилль не стал. Втиснувшись в кресло ближе к проходу, он шумно вздохнул. Водитель начал выруливать с парковки. — Так, у нас есть одно одеяло — сообщил Шнайдер, — но не волнуйся, оно большое, должно на обоих хватить! Тилль скептически осмотрел большое бежевое полотнище в руках Шнайдера, который тут же начал с энтузиазмом укрывать им их обоих. — Я включу светильник? — спросил Кристоф, указывая в потолок — хочу немного почитать. — Ну, только немного, я хочу спать, — проворчал Тилль. — Пару страниц и я перестаю тебе мешать, — кивнул Шнайдер, шурша страницами какой-то книжки в мягкой обложке. Тилль попытался максимально удобно устроить голову на подголовнике, закутываясь в свою половину одеяла. Автобус набирал скорость, немилосердно трясясь. Свет от светильника бил в глаза. Кажется, шансы заснуть стремились к нулю. Ещё раз тяжело вздохнув, Тилль закрыл глаза и практически сразу же провалился в сон без сновидений. Проснулся он резко от какого-то странного чувства. В автобусе было темно. Силуэты согруппников, выгнувшихся в поисках комфорта в самых неожиданных позах, были видны лишь смутно. Что же его разбудило? Без его ведома правая икра слегка напряглась. Нет, только не это! В следующую секунду икру пронзила острая боль, сворачиваясь в огненный клубок, посылая лучи боли вниз, к стопе, и вверх, к больному колену. Стиснув зубы, Тилль наклонился вперёд и обеими руками вцепился в икру. Казалось, что так он помешает боли распространяться выше, но, конечно, это была только иллюзия, и можно было только покорно ждать пока судорога пройдёт сама. Упершись головой в спинку переднего кресла и глубоко дыша через нос, он медленно считал. Раз… Два… На счёт три боль начала ослабевать, а каменно-жёсткая икра расслабляться. Наученный горьким опытом Тилль не спешил разжимать рук и шевелить ногой. Досчитав до десяти, он позволил себе расслабленно выдохнуть и медленно разжать руки. После судороги в икре осталась неприятная тупая боль. Но хуже всего было колено. Ни то потревоженное судорогой, ни то от долгой неподвижности оно напомнило о себе. Тилль медленно выпрямился. Всё тело чувствовалось разбитым, не удивительно при такой тряске. К горлу начала подкатывать тошнота. Колено, ноющее как больной зуб, не давало забыть о себе ни на секунду. Тилль легко помассировал его руками и начал медленно сгибать и разгибать. Боль усилилась, казалось, при каждом движении колено издавало визгливый скрип, который должен был бы перебудить весь автобус. Ослабить боль в колене можно было только так — движение или даже удар были гораздо лучше неподвижности, неподвижность казалась разновидностью пытки. Иногда казалось, что слишком долго не работавший сустав никогда не разогнётся вновь. Продолжая своё нелепое подобие зарядки, Тилль снова уткнулся в переднее сидение, которое, как он только сейчас понял, было сильно откинуто назад и практически лежало у него на коленях. От сопящего в нём Рихарда исходил знакомый запах — смесь сигарет, одеколона, шампуня, геля для укладки и немного его собственного запаха. Это странным образом успокаивало. Но в такой позе шея быстро затекла. Тилль откинулся на спинку кресла и начал ёрзать, чтобы устроится в нём поудобней, пытаясь производить как можно меньше шума и тряски, чтобы не разбудить соседа. Вытянув больную ногу в проход, он чуть повернулся в сторону окна. Шнайдер спал, неловко выгнув шею назад и упираясь затылком в слегка запотевшее стекло. Волосы, касающиеся стекла, начали завиваться на кончиках. Проносящиеся мимо придорожные огни кидали на его лицо причудливые изменчивые тени. То тени от ресниц доставали до самого подбородка, то исчезали вовсе. Глаза двигались под закрытыми веками. В неверном оранжевом свете тонкий узкий нос казался чуть длиннее, чем обычно. Завороженный открывшимся зрелищем Тилль даже позабыл о боли в колене. Когда ещё он мог так спокойно и долго смотреть на спящего Кристофа, когда ни он сам, ни Шнайдер не были пьяны, когда вокруг не было ни одного свидетеля и было достаточно света? Тиллю казалось, что он может провести целую вечность, любуясь им. Словно почувствовав взгляд, Шнайдер, тихо всхрапнув, заёрзал, пытаясь поудобнее устроить шею. Рот приоткрылся, показались кривоватые передние зубы. Тилль сглотнул и опустил взгляд ниже на неудобно выгнутую напряжённую шею с выступающим острым кадыком. Под подбородком спряталась трогательная родинка. Тиллю казалось, словно его грудь наполнена пухом, мягким и щекотным, не дающим вздохнуть. У него не было названия для переполняющего его всепоглощающего чувства готового перелиться через край. Кожа покрылась мурашками. Было холодно. Тилль недоумённо опустил глаза на себя, потом глянул на Шнайдера чуть более внимательно. Ну конечно, тот был полностью завёрнут в их единственное одеяло. Тилль закатил глаза. Он бы не думал дважды, если бы на месте Шнайдера был Флаке или Рихард, стащил бы одеяло себе, нисколько не заботясь о том, что может разбудить соседа. Но сейчас, дрожащее внутри натянутой струной не давало поступить так. Но накрыть одеялом хотя бы задубевшие от холода и неподвижности колени хотелось. Он аккуратно протянул руку, пытаясь как можно медленнее и аккуратнее вытащить угол одеяла из-под острого колена Кристофа. Но, потревоженный прикосновением, тот сразу же вынырнул из неглубокого сна, резко дёрнувшись и пнув коленом переднее сидение. Спящий в нём Флаке недовольно забурчал и завозился, на секунду приоткрыл мутные глаза и, с укоризной посмотрев почему-то на Тилля, снова заснул. Шнайдер тем временем, морщась, пытался растереть шею, болящую из-за неудобной позы. — Кошмар, когда уже этот переезд закончится? Шея болит, а спины я вообще не чувствую — прошептал он, наклоняя голову из стороны в сторону. Встретив взгляд Тилля, он улыбнулся, от уголков глаз разбежались лучиками мимические морщинки. Ворочающееся в груди сердце мешало Тиллю выдавить из себя хоть слово. Шнайдер, нахмурившись, посмотрел на себя. — Вот чёрт, я украл у тебя одеяло! Прости, я не специально, со мной иногда такое случается во сне, — виновато пробормотал он, пытаясь размотать одеяло, обернувшееся вокруг его туловища причудливым образом. Сказанное кольнуло Тилля, выводя его из сонного транса. Он не хотел слышать даже намёки на то, что у Шнайдера был кто-то, кто спал с ним под одним одеялом, как бы глупо и по-детски это ни было. Наконец-то освободившись от одеяла, Кристоф снова расправил его, равномерно накрывая одеялом их обоих. Как только шерстяная ткань прикрыла колени, Тилль почувствовал, как грызущая боль слегка отступает. Их предплечья соприкасались, от Шнайдера исходило ровное тепло. Чуть-чуть повозившись, Шнайдер неожиданно положил голову на плечо другу, прижавшись ещё теснее. — Думаю, нам осталось ехать пару часов и будем на месте, — тихо сказал Тилль, чтобы что-то сказать, удивившись неожиданной хриплости своего голоса. — Я знаю, — тихо пробормотал Шнайдер — хочу ещё немного поспать, ты не против? Шея меня убивает, невозможно сесть так, чтобы она не висела… Тилль сглотнул. Дыхание Кристофа постепенно выравнивалось, стало медленным и спокойным. Теперь он не мог видеть друга, но мог ощущать всем телом каждый его вздох. Чуть повернув голову, он уткнулся носом в тёмную макушку и глубоко вдохнул, стараясь впитать в себя этот момент, запомнить все эти ощущения как можно чётче, сохранить себе навсегда. За окнами начало сереть. Небо окрашивалось в нежно розовый цвет.