***
Во время подготовки к очередному путешествию у нас с Ылшем зашёл как-то разговор о керамике. В местных условиях герметичная тара для хранения чего-либо нужна, как воздух. К примеру, мой обувной крем при хранении в обычных глиняных горшках, даже несмотря на то, что они плотно закрыты крышкой, потихоньку теряет свои свойства - скипидар постепенно просачивается сквозь глину. Так что принцип любого подобного товара: сделал - тут же используй по назначению. Иначе придётся либо выкидывать, либо переделывать. Кроме того, сами глиняные горшки обладают довольно большой гигроскопичностью - набирают влагу. Соответственно, стенки таких горшков весьма ненадёжны. Это тоже проблема, которую необходимо решать. Нам бы сейчас фарфор или фаянс не помешал. Но нет его. Даже глазированной посуды - и то не встречается. Кстати, может, её удастся воспроизвести? Глиняный горшок нужно обмазать тонким слоем смеси из песка и соды, после чего обжечь. В результате поверхность окажется покрытой стекловидной массой, что не пропустит влаги и не даст испариться содержимому. Однако, с содой затык: добыть её можно на озере Ван, а в ближайшее время мы туда вряд ли попадём. Так что сидим с Ылшем и ломаем головы дальше. - А про костяной фарфор ты ничего не помнишь? - вдруг спохватилась я, когда Ылш упомянул про глазурь. - Его что - с молотыми костями замешивали? - не понял тот. - Не помню. Только название в памяти сохранилось, - расстроилась я, тяжко вздохнув и пожав плечами. - Предположим, что при обжиге кости сгорят, - зацепившись за тему, начал рассуждать Ылш. - Из них получится зола. Та самая, из которой мы получаем щёлок, когда заливаем золу водой и даём постоять. Щёлок - щёлочь, и сода - щёлочь. Можно предположить, что при высокой температуре они стекленеют. - Если выпаривать щёлок, то остаётся сухой остаток без всяких признаков остекленения, - возразила я. - Да и про остекленевшую соду я ни разу не слышала. Зато в каком-то фильме видела, как молния ударила в песок, а потом в этом месте нашёлся комок стекла. Он тектитом называется. Так что стекленеть должна не щёлочь, а песок, который окись кремния точь-в-точь как и кварц, который прозрачный кристалл совершенно стеклянного вида. От столь косноязычного изъяснения даже зубы свело. Как начнёшь общаться с Ылшем - пиши - пропало: чувствуешь себя эдаким Йодой***, бросающимся своими знаменитыми “поэтическими” фразочками (подчас какими-то странно-противоречивыми). - Получается, что стекло образуется из щёлочи и кварца, - выдвинул идею мой собеседник. - Надо поискать белый речной песочек и хорошенько отмыть его от ила. Ну и поташа сколько-то выпарить. - Поташа? - вскинулась я. - Сухого остатка от щёлока. - Ну да. То-то слово показалось знакомым, а откуда - уже не помню. В общем, сплошная болтология. То, что в будущем обзовут “мозговым штурмом”. А что делать? Интернета и умных книг тут ещё нет. Где информацию искать? Только методом “научного тыка”. Вот и приходится изгаляться. Мы же далеко не химики. Что-то Ылш помнит, что-то я. Так и пытаемся докопаться до истины. Зато с глазурью дело выгорело. Много времени, правда, отняли труды по подбору технологии изготовления и получению хорошего, чистого песка, который приходилось тщательно промывать, дабы исключить лишние примеси. Опять выручил научный подход с фиксацией каждого этапа на глиняных табличках. В результате длительных экспериментов получили, наконец, керамику, пригодную для изготовления хорошей, качественной посуды. На фарфор и фаянс даже близко не похоже, да и по цвету - нечто тёмно-серое. Однако, при постукивании по материалу отчётливо слышен характерный стеклянный звон. Стекло у нас тоже получилось, но из-за ограничений по горючим материалам (да и из-за нашей неопытности) сделать из него что-либо не удалось. Зато с керамической посудой процесс пошёл “на ура”. Слепить её теперь - не проблема. Проблема обжечь. Из-за этого мы и обратились к городским гончарам. А те, гады, заломили такую цену, будто продавали трёхэтажную фазенду с приусадебным участком впридачу. Староста, конечно, побухтел для порядка, но тоже ведь прекрасно понял: новая посуда - совершенно не чета старой. Намного лучше и качественнее. И - самое главное - герметична. Так что зерно на оплату работы гончаров выдал. Как говорится - всё для общего блага.***
Наконец, настал тот день, когда Ылш с Курушем и несколькими молодыми гребцами отправились в плавание на юг. Я тоже напросилась. Ну не крестьянка я, что ни говори: не люблю в земле ковыряться. Надо - иду и делаю. Тут уж ничего не попишешь. Но радости от этого действа не испытываю совершенно. Зато теперь я гребла наравне со всеми. И это было мне по нраву. А чего ещё желать-то? “Только небо, только солнце и вода****...”, как пели небезызвестные путешественники. Правда, нас семеро, в отличие от этих самых, которые в лодке. Да и Монморанси с нами никакой нет. Но это всё мелочи. По пути догнали колонну из трёх тростниковых кораблей. Оказалось, это похоронная процессия из города Киш - местный жрец отдал богу душу. Хотя в этом времени обязательно нужно уточнить - какому именно. А то богов развелось, как нерезаных собак: плюнь - обязательно в какого-нибудь божка или его заместителя по политической части попадёшь. Ладно! Что-то разворчалась я не к месту. Вот так незаметно и подкрадывается старость (или одиночество?). Эх, Тияна, замуж тебе пора. А то скоро так на людей кидаться начнёшь... А к вечеру следующего дня добрались до какого-то острова. Единственное, шли очень осторожно, опасаясь нарваться на рифы. Потеряли немного времени, промеряя глубины и встали на ночёвку, бросив якорь. А утром двинулись дальше, продолжив осмотр береговой линии острова. К вечеру прошли весь пролив между островом и материком до конца и решили поближе познакомиться с местными. На северной оконечности острова обнаружили залив весьма своеобразной формы. Но мы оказались не одиноки: в заливе уже стояло два деревянных корабля. Один ремонтировался, а второй загружали провизией. Однако, климат на острове меня не порадовал: так же жарко и даже более влажно, чем в Двуречье. Если так пойдёт и дальше - я вообще скоро забуду, что такое одежда. Вот местные обрадуются: не каждый день увидишь богиню в неглиже. Зато есть и плюсы: жрецов на острове мы пока не обнаружили, а воды, его омывающие, оказались богаты на всякого рода съедобную живность типа рыбы, креветок, устриц, водорослей и много чего ещё. Местные заняты, в основном, промыслом жемчуга. А чтобы побаловать себя чем-нибудь отличным от рыбной диеты, выращивают овощи. Однако, пшеницу, отчего-то, не культивируют совсем. Ылш на ведро зерна выменял у местных жемчужину. А я решила прогуляться по острову и познакомиться с местными обычаями. Однако, ушла недалеко: всего минут через десять неспешной ходьбы ушей моих коснулся утробный вой роженицы. Судя по услышанному, дела у неё шли неважно. Так что вместо променада пришлось в срочном порядке бежать на голос. Слава богу, успела вовремя. Хорошо ещё то, что всегда ношу с собой сумку с инструментами и снадобьями. Я же медик, в конце-концов. Ворвавшись в полутёмное помещение, откуда раздавался уже даже не крик, а надсадный вой, больше похожий на сипение сильно простуженного любителя выпить, только глянула на несчастную - сразу поняла: придётся тяжко. Похоже, в данном конкретном случае придётся иметь дело с неправильным положением плода, что пытается выйти причинным местом вперёд. Ножки уже видны, а дальше… А дальше пришлось помучиться. Дети иногда могут рождаться попой вперёд. Как говорится, сначала всему миру показал всё, что о нём думает, а потом показался сам. Но здесь проблема была посерьёзней: пуповина обмоталась вокруг тела ребёнка и не давала ему выйти наружу. Местные сначала никак не хотели меня допускать до роженицы. Но после того, как я гаркнула и обматюкала всех на чём свет стоит, пояснив буквально на пальцах, что если роженице не помочь - умрёт и она, и ребёнок, очень быстро согласились на моё вмешательство. Да они, похоже, уже и сами всё поняли. Ничего, животворящий пендаль ещё и не на то способен. Несмотря на то, что матюкалась я на русском - меня все прекрасно поняли и без перевода. Причём, сразу прониклись важностью момента: “божественная речь” - она, ведь, такая… доходчивая. Зато как родился ребёнок, да ещё и бедная мамашка в живых осталась - радости у аборигенов не было предела. Меня даже двумя жемчужинами одарили. А ведь пришлось немного поработать швеёй-мотористкой: в этот раз без разрывов, увы, не обошлось. Повезло в том, что разрывы, по большей части, внешние, а не внутренние. Иначе даже и не знаю, что бы делала. Но столь малой кровью бы точно не обошлось. Зато швы наложила - любо-дорого посмотреть: чистенько, аккуратненько. Через несколько дней надо только будет снять. В общем, этот случай нам очень помог найти взаимопонимание с местным населением. Так что, можно сказать, это мы удачно съездили. Зато когда вернулись, не обошлось без накладок. Весь жемчуг, что у нас был, отдали старосте. А жадные жрецы у него изъяли. Хорошо, что староста сообразил и припрятал одну жемчужину, которую потом и продал за серебро. Но мало того, что жрецы отобрали добытую нами собственность, так ещё и запасы зерна нашей общины основательно так подчистили. А тут ещё и цены на лодки Ылша сильно упали: у нас появились конкуренты среди местных, что тоже стали ваять, как говорится, “по образу и подобию”. На грань голодной смерти из-за этого община, конечно, не попала, но излишков зерна лишилась, из-за чего пришлось потуже затянуть пояса и заняться перевозками - за это ещё вполне сносно платили. Но не успели мы отдохнуть после путешествия к острову - появился многообещающий фрахт: Ылша с командой наняли жрецы на рейс в верховья Евфрата. Что ж, от заработка, естественно, никто отказываться не собирался. Ылш подвязался на это дело, а меня… оставил, гад такой. Сказал, чтобы занялась разработкой цемента. Я, конечно, понимаю, что дюже нужно, ведь хорошего качества связующих смесей мы пока так и не добились. Но уж очень муторно сидеть на одном месте, когда вокруг бродят толпы жаждущих твоего тела жрецов. И это я говорю даже не в переносном смысле, ибо у некоторых особо ярких их представителей на меня до сих пор стойка, как у тех борзых. Так что приходится ухо держать востро.***
К поиску рецептуры хорошего цемента подошла весьма основательно: сначала собрала всё, что можно использовать для его производства и до чего дотянулись мои загребущие ручки. Нормальной, вязкой глины, к сожалению, не нашла. Пришлось брать черепки - отходы горшечного производства - и толочь их в порошок. Плюс гашёная известь и песок в пропорции один к двум - и получается нечто быстротвердеющее, весьма похожее на цемент. Но, зараза, явно не он, ибо при смачивании сделанных из раствора блоков происходит какое-то странное выделение тепла. Такое впечатление, что внутри блоков вновь происходит гашение извести. Да и качество - так себе: материальчик по прочности больше похож на мел. Использовать для строительства можно, но с “оглядкой”. Когда Ылш вернулся с верховьев Евфрата, я показала ему то, что получилось. Понятное дело, он тоже не особо впечатлился моими достижениями. Но, в общем и целом, результат одобрил. Однако, не успели мы даже передохнуть, как этот “великий деятель” вновь намылился в путешествие к острову. Причём, на этот раз лишь вдвоём со старостой. Для этой цели они выбрали небольшую лодчонку на двоих, которую спроектировала… кто бы подумал - моя любимица Юи. Вот чертовка, и здесь успела отметиться. Это ж надо, сколько талантов в моей ненаглядной малышке! А когда вернулись из путешествия, Ылш тоже подключился к работам над цементом. Ходил к строителям, пытался у них вызнать секреты скрепляющих составов. Оказалось, что те используют гашёную известь аж годичной “закалки”. Та, дескать, когда отстоится, получает гораздо лучшие свойства. И действительно, когда взяли не речную воду, а колодезную, да ещё отстоявшуюся гашёную известь - крепость раствора стала заметно выше. Вот это уже гораздо больше походило на цемент. Как говорится, “век живи, век учись - всё равно дураком помрёшь”. Ну а в применении ко мне - дурой. М-да, не вышло из меня великой прогрессорши. Уж больно мало необходимых знаний и умений. А меж тем, староста с Ылшем задумали “переселение народов”: решили, что свой собственный маленький остров без жрецов гораздо лучше большого общего Междуречья со жрецами. Я, в принципе, с ними тоже согласна: уж лучше жить на острове, лишь бы от служителей культа подальше. Тем более, отдавать им мзду уже не надо будет: всё пойдёт в дело, на благо общины. Люди тут работящие. Справятся. Главное, чтобы им не мешали. А то эта религиозная плесень висит на ногах, как гири: и уйти не даёт, и сбросить ярмо никак не получается. Но мы тоже не лыком шиты: вон, с Ылшем напрогрессорствовали: общинники теперь землю не вручную пашут, а волами и плугом пользуются. Производительность - совершенно не чета старой - едва ли не на порядок выше. Так что даже несмотря на то, что жрецы, фактически, обобрали всю общину, лишив излишков зерна, мы переключились на транспортные услуги и торговлю. Пусть наши лодки покупать стали меньше, но из-за гораздо лучшего качества и цена их повыше. Постепенно община разделилась на несколько частей: пока одни занимались обустройством на острове, другие водили зафрахтованные торговцами (чаще - теми же жрецами) суда, а третьи изо всех сил пыжились здесь, выращивая очередной урожай и строя новые лодки. Таким образом, удавалось создать видимость присутствия всей общины на месте. Иначе у жрецов возникли бы лишние подозрения на наш счёт. А так - все в работе, пашут “до седьмого пота”. И совсем незаметно, что нас стало меньше. Как для жрецов: “меньше знаешь - крепче спишь”. Благодаря регулярным рейсам Хапа до правого притока Карана и обратно, наша община, фактически, взяла селение кузнецов на полное довольствие, расширяя и углубляя наши торговые связи. То же самое и с бортниками-пасечниками. Уж такой жирный кусок нам никак нельзя было терять. Мы им - зерно, ткани, керамику, а они нам - изделия из бронзы, воск и мёд. Благодаря внедрению в умы людей необходимых для выживания правил гигиены, активно стало развиваться мыловарение. Теперь женщины нашей общины варят хозяйственное мыло с поташем и туалетное с содой. Так что теперь и в нашей баньке можно помыться со всеми удобствами: в ней появились деревянные полки и некое подобие ванны, больше похожее на купель из дерева.