Он всегда вернётся к тебе

Рекомендуется к прослушиванию: Justin Timberlake – Say Something

Понедельник 21.38. Они шли по пустынным коридорам Сорбонны молча, встретив на своём пути всего лишь троих старшекурсников, которые проводили их до выхода горящими от любопытства взглядами. Луку мало волновало то, что кто–то из однокурсников или же просто случайных знакомых увидит его в наручниках и в сопровождении офицера полиции. Он не прекращал отчаянные попытки вырваться из стальной хватки и броситься обратно, чтобы силой достать из Донована место нахождения Элиотта. Пару раз ему всё же удалось сбросить с себя чужие руки, которые больно сдавливали и без того скованные наручниками запястья и толкали парня вперёд. Лука перестал сопротивляться аресту лишь тогда, когда офицер вывел его из Сорбонны. Внезапно на него накатило полное опустошение. Луку вдруг перестало волновать абсолютно всё: угроза исключения из университета, грозящее ему тюремное заключение, которое могло подчистую разрушить его жизнь, даже жажда мести ушла на второй план. Но Элиотт… — Господи, если ты есть, верни его живым. Прошу. Я никогда у тебя ничего не просил, – нашептывал Лука тихо–тихо. Настолько тихо, чтобы офицер, посадивший его в полицейскую машину и севший за руль, ничего не услышал. – Ричард, ну что там? – раздалось по рации. – Он у меня, везу в участок, – раздался хмурый голос офицера, и Лука почувствовал первую влагу на щеках. Парень откинулся на спинку сидения, повернул голову в сторону окна, высматривая до боли знакомый силуэт в надежде, что Элиотт вот–вот появится, а когда машина тронулась, обречённо закрыл глаза. Он снова ничего не смог сделать. Донован всё спланировал просто блестяще. Глупо было допускать даже мысль о том, что этот монстр упустит возможность отыграться на его любимых. Лука совершил ошибку. Нужно было найти Элиотта и поговорить с ним, умолять его не ходить к Доновану, спрятать ото всех. В голове у Луки яркой вспышкой пронеслось воспоминание. Вот Элиотт стоит перед ним и смотрит на него осуждающе из–за подозрений в том, что Лалльман спит с Гримо младшим. А на следующий день Демори находит его в коридоре и выглядит настолько виноватым, что Лука почти поддаётся на уговоры о долгожданном разговоре наедине. А потом его мир снова рушится, потому что парень замечает за спиной Элиотта ректора, идущего рядом с Донованом. Состояние шока и неверия отнимают драгоценное время. Доли секунды ушли у Луки на осознание того, что даже если перед ним галлюцинация его бывшего психиатра, нельзя допустить, чтобы она увидела Элиотта рядом с ним. Он в то утро на интуитивном уровне схватил Демори за руку и спрятал его от Донована в уборной. И там Луке пришлось сказать парню страшные и жестокие слова о том, что между ними всё кончено. Он видел лицо Демори в тот момент. И готов был снова вспороть себе вены на запястьях, лишь бы у Элиотта никогда больше в жизни не было такого потерянного вида. Лука не мог поступить иначе! Ему нужно было сделать всё, чтобы отпугнуть Элиотта. Заставить держаться от него как можно дальше. Может, даже ненавидеть. Ведь рядом с ним он был бы в большой опасности! Да! Это было правильным решением! Так он думал тогда. Но что, если ненависть к Луке стала последним чувством, которое испытал Элиотт перед… Перед тем, как… О, Господи. Парень распахнул глаза, давая полную волю слезам. — Пожалуйста, будь живым, – шёпотом, просьбой, молитвой. Насмешливый голос офицера заставил его вздрогнуть. — Поздно плакать, красавчик. Слезы тебе уже не помогут. Офицер явно думал, что Лука играет роль невинной овечки, пытаясь надавить на жалость, и этим хоть как–то исправить ситуацию. Ну и плевать! Господи, как же ему плевать на то, что о нём подумают другие люди! Разве они понимают, что его слёзы – это не оправдание, а приговор? Не попытка выйти сухим из воды, а полное поражение? Не сожаление, а горькое прощание? Люди поймут его только тогда, когда мёртвое, искалеченное тело Элиотта найдут спустя неделю, месяц или год в каком–нибудь отсыревшем подвале. А может, и вовсе не найдут, потому что самое страшное в этом жестоком и суровом мире то, что всем плевать. Какое им дело, что по Сорбонне разгуливает маньяк–убийца, когда он прилично одет, обаятельно улыбается практически каждому встречному, оправдан судом по всем статьям и не бросается в открытую на своих жертв? В отличие от Луки. Это он опасен для общества! Именно Лалльман подрывает мирное спокойствие университета. Ненормальный псих, которому самое место в психушке. Так Алекс говорил? Лука всеми силами пытался не потонуть в этом вязком болоте из самых тяжёлых и мрачных мыслей, но их попросту не хватало уже. Ему некому было помочь, схватить за руку и вытащить из всего этого дерьма. И от этого хотелось забиться в уголок машины и выть от отчаяния. Пока парень боролся со своими демонами, машина подъехала к участку. Офицеру не пришлось применять силу, потому что Лука без малейшего сопротивления покинул заднее сидение машины, подавленный и сломленный, без единой надежды на светлое будущее. Он думал лишь об Элиотте. А остальное просто пролетало мимо, как если бы он смотрел в окно поезда, несущегося в никуда. Он не сразу понял, что сидит напротив мужчины, который с интересом рассматривает его и уже задаёт вопросы. — Рич, что ты сделал с парнем? Строгий, но приятный голос мужчины привлёк внимание Луки. Лалльман посмотрел на него и понял, что где–то уже виделся с этим человеком. — Ничего, – недоумённо пробурчал сопровождавший Луку офицер. Мужчина посмотрел на Ричарда с сомнением и лёгким прищуром, и тот не выдержал: — Да ничего я с ним не делал, клянусь! Он всю дорогу был как пришибленный. Разбирайтесь с ним сами, босс. Проводив насупившегося офицера взглядом, мужчина вернул своё внимание Луке, улыбнулся и сказал: — Ричард всегда такой. Немного грубый и вспыльчивый, но на самом деле он хороший. Не только как полицейский, но и как человек. Лука ничего не ответил, лишь перевёл взгляд на треугольную табличку, стоявшую на столе. Табличка гласила о том, что в данную минуту он сидит перед детективом Деко. В голове всплыло неприятное воспоминание о том, что мужчина уже допрашивал его однажды, когда он лежал в больнице после неудавшейся попытки самоубийства. — Лука? Парень посмотрел на обратившегося к нему мужчине уставшими, и покрасневшими от слёз глазами. — Я ведь могу тебя так называть? Парень и в этот раз предпочёл промолчать, лишь слегка кивнув головой детективу, разрешая называть себя по имени. — Давай–ка я сниму наручники. Не вижу в них необходимости. Мужчина поднялся, обогнул Лалльмана и, вставив ключ, освободил его порядком затёкшие запястья. Потом Деко сел напротив, пододвинув стул ближе к парню, и посмотрел на него в упор: — Я знаю, кто ты. Читал твоё дело, – кивнул детектив на бумаги, стопкой лежащие на столе по соседству и явно приготовленные заранее. – Нелегко тебе пришлось, конечно. Но, несмотря на это, я вынужден завести на тебя дело, Лука. Тебя обвиняют в умышленном нападении на Джона Донована. Умышленном? Лука не ослышался? — Скажи мне, есть ли у меня хоть какие–то веские причины не делать этого? — Умышленном? Что Вы имеете ввиду? Лука ничего не понимал. Он не собирался скрывать от детектива тот факт, что набросился на Донована намеренно. Но кто сказал, что он заранее планировал это делать? Да, поначалу он вспылил и хотел придушить ублюдка, потому что до сих пор понятия не имел, куда подевался Элиотт. Но больше, чем его смерть, Лука желал лицезреть правосудие, а именно арест Донована на очень долгий срок. Настолько долгий, чтобы он смог забыть весь этот кошмар. Детектив посмотрел на шокированное и ничего не понимающее лицо парня, поднялся со стула и сказал: — Я тебе дам кое–что послушать, хорошо? Деко подошёл к столу, достал из кармана ключ, открыл им встроенный в стол ящик и достал диктофон. Потом он снова сел перед Лукой и включил запись. То, что парень услышал, повергло его ещё в большее состояние шока: — Ну же, мсье Лалльман, присаживайтесь, раз пришли. Не бойтесь, я не кусаюсь. — Нет. Ты всего лишь истязаешь людей и доводишь их до самоубийства. На этом моменте глаза Луки округлились от неверия. Донована записал их разговор? Вот же ж чёртов ублюдок! — Буду откровенным, я не ожидал чего–то подобного от Вас. Никогда бы не подумал, что Вы способны клеветать на ни в чем не повинного человека. Зачем Вы лгали в своих письмах, Лука? Ну конечно! Вот почему Донован в тот день разговаривал с ним исключительно официальным тоном. Будто Лука присутствовал не в его кабинете, а на сеансе в психиатрической лечебнице под прицелом камер наблюдения. — А чего ты ожидал, ублюдок? Думаешь, смерть Жориса сойдёт тебе с рук? Ошибаешься! Судья явно был слеп, купившись на красивые речи и твоё обаяние, но я пока ещё хорошо вижу твоё гадкое и прогнившее нутро. И лучше бы тебе убраться отсюда побыстрее, Донован. Подонок! Ты ведь всё это спланировал заранее, не так ли? — Иначе что? Вы мне угрожаете? — Мсье Лалльман. Я вижу, что у Вас имеются какие–то необоснованные обвинения по отношению ко мне, за которыми, в чём я не сомневаюсь, наверняка кроются проблемы другого рода, и Вам просто не терпится их со мной обсудить. Как насчёт того, чтобы появиться в моём кабинете сразу же после встречи с мсье Демори? — Если хоть волосок упадёт с его головы, ты – труп, Донован. Клянусь, я убью тебя. Запись закончилась, и Лука посмотрел испуганными глазами на детектива, а потом не выдержал и расхохотался. Он так громко смеялся, что все присутствующие в участке стали оборачиваться и смотреть на него в изумлении. Слёзы снова покатились по уже проложенным дорожкам, и Лука даже не пытался их смахнуть. Истерический смех никак не прекращался, и Деко принёс стакан воды, раздумывая, не вылить ли его Лалльману на голову, чтобы хоть как–то помочь парню, который был явно не в себе. — Просто блеск, – сквозь смех и слезы простонал Лука, хватаясь за живот. Он посмотрел на серьёзное и явно взволнованное лицо детектива и снова захохотал. — Лука? – пытался дозваться парня детектив. – Лукааа? Мне нужно, чтобы ты успокоился. — А мне кажется, Вам нужно предъявить мне обвинение в нападении на ни в чём «неповинного» человека и отправить туда, куда Донован так тщательно старается меня запихнуть, – в голосе Луки всё ещё блуждали отголоски смеха, но и злость не осталась в стороне. — Лука, послушай… — Нет, это Вы послушайте! Уже не важно, что я сделаю или скажу. Донован добился своего, понимаете? Важно лишь то, что Элиотт пропал. И пока Вы сидите тут и допрашиваете меня, этот психопат может убивать его. Прямо сейчас. В эту секунду. Его жизнь может оборваться, а я ничего не могу сделать. Ничего… Последнее слово было сказано с таким безнадёжным отчаянием, что даже у Деко, который не раз раскрывал особо тяжкие преступления, холодок пробежался по коже. — Он был оправдан, Лука. — ОН УБИЙЦА. Как Вы не понимаете? Донован манипулирует людьми, шантажирует их и заставляет делать гадкие вещи. Вот почему Жорис предпочёл умереть один раз, чем изо дня в день подкладываться под эту гниду, удовлетворять его мерзкие желания и умирать КАЖДЫЙ ПРОКЛЯТЫЙ РАЗ. Деко попытался успокоить Луку, но тот вскочил с места, размахивая руками. — Это ведь Ваша работа! Почему Донован не в тюрьме? Я Вам писал миллион раз о том, что нужно найти другие улики, записи с сеансов, камер наблюдения, поискать других пострадавших пациентов, которых он наверняка истязал точно так же. Почему Вы ничего не сделали? Деко подскочил со стула, давая команду Ричарду не приближаться и не вмешиваться поднятой в знаке «стоп» ладонью. А ещё детектив внимательно следил за каждой реакцией Луки, за каждым словом. — А теперь не только Жорис мёртв, но и Элиотт тоже! И всё это ВАША ВИНА! Ироничный и едкий голос заставил Луку поперхнуться криком и остолбенеть. — Да жив твой дружок. Деко посмотрел на офицера полиции, который прибыл следом за своим напарником. — Харви? — Босс. А у Вас тут погорячее, чем в Сорбонне. Детектив разозлился и рявкнул: — Замолчи и повтори то, что ты сказал до этого! Харви обогнул их, присел на краешек стола и с издевательской улыбочкой на лице сказал, глядя прямо в глаза Луке: — Твой Элиотт жив. Объявился как раз перед тем, как я собирался вернуться в участок. Он позвонил… Как там его? Теодору, кажется. И сообщил, что он в порядке. — Что Вы сказали? – Лука почувствовал подкатывающую к горлу дурноту. Офицер рассмеялся и произнёс с упрёком, указывая на бледного как мел парня ладонью: — Да он же невменяемый! Предъяви ему обвинения, Кристиан, и отправь за решётку. А нет, так верни в лечебницу, где ему и место. Деко со злым прищуром посмотрел на явно зарвавшегося подчинённого и процедил: — Разберусь уж как–нибудь сам, Харви. Спасибо, можешь быть свободен. Когда детектив выиграл в битве гневных взглядов и проводил глазами разозлившегося стража порядка, то повернулся к Луке сидел на стуле и смотрел в пол отсутствующим, стеклянным взглядом. — Лука? Ты в порядке? Синие, полные слёз глаза посмотрели на Деко. Кажется, парень не осознавал, что плакал. — Мне полагается один звонок, – ломаным и тихим голосом попросил парень. — Да, конечно. Можешь воспользоваться телефоном на моём столе. А я пока позвоню твоему отцу. Деко подошёл к столу, чтобы найти нужный ему номер, когда услышал твёрдое: — Не нужно. — Лука, прости, но не тебе это решать. Парень усмехнулся, хотя его взгляд по–прежнему оставался безжизненным. — Отцу плевать на меня. Позвоните доктору Шанцу, – а потом добавил, чуть ли не умоляя. – Пожалуйста. Деко кивнул и принялся копаться в бумагах. Понедельник 22.48. Тео сидел напротив Элиотта и следил за его реакцией на то, что ему пришлось рассказать. Когда они с Аннабэль примчались к нему в комнату, то чуть не выбили дверь своими кулаками, заходящимися в стуке. Элиотт открыл не сразу, испуганно спросив: — Тео, это ты? — Да, это я, дружище! А потом он не отпускал Элиотта из своих объятий очень долгое время. Когда первая волна беспокойства улеглась, их накрыла вторая. Демори не дал им спокойно выдохнуть, сказав: — Расскажи мне всё. И Тео рассказал. Обо всех невероятных событиях, свидетелем которых он стал на пару с Аннабэль. А потом говорил Элиотт. Долго и волнительно. И то, что Тео услышал, почти заставило его вернуться в Сорбонну, найти Донована и выбить подонку зубы, как минимум. Но Элиотту здесь он был нужнее. — Ты совсем не помнишь, как оказался в комнате? — Нет. Я пытался вспомнить, правда! Но последнее, что я запомнил, это как Донован душил меня, и я отключился. Тео беспокоило то, как выглядел Элиотт. Измождённым, напуганным, донельзя взвинченным. Ришар понимал, что мыслями его друг сейчас находился совершенно в другом месте. — Нам нужно в участок! Элиотт подскочил с места и двинулся в сторону двери, но Аннабэль уверенно преградила путь. — Элиотт, послушай меня! Тебе нельзя там появляться! Они думают, что ты пропал, понимаешь? И мы можем использовать это, чтобы Луку не засадили за решётку. Если ты появишься в участке, они сразу же предъявят ему обвинения в нападении, и мы уже ничем не сможем ему помочь. А так, хотя бы попытаемся обыграть это! Теодор подошёл к Аннабэль, ободряюще сжимая ладонью плечо Демори. — Анна права. Нужно всё тщательно взвесить и обдумать. Нельзя нестись туда сломя голову! Луке никто и ничто не угрожает в участке кроме тюремного срока. — Или хуже, – тихо пробормотала девушка. Элиотт весь подобрался. — Что ты имеешь ввиду? Анна сначала посмотрела на Тео, а потом перевела взгляд на Демори. — Его снова могут упрятать в психушку. Ришар всплеснул руками. — Час от часу не легче! Элиотт отошёл на несколько шагов от друзей и выкрикнул: — ДЬЯВОЛ! Я не могу просто так сидеть в этих четырёх стенах пока Лука там, понимаете? Анна снова бросилась к парню, хватая его за предплечья и заставляя посмотреть в свои глаза. — Элиотт, как ты не понимаешь? Мы не бездействуем, а пытаемся помочь ему, как и ты! Нам троим нужно остыть и трезво оценить ситуацию! Из–за твоего появления Луку могут признать сумасшедшим и упечь в Шато–де–Гарш на годы. Ты хочешь, чтобы его там пичкали лекарствами и насиловали такие, как Донован, каждую ночь? Это было жестоко! Но только так девушка смогла достучаться до парня, который не находил себе места. Элиотт со стоном высвободился из захвата Аннабэль и рухнул на кровать. — Хорошо. И что нам теперь делать? — Думать! Донован явно преуспел в этом. Ублюдок просто мастерски обвёл нас вокруг пальца, – пробурчал Тео. — Согласна. Не удивлюсь, если он давно это спланировал. Наверное, строил свои коварные планы, находясь под стражей, – поддержала Аннабэль. Но Элиотт не мог думать ни о чём и ни о ком, кроме Луки. Видя его мучения, Тео предложил: — Нам нужно восстановить хронологию событий. Без неё мы как рыбки в аквариуме без крышки под прицелом кота. Аннабэль кивнула, доставая из сумочки тетрадь с ручкой, и приготовилась записывать всё, что скажет Тео. Оба посмотрели на Демори, но тот так и не поднял голову. — Итак. Элиотт, ты зашёл в кабинет Донована почти в восемь вечера. Так? Элиотт, наконец, посмотрел на них, стараясь сосредоточиться на рассуждениях друга и хоть как–то вникнуть в происходящее. Кивнув, парень ответил: — Да. — Я никуда не отходил и внимательно следил за дверью в кабинет. Потом в коридоре появился маляр и зашёл в соседнюю комнату. Может, это он напал на тебя? Элиотт зажмурил глаза, вспоминая, а потом резко распахнул их и покачал в отрицании головой. — Нет. Это был Донован. В кабинете кроме него никого не было. Я бы запомнил. — Как ты мог видеть, кто был за твоей спиной? — О, просто поверь мне на слово. Я этот запах одеколона не забуду никогда, – со злом процедил Элиотт. – И потом, я вырывался. Пытался вырваться по крайней мере. Он взглянул на Анну, которая смотрела в ответ с глубоким сожалением на лице. А потом на друга, который волновался не меньше. — Мы кружили по комнате в… Не важно! Я видел дверь в другую комнату, но пока я был в сознании, она ни разу не открылась. Девушка что–то записала в своём блокноте, а Тео расстроено произнёс: — Тогда я ничего не понимаю! На минуту в комнате установилась тишина, а потом Аннабэль воскликнула: — Господи, Тео! Ты же сам мне сказал, что отлучался в туалет! — И что? Я пробыл там меньше минуты. Даже руки мыть не стал! Парень порозовел от вынужденного чистосердечного признания. — А то, – Аннабэль подскочила на ноги. – Что тело Элиотта могли именно в это время унести из кабинета! Она обернулась к Элиотту и жалобным голосом попросила: — Прости. — Ничего, – в этот раз Демори и не собирался обижаться на разговоры о себе в третьем лице. — Хорошо. Да, я отходил. И что с того? Тео всё равно не понимал, к чему клонит девушка, уставившись на неё в немом вопросе. — Ох, Теодор! Камеры. В коридоре повсюду развешаны камеры. Если раздобыть запись, то можно будет увидеть, кто и как вынес Элиотта из кабинета! — Точно! – Тео с восхищением посмотрел на Аннабэль, а у Элиотта в глазах забрезжила надежда. Наверное, впервые после того, как он потерял сознание. — Но как мы её раздобудем? – спросил Демори. – Насколько я понимаю, это не так–то легко сделать. На этот раз покраснела Аннабэль. Она бросила быстрый взгляд на Тео, прикусила губу и опустила глаза в пол, а потом протянула: — У меня есть знакомый из службы охраны Сорбонны. Он патрулирует коридоры по вечерам. Я с ним столкнулась пару раз, когда задерживалась в библиотеке допоздна. Думаю, он сможет помочь. — Знакомый, значит? – Элиотт увидел, как лицо Тео перекосилось. Его другу это явно не нравилось. — Вам нужна эта запись? – Аннабэль с вызовом посмотрела на Ришара, приготовившись словесно защищаться, если потребуется. Тео не успел ничего ответить девушке, потому что у Элиотта зазвонил смартфон. Демори достал его из кармана и в недоумении уставился на экран. Посмотрев на друзей округлившимися глазами, парень нажал на нужную кнопку и сказал: — Алло, – явно осторожничая. Аннабэль бросилась к нему с вопросом: — Это Лука? Но Тео остановил девушку в её порыве, ухватив за руку, останавливая и невольно прижимая к себе. Элиотт внимательно слушал то, что ему говорил его собеседник, не прерывая и почти не дыша. А потом произнёс: — Хорошо, жду. Адрес ты знаешь. Комната 754, – и положил трубку. — Кто это был, Элиотт? Демори посмотрел на Тео и Аннабэль затуманенным взглядом, будто что–то обдумывая, а потом собрался с мыслями и выдал: — Это был Ян. Ян Казас. Друг Луки из лицея. Они учились вместе. Лука позвонил ему из участка и попросил на время забрать Томми к себе, пока всё не образуется. Он подозревает, что теперь Томми является следующей целью Донована. Лука сказал Яну, где его найти. Казас заберёт Томми и приедет с ним сюда. Сказал, что нам нужно срочно поговорить обо всё этом. Тео молча кивнул головой, а потом с подозрением уставился на неестественно побледневшего Элиотта. — Эл, ты в порядке? Даже Анна поняла, что это ещё не всё. Девушка будто сжалась как пружина от напряжения. — Элиотт? – со страхом в голосе спросила она. Парень сделал глубокий вдох и на выдохе сказал: — Луке предъявили обвинение в нападении. Ему грозит заключение сроком в три года. А ещё они знают, что я жив. И комната погрузилась в тяжёлую тишину.