***
На улице темнело. Темнело мучительно медленно, будто ночь лениво и робко обнимала город, не решаясь захватить его полностью, а Юнги совсем не любил сумерки. Не любил, ведь это всего-лишь жалкий короткий промежуток, посредник между «светлым» и «темным», который задерживает это самое «темное», не давая обрушиться в полной мере на «светлое», тем самым заставляя нервничать в нетерпении и ожидании ночи. Он любил ночи. Казалось, это безграничное время, когда можно творить всё, что пожелает грешная душа и не стесняться последствий, ведь ночь покроет всё. Все ошибки забудутся на утро, оставляя лишь легкую боль в голове и некоторые из самых ярких воспоминаний. Ночи всегда приносят много всего интересного, и для этого вовсе не обязательно бежать в клуб, чтобы как следует нажраться и отдаться плодам возбужденного воображения — галлюцинациям. Достаточно просто жить, не пытаясь нарваться на события, ведь неожиданности приходят сами, без стука, без звонка, без приглашения. И не только неожиданности… Юнги медленным шагом направлялся домой, в свою излюбленную квартиру. Он не из «домашних» людей, но сегодня напиваться в клубе до потери памяти не хотелось, поэтому он за ужином закинул в себя лишь пару стаканов коньяка, просто чтобы слегка расслабиться, ощутить приятное опьянение и выкинуть из головы разного рода мешающие мысли. Хотя какие могут быть мысли? Забот не особо то и много было, только работай да следи за собой и своими друзьями, просто на всякий случай, чтобы не случилось чего. Странно, но в этот раз его немного «заносило» даже от коньяка… Завидев нужный подъезд, парень слегка помедлил, но всё же зашёл. Почему-то домой тоже не хотелось, но чувствовал — нужно. И нужно незамедлительно. Тем более, клонило в сон… Входная дверь была приоткрыта, Юнги про себя улыбнулся. Ну конечно, кто ещё мог знать, где он обычно оставляет свои ключи? Чонгук, наверное, в очередной раз зашёл за компьютерными дисками или что-то вроде этого. Разувшись, парень прошёл в гостиную. — Чон, ты хотя бы предупреждай, а? — громко произнёс он, бросая свою куртку куда-то на диван и ложась рядом, с наслаждением вытягивая ноги и прикрывая глаза. Даже через несколько минут ответа не последовало, но с кухни донёсся звук битого стекла и тихий выкрик, после — нервный смех, прерывающийся тихими всхлипами. — Ты что там делаешь? — немного подождав, вслушиваясь в скрежет стекла, Юнги быстрым шагом направился к кухне, на всякий случай готовясь к худшему, но остановился, не решаясь произнести и слова, завидев сидящего в осколках на полу Чимина.***
Мин знал его не так давно, хотя, можно ли вообще говорить, что знал? Он был другом Чонгука, что всегда приходил вместе с ним. Вечно молчаливый и немного загадочный. Им так ни разу и не удалось поговорить, обычно проскальзывали только общие фразы, но, признаться, что-то в нем интересовало до ужаса. Хотелось знать, что скрывается за толстой непроницаемой оболочкой молчания. Чимин был младше, ему недавно стукнуло девятнадцать, и, возможно, в силу возраста не решался на близкий контакт и всячески сторонился старшего. Всё это началось давно, после того случая, когда Юнги впервые заметил на себе заинтересованно-изучающий и даже немного смущенный взгляд темных, немного мутных от алкоголя глаз в клубе перед их мимолетным поцелуем. Тогда всего-лишь глупая игра заставила младшего прильнуть губами к его губам на каких-то пару секунд под одобрительное хлопанье и смех подвыпивших парней, да и это уже стало забываться, ведь прошло несколько лет. Они даже не вспоминали этот случай, мол, алкоголь и прочее. Но сейчас вид Чимина в одной полурастегнутой рубашке с кровавыми порезами на руках и ногах заставлял напрячься и вспомнить, что такого всё-таки Юнги мог сделать этому парню, и что заставило его тут сидеть. — Ты что здесь делаешь? — парень медленно подходил, захватывая салфетки со стола, чтобы хоть как-то прибраться. Младший медленно поднял взгляд. Его глаза были красными и припухшими, чёрная неизменная подводка сильно размазалась, а рубашку украшали багровые пятна. Вроде не кровь. Вино…? — Я… просто хотел прийти к тебе… — послышался очередной всхлип, — поговорить. Он медленно подогнул ноги, пытаясь рукавом вытереть с колен кровь, но размазал всё ещё больше. Юнги аккуратно присел рядом с трудом отбирая полупустую бутылку вина, показывая, что намерен выслушать полную историю, ну или хотя бы половину. — Но, а потом решил д-для смелости… — Пак прикрыл глаза и щеки руками, безуспешно пытаясь спрятаться. — А п-потом ты пришёл, я испугался, разбил бокал… расстроился, — парень снова начал всхлипывать. Кажется, он был пьян и не на шутку, его язык заплетался, от чего слова были еле разбираемы, а эмоции вышли из-под контроля. Как он порезался, просто уронив бокал? Неуклюже пытался прибраться? Ребёнок… — Да какой бокал, ты ж из горла хлещешь? — увидев ещё одну пустую бутылку на столе, Юнги посмотрел на Чимина немного осуждающе, но и с искреннем сочувствием. Он выглядел довольно жалко… — А чего в рубашке одной? — Я… не помню я, — младший окончательно смутился, немного посмеиваясь в ладони, его светлые волосы совсем спутались и были похожи, мягко говоря, на мочалку. — Так, я понял, вставай, — шумно выдохнув, старший приподнял его за плечи, помогая выровняться. Немного придерживая, довел вновь прихватившего бутылку со стола Чимина до дивана. После вернулся за салфетками. Что ж ему дома не сидится… Мин осторожно подобрал все осколки, кое-как протерев красные пятна, размазанные по всему полу, затем вернулся к Чимину, который вновь принялся поглощать вино. — Может, хватит пить? — Юнги присел на пол перед парнем, сложив ноги по-турецки, доставая из коробки пару новых салфеток. — О чем ты хотел поговорить? — Я… я не хотел, — замялся Чимин, тупо вглядываясь в надписи на бутылке, размышляя, сделать ли ещё глоточек или всё-таки правда хватит. Юнги недоуменно уставился на него. Так че ж ты пришёл тогда?! — чуть не сорвалось с его губ, но он вовремя остановил себя, понимая, что с парнем лучше разговаривать в трезвом состоянии, а подобные вопросы все равно не принесут плодов. — Ладно, — Юнги переключил взгляд на изрезанные ноги. Стройные, гладкие… Он нежно обхватил голень, ставя себе на колено, чтобы не сделать больнее, и провёл сухой салфеткой по кровавым следам вдоль от щиколотки до колена. Чимин слегка дёрнулся и опустил взгляд вниз. — Тебе больно? Тот отрицательно замотал головой, вновь тихонько хихикнув, а после зарылся носом в ворот рубашки, безуспешно пытаясь заново застегнуть все пуговицы. Старший невольно улыбнулся. Да он смущается, как девчонка… Невольно захотелось поиграть с ним, как с котёнком. Нет, не со зла, наоборот. Потягать за ниточку, наблюдая, как он будет наивно пытаться поймать бантик… Парень медленно повёл салфеткой дальше до бедра, иногда кончиками холодных пальцев касаясь чувствительных точек, каждый раз получая в ответ прерывистый вздох. Чимин откинул голову, закусив губу и улыбался уголками губ. Вид нежной кожи, в тусклом свете отливающей карамельным оттенком, приковывал к себе взгляд, не давая ни думать, ни хотеть чего-либо, кроме как прикоснуться к ней губами, провести языком, чувствуя сладость сухого вина и вкус крови… Юнги дернул головой. Кажется, он сам повёлся на свои же игры. Нет, вроде я не настолько пьян… Невольно эту фразу он произнёс вслух. Отбросив грязную салфетку в сторону, он поднял глаза на Чимина и заметил, как тот тихонько смеётся и тянется за бутылкой для очередного глотка. Прислонив горлышко к пухлым губам, запрокидывает голову, открывая вид на тонкую шею и острые ключицы. Юнги шумно сглотнул, отворачиваясь и коря себя за такие неправильные, непозволительные мысли, ведь он парень. И Чимин парень… Что за бред? Неожиданно в его волосы вцепились маленькие пальчики, с силой потянув на себя, заставляя слегка приподняться на одно колено и упереться руками в край дивана. Юнги едва успел поймать хитрый смеющийся взгляд, прежде чем его губы были накрыты чужими. От неожиданности парень приоткрыл рот, сильнее вцепившись ногтями в диванную ткань, и почувствовал, как в губы вливается сладковатая жидкость, стекает по подбородку, по шее, пачкая его футболку. Чимин улыбнулся в поцелуй, обнажая белоснежные зубы, притягивая старшего за край одежды ещё ближе. Напоить меня решил. Эти мысли заставили его улыбнуться. Отвлекаясь на вкус вина, Юнги вовсе перестал замечать, что Чимин уже вовсю изучает его небо горячим языком, продолжая тянуть на себя край футболки. Кажется, он и сам пьянеет всё больше… Медленно теряет голову, забывается, подаваясь навстречу. Но не от вина, а от узких загадочных глаз, тёплых влажных губ и трепетных вздохов, что издает сейчас этот стеснительный мальчик. Плевать… Плевать, что парень. Плевать, что пьян. Плевать, что возможно они оба будут жалеть об этом. Сейчас это перестало быть важным. Всё это утром. Сейчас есть лишь ночь и хрупкое тело, что готово растечься в его руках, но пока старательно продолжает проявлять инициативу. Юнги поднимается, разрывая поцелуй. Бережно удобнее укладывает Чимина на диван, нависая сверху. Тот на миг перестаёт дышать, закрывая глаза. Ресницы чуть подрагивают, когда старший медленно расстёгивает все пуговицы, открывая вид на красивое тело. Чимин начинает провокационно водить одной рукой по своему телу, а вторую ведёт к губам и медленно обсасывает каждый из своих пальцев, иногда бросая пошлый взгляд в сторону старшего. И Юнги окончательно сносит крышу. Грубо придавив младшего к дивану, он ощутимо укусил его за ухо. Тот от неожиданности вскрикнул, вцепившись ногтями в футболку. — Теперь лежи тихо, малыш, — шёпот и горячее дыхание заставляют Чимина дернуться, за что на его горло опускается крепкая ладонь, сжимая, заставляя хрипеть и легонько пихать старшего в грудь, прося ослабить хватку. — Ты же сам напросился, м? — Юнги выдохнул прямо в губы, переводя руку на подбородок, пахом прижимаясь к паху младшего, с наслаждением слушая, как участилось его дыхание. — Теперь придётся исправлять то, что натворил. Схватив руку Чимина за запястье, он повёл ее по своему телу вниз, доходя до желанной точки, чтобы тот мог чувствовать, как сильно он возбуждён. Ухмыльнувшись, Пак резко высвободил руку, давая понять, что сам знает, как действовать. Пробравшись пальчиками в ткань боксеров, он легонько сжал твёрдый член, начиная двигать ладонью и продолжая смотреть в глаза старшего и облизывать пересохшие губы. Тот глухо застонал, непроизвольно толкаясь в руку, но после понял, что инициатива вновь не в его руках, и это нужно исправить. Он снова перевёл руку на горло младшего и впился в его губы, проникая внутрь языком, заставляя того освободить руки, перемещая их на шею старшего, чтобы притянуть ещё ближе, ещё крепче. Его ладони жадно изучали тело Чимина, играясь с соками, но не касались его возбужденного органа, от чего тот мычал в поцелуй, приподнимая бёдра, пытаясь тереться о чужой пах, чтобы хоть как-то ослабить сильное возбуждение. Юнги буквально трахал его в рот языком. Он хотел взять его, хотел поиметь любым способом, и это был один из них. Член болезненно ныл, дергаясь при каждом тихом стоне младшего, и Мин нехотя оторвался от губ. Становилось невыносимо жарко, и футболка полетела куда-то в сторону брошенной ранее куртки, а следом и джинсы. Чимин выглядел потрясающе. Настежь расстегнутая грязная рубашка открывает вздымающийся живот и красивую грудь, розовые бусины сосков… Волосы растрепались ещё сильней, на лице размазанная подводка. Глаза полуприкрыты в ожидании продолжения. Он не решится коснуться себя. Он будет ждать, пока Юнги сам не сделает этого. Он ведь хороший мальчик. Сегодня он хороший мальчик… Чёрт, слишком горячий. Юнги во второй раз срывает крышу. Сдернув с Чимина боксеры, он одним движением переворачивает его на живот, приподнимая за округлые бёдра и надавливая на поясницу, заставляя прогнуться в спине. — Как тебе не стыдно быть таким? — на ягодицу обрушился звонкий шлепок, Чимин протяжно простонал. Юнги не ждал ответа на свой вопрос, ведь парень почти ничего не говорил, да и зачем? Его пошлых стонов и томного взгляда и так было достаточно, чтобы довести любого человека до оргазма, но Юнги пока держится, хоть и с трудом. Он медленно наклонился к розовой дырочке, облизывая собственные фаланги. Затем аккуратно стал вводить средний палец, одной рукой нежно поглаживая бедро. Со вторым пальцем Чимин начал скулить, боль доставляла дискомфорт и не давала расслабиться, но вскоре все прошло, и с его губ стали срываться все более чувственные стоны. Старший вводил пальцы все глубже, разводя их на манер ножниц. — Я же должен хорошо тебя растянуть, — от этих слов Чимин выгнулся сильнее, самостоятельно насаживаясь на пальцы. — Мм, вижу, ты уже готов… К разочарованию Пака парень отстранился. Младшему не особо нравился этот расклад, ведь он только начал получать удовольствие. Обернувшись, он заметил, как Юнги освобождает себя от тесных боксеров. Плохо соображая, что делает, Чимин осторожно встал с дивана, направляясь к Мину, намереваясь отомстить за прерванное наслаждение. — Теперь ты, — он с силой толкнул его в грудь, опрокидывая на диван и забираясь сверху, упираясь руками в плечи. Затем медленно повёл ладони вниз, ногтями врезаясь в чувствительную кожу, оставляя неглубокие царапины, от чего Юнги глухо рыкнул, но прерывать не стал, ведь ему нравилось, как этот стеснительный грязный котёнок доминирует, показывает свои зубки, а может и когти… Вновь ухмыльнувшись, он стал медленно двигаться вниз к паху, подразнивая, нервируя и даже выводя из себя. Когда пухлые губы слегка коснулись головки, Юнги резко выдохнул, переводя свои руки на волосы Чимина, надавливая на затылок, чтобы не медлил, заглотил полностью. Но тот сильно тряхнул головой, скидывая с себя эту наглость, а после вобрал до половины, втянув щеки, от чего старший слегка выгнул спину, подаваясь навстречу. Подвижный язычок вырисовывал разнообразные узоры, а губы сильнее сжимали в узкое кольцо крепкий член. Чимин старался взять как можно глубже, расслабляя горло и подавляя рвотные рефлексы. Он знал, как нужно делать, знал, как приятно, и у него получалось хорошо, ведь Юнги стонал, не стесняясь, гладя мальчишку по голове. — Ох, чёрт, как ты хорош… Я скоро… Старший опустил голову вниз, наблюдая за столь возбуждающим зрелищем. Разрядка приближалась, но Чимин медленно отстранился, вновь демонстрируя улыбку. Подобно кошке выгибаясь и мягко переставляя ладони по торсу Юнги, он приблизился к желанным губам, остановившись в паре миллиметров. — Хочешь меня? — хрипловатый шёпот резанул уши старшего. Снова этот взгляд… — Разве тебе не ясно? — говорить было трудно, дыхание сбивалось и, казалось, недолго задохнуться. Мин перевёл руки на талию Чимина. Тот, не отрывая взгляда, провел языком вдоль ладони, медленно завёл руку за спину, смазывая и направляя член в свою дырочку и постепенно насаживаясь. — Ах… — он в наслаждении закатил глаза, в протяжном стоне приоткрыв губы. Затем начал приподниматься, чтобы насадиться снова, жёстче, глубже… Его тело извивалось, подобно змее, словно он делал это назло, специально, чтобы быть ещё сексуальнее, ещё желаннее. Юнги не мог больше держаться. Эти движения сводили с ума. Крепко схватив его за бёдра, он стал задавать собственный темп, все сильнее вбиваясь. Горячо, узко… Сдерживать оргазм было невыносимо. Чимин кричал, срывая голос каждый раз, когда влажная головка задевала простату. Он кончает, пачкая свой живот, так и не прикоснувшись к себе. Через пару толчков кончает и Юнги, изливаясь внутрь. Младший припадает на его грудь, обессилено дыша. Он чувствует, как вязкая жидкость вытекает из него, как тяжело и хрипло дышит Юнги, как быстро бьется его сердце. — Ты такой тёплый, — вновь хихикает Чимин, будто не он только что стонал, как нимфоманка. Осторожно выходя из него и поворачиваясь вместе с ним на бок, Мин нежно проводит по гладкой спине, а затем крепче прижимает хрупкое тело. — Так о чем ты хотел поговорить? — спрашивает он, продолжая поглаживать лопатки. — Я не помню… — уже засыпая произносит Чимин. Боже мой… Бессмысленно улыбаясь, Юнги прикрыл глаза. Действительно, какая теперь разница? Возможно теперь между ними всё изменится. Возможно он будет каждую ночь засыпать, обнимая это чудо, вдыхая запах вина и зарываясь носом в его волосы. Может это была всего-лишь странная глупость, и все, чтобы сейчас было, забудется на утро. А может это лишь грязный плод его возбужденной фантазии, сильное опьянение…