Я тоже люблю тебя, Вов.

Вова не любил напиваться. Да и в принципе он не любил пьянки, где к нему всегда лезли глупые сучки, стараясь обмазать его губы ярко-красной помадой. Не любил эту веселую и безумную неразбериху, где тобой управляют только желание двигаться в такт ритму и бесконечное количество алкоголя в крови. И если бы эта Вовина нелюбовь к бухалову заканчивалась только этими пунктами. Нет. Все гораздо сложнее. Причина кроется в следствии. Когда Семенюк первый раз решил жестко напиться и уйти в отрыв, был выпускной. Живые краски перед глазами, скачущее сердце, которое бьется в такт гремящей музыке, и сильное, непреодолимое желание выговориться. Быстро отыскав пьяным взглядом ту самую, Братишкин медленными, но уверенными шагами подошел к ней. Она посмотрела на него хитрым, слегка недоверчивым взглядом, но все же решилась отойти на балкон. - Знаешь, - Вова слегка запинался, перебирая пачку сигарет в руках, - Я вряд ли бы сказал это тебе тогда, когда мы гуляли возле того парка. Но сейчас, - одна из сигарет начала медленно тлеть, - я понял, что люблю тебя. Звук собственного сердца на мгновение переглушил басы музыки. Оторвав взгляд от сигареты и направив его в неизвестность, парень продолжил говорить тихо. - Я не знаю, как описать тебе все то, что я сейчас испытываю, ведь это будет продолжаться очень д-долго. Это моя первая влюбленность, да и вряд ли последняя. Я просто хочу узнать, - взгляд переметнулся на немного ошарашенную девушку, - ты чувствуешь то же самое, что и я? Несколько секунд молчания, а потом ее легкий смешок, напоминающий о беззаботности его хозяйки. - Ой, Вов, это все о-о-о-очень мило и романтично, но, прости, я вряд ли способна ответить тебе тем же, - золотые и длинные волосы легко качались вслед за ее движениями, - но я могу предложить тебе забыть на время эту мишуру… - ее тело становилось ближе, с каждым ее шагом тело Братишкина бросало в пот, а на лице проступали еле заметные очертания злобы и ненависти. На себя. На эту проклятую вечеринку. На алкоголь. – Может, тебе захочется провести идеальн…Хэй! Входная дверь резко захлопнулась. Быстро скинув с себя еще не высохшую от снега куртку, Вова спешит на кухню, попутно доставая из пакета продукты. Вот черт. Пытаясь отряхнуться от нахлынувших его воспоминаний, Семенюк вытаскивает из шкафа бутылку хорошего виски, а потом отписывается ребятам, что сможет прийти. кстааати, Вов, Хесус тоже придет;) Хесус? - Блять, – парень рефлекторно поставил бутылку на стол, не желая больше к ней прикасаться. Хесус. Еще одна, и уже самая главная причина, по которой Вова больше не напивается. Прошло уже больше месяца, а то и нескольких, с того момента, когда Семенюк понял, что снова попал. Попал в эти красивые, неестественно голубые глаза, в эту мягкую, теплую улыбку, в этот бархатистый голос, заставляющий покрыться мурашками. Было невыносимо трудно сидеть со спокойным лицом на том совместном стриме. Естественно, заявлять о своих чувствах Вова не хотел, или же боялся. Он больше не хотел слышать отказ, а тем более не хотел рушить и так сложно построенную дружбу. Но мучить себя угрызениями совести, закапываясь в собственном страхе и желании перестать так много прокручивать сценариев в голове, не было единственным и самым подходящим для него вариантом. Терпеть было невозможно. вообще без проблем. В 21:30 у тебя, как и договаривались? Вова решил действовать. Пойти против своих же принципов, что были построены на глухой обиде и ненависти. Наконец-то перестать быть таким трусливым. Наконец-то все рассказать Леше. - О-о-о, дарова! – Братишкин крепко пожимает руку Баранову, проходя в квартиру. – Уютно у тебя тут. Как жизнь молодая? - Порядок, идет своим чередом. Ты пока проходи, а я остальных встречу, – Алексей вышел из квартиры, закрывая за собой дверь, а Вова тем временем раскладывал на столе принесенные напитки. - Ну привет, Вов, – Тихий, но вместе с этим твердый и отчетливый голос послышался сзади, а после на плечо парня опустилась ладонь. Леша. - Привет, Леха, - заставив себя развернуться к стримеру лицом, Семенюк пожимает руку. – Ну что, не против набухаться? - Не особо, – Смотря на прихожую, где переодеваются прибывшие стримеры, Хесус слегка пожимает плечами, переводя взгляд на Братишкина. – Не думал, что тут будет столько людей. - Расслабься, в конце концов, можно завести много новых знакомств, – «или по-новому продолжить старые», сказал бы Вова, если бы желал умереть прямо на начале тусовки. Все шло своим чередом. Немного подвыпив, ребята стали придумывать интересные развлечения, а потом и после разбились на небольшие группы, засев по разным уголкам комнат. Вова печально сидел один, медленно потягивая третью банку пива. От алкоголя ему вряд ли становилось легче, ведь он снова и снова вспоминал моменты того выпускного, что сильно отразились на нем. Думать о прошлом было больно. Думать о настоящем – еще больнее. Каждый раз, когда его взгляд падает на спокойного и равнодушного Лешу, который неловко пытается уйти от разговора с явно перебравшей стримершей, становится еще невыносимее. Холодная дверь балкона поддалась не сразу. Выйдя на свежий морозный воздух, Вове стало немного легче. Вот методичными движениями он достает пачку сигарет, той же марки, что и тогда, вот яркий огонек зажигалки быстро проносится в воздухе, затухая, оставляя после себя угольки на сигарете. Первый затяг, второй – и остатки воспоминаний медленно растворяются в темноте зимней улицы. - Говоришь, что мне будет весело, а потом уходишь сам, - голос заставляет вздрогнуть и бегло обернуться, как тогда. Алексей осторожно подходит к окну, выглядывая вниз. – И не холодно ли тебе тут стоять? - Абсолютно нет, – тлеющая сигарета вылетает из окна, а Вова вздыхает, поворачиваясь к собеседнику. - Ты же хотел поговорить, верно? – Странно, но от Хесуса даже не веет спиртным. Он не пил? – В последнее время ты ведешь себя странно. Горько усмехнувшись, парень поднял взгляд, сталкиваясь с серьезным, сосредоточенным взглядом. - Эта ситуация все больше напоминает мне об одном событии, которое было уже несколько лет назад. Ни сейчас, ни тогда, я не жалел о том, что нес в своем пьяном бреду, – Пытаясь успокоиться, Семенюк рылся по карманам в поисках сигареты, но напрасно – та была последней. – И, возможно, то, что я собираюсь совершить, полностью разрушит мою и так ебаную жизнь, но я больше не выношу жить в постоянных угрызениях совести. Я понял, что я пиздец как люблю тебя, чувак. Воцарилась тишина. Братишкин закрыл глаза, чтобы снова не видеть ту картину, но он никак не ожидал, что почувствует на своих губах нежное прикосновение, а теплые и большие руки осторожно обнимут и прижмут к себе. Удивленно распахнув глаза, Вова не знал, что ответить, но после обнял в ответ и расслабился в таких приятных и родных объятиях. - Я тоже люблю тебя, Вов.