когда задалбывает алгебра.

Я обреченно отложила ручку, хотя задаче было еще далеко до ее логического конца. Глубоко вздохнув я обвела класс отрешенным взглядом. Двое за 2й партой истерически что-то строчили в тетрадях, видимо, пытаясь не отставать от бешенного темпа преподавательницы. Еще пара человек, тоже что-то писали, но явно думали о чем-то своем, чем-то что касается только их одних. Мой взгляд еще раз с надеждой про скользил по по исписанному вдоль и поперек, тетрадному листу, возможно...но нет, однозначно нет. Я потеряла нить решения этой задачи уже гдето на 2-3м действии, и сейчас наблюдаю за тем как задача становится все более темной, непостижимой, как минимум для меня. Сосед по парте, в отличае от меня, все еще продолжал буравить доску тупым но настойчивым взглядом, он пытался переварить то количество синусов в сочетании с прилагающимися к ним альфами, а так-же всевозможными бетами и, как следствие, гаммами, которое было написано на доске за последние 10 минут. Судя по всему у него дела шли не лучше чем у меня.в конце концов он фыркнул, отшвырнув в сторону ручку так, что та скатилась с парты, сотрясая звуком падения священную тишину класса. Я понимающе улыбнулась, мол, : " ты не один такой, нас миллионы«, после подняла ручку которая как раз подкатилась к моей ноге и вручила ему, как боевой трофей. Тот взял ручку, пробубнив что-то вроде: «идиотизм какой-то...». В это время учительница, ни на минуту не отходившая от доски, перешла к очередному подпункту решения этой трижды проклятой задачи. На какую-то секунду она прервалась, но потом снова что-то увлеченно застрочила на доске ни на миг не повернувшись к нам. Может поэтому у некоторых складывалось впечатление будто она ничего не замечает, но это было не так. Я кожей чувствовала напряжение нарастающее у доски. Трое из ряда у окна скоро пересекут ту неосязаемую и хрупкую границу дозволенного по умолчанию. Их фразы и реплики, брошенные, как-бы невзначай, друг другу, становились все громче и громче, в них появлялись те самые нотки, походу, отвечающие за эмоциональность голоса, я знала что вот-вот в ход пойду смешки, и тогда... Легкий ветерок, ворвавшийся в распахнутое окно, затрепыхал мой непослушный локон, вырвавшийся из на скорую руку собранных в пучок волос. По спине прошла приятная ободряющая волна мурашек. Невольно мой взгляд поднялся чуть выше доски, на настенные часы, причем скорее из-за привычки чем из-за надобности. 5 минут до звонка, но я понимала что нас задержат, уж больно заковыриста задачка. Наконец учительница поставила точку, выведя, в единственном свободном кусочке доски, таким привычным почерком, единственное, но такое вожделенное слово: ОТВЕТ. Затем она медленно повернулась, будто осмысливая написанная ею, и внимательно посмотрела на нас. Класс тут-же оторвался от своих дел, и как ни в чем не бывало захлопал ресницами, уставившись на учительницу кристально-чистыми глазами. —Все понятно?—класс что-то неуверенно и вразнобой забубнил, по идее это означает да. Я едва заметно улыбнулась и подняла руку. —Да? —обратилась она комне. —А можно окно закрыть, а то холодно...