Mayville

Мейвилл не был большим городом. С населением в четыре тысячи, он был воплощением покоя и стабильности. Люди жили здесь десятки лет и могли никогда не столкнуться с насилием. Самое громкое дело было лет двадцать назад. Конечно, и сейчас находились нарушители спокойствия, но в основном — молодая шпана, что пыталась хоть как-то заработать денег, иногда что-то воруя или покуривая травку, неумело прячась от «копов» или шерифа. Для одних этот городок был эталоном стабильности и счастья. Они учились, работали, создавали счастливые браки, беря пример с улыбающихся людей на первых цветных экранах. Для других — жизнь замерла, они загнивали от алкоголя в своих трейлерах или жилых вагончиках, не пытаясь что-либо изменить. Джим был шерифом в этом городе последние пять лет. Он приехал из Нью- Йорка в тысяча девятьсот восьмидесятом году и занял эту должность почти мгновенно, оставляя шлейф уважения от своего послужного списка и наград, но в последние годы мужчина начал катиться ко дну. Сейчас он едва вставал на работу вовремя. Пил каждый вечер и порой заедал алкоголь и травку антидепрессантами. Жизнь, казалось, гнила на глазах, впрочем, как и весь мир. Тем не менее он продолжал выполнять свои обязанности шерифа, спасая покой городка от хулиганов, алкоголиков и уличных банд, что начинали активно появляться на территории, промышляя наркотой и бог знает чем ещё. — Джим! Джим, ёб твою мать! — Рация взрывалась рычанием недовольной Петти уже полчаса, но мужчина услышал её только сейчас, задремав на водительском сидении. — Ну чего ты орёшь? — прохрипел недовольно он, вытирая влажное от пота лицо с трёхдневной щетиной, и, выключив печь, прокашлялся. — Опять бухал полночи? Уже одиннадцать утра. Твой стол завален делами. Или возвращайся немедленно в участок, или езжай на Фаллоу-стрит. Позвонил Бобби, у его ресторана опять собралась банда Рикки. Похоже, они наркоту толкают. — Средь бела дня? Совсем оборзели… — Шериф, может, и не был человеком, с которого нужно брать пример, но такой наглости ещё не допускал, заводя мотор и выезжая на указанное место. Действительно, на углу забегаловки Бобби, которую тот гордо именовал «рестораном», уже крутилось с десяток парней из местного гетто — трейлер-парка. Половина из них только вернулась из тюрьмы, другая уже собиралась туда. Многие парни из банды Рикки были рукастыми и вполне могли найти нормальную работу, но этот латинос, которого чёрт знает как сюда занесло, запудрил мозги многим. Джим припарковался напротив шумной шайки, что бесстрашно смотрела на шерифа, и тяжело вывалился из небольшого седана, данного им полицией взамен своего джипа, что был сегодня в ремонте. Кряхтя и мысленно собирая свои кости после этого неудобного и, кажется, миниатюрного салона, он поправил ремень и неспешно подошёл к Рикки. Юнец двадцати семи лет от роду нагло смотрел на Хариссона, противно улыбаясь. Завязался короткий разговор. Наркоты в руках не было, да и бо́льшая часть ребят тут же рассеялась по улицам, от чего шериф лишь вынес очередное предупреждение, устав от подобного. Будь его воля, он бы врезал Рикки по его хорошенькому личику пару раз, выбивая зубы, чтобы стереть самодовольную ухмылку. Слово за слово и, возможно, в этот раз всё бы так и закончилось, пока внимание не привлёк один паренёк. — А это ещё что такое? Ему сколько лет? Тебе сколько лет, пацан? Рикки, ты теперь и малолеток принимаешь? Оставь школьников в покое, придурок. Дерек ненавидел свой родной город всем сердцем. Тихий, застывший, словно в болоте, и ни черта не развивающийся. Единственное, что поддерживало иллюзию связи этого места с внешним миром — это телевидение. Впрочем, юноша нечасто его смотрел. У семьи был только старенький маленький телек, к которому его редко подпускали, а он и не рвался. Про кино Кейн и не мечтал вовсе: фильмы в их края приходили с большим опозданием, то же касалось и прочих развлечений. Казалось, Мейвилл живёт в некой собственной экосистеме, в которую лишь изредка попадают инородные элементы, что для одинокого пацана, чаще всего пребывающего на улице, были как глоток свежего воздуха. Выбраться отсюда он тоже не мечтал — всё равно бы не смог, не имея ни ума, ни талантов. Вот и приходилось занимать себя чем попало. Недавно Дереку очень повезло попасть в шайку Рикки. Не очень-то хотелось толкать травку или чего ещё всяким проходимцам. Однако для вялой и, скорее, более хулиганистой, чем серьёзной преступности в этом городе иных дел вряд ли бы нашлось. Кроме, разве что, разбивать чужие машины и красть то, что недалёкие владельцы оставили внутри. Особо ничем не разживёшься, да и попасться легче. Последнего Кейн почти не боялся. У него был дерзкий возраст, куча нерастраченной агрессии и бурлящие гормоны. Жуткая смесь, но это придавало ему порой необоснованной самоуверенности и наглости. Кейн под одобряющие возгласы ребят пару раз быканул на мужчину. Самодовольная шпана думала, что ей всё позволено, развязав свой язык и бросив пару оскорблений блюстителю закона. Шериф же мучился похмельем. Тело ломило, голова раскалывалась. Он разозлился уже только от наглой хари Рикки, но поведение его нового дружка выбешивало ещё больше. Плюнув на всё, Джим быстро схватил того за шею и, развернув к себе спиной, ловко застегнул наручники на тонких запястьях, засовывая пацана на заднее сиденье машины. — Посидишь в участке, шпана, может, научишься говорить со старшими. Рикки, вали отсюда, пока я не пригнал патруль. Сев за руль, шериф тяжело вздохнул и поехал в участок. День только начался, а он уже хотел уехать домой и снова открыть бутылку пива. — Что, мистер, зассали связываться с более сильным противником и решили повязать кого помельче? — Он откровенно нарывался и хамил, чувствуя удовлетворение уже от того, что смеет так говорить с копом. — Чести это вам не делает. Парень поёрзал на заднем сиденье, ощущая сильное неудобство от позы и наручников. В машине было грязновато, да и пахло ничем не лучше, он даже поморщился. Совсем как дома… — Ну и вонища у вас тут! — он не забыл бросить бесцеремонный комментарий, оглядываясь. — Вы что, даже на работе бухаете? Перегар, как от алкаша из того захудалого бара на Рейн-роуд… Вы же полицейский, разве не должны сиять, как ваш шерифский жетон, и пахнуть фиалками? Хотя нет, фиалками пахнут только педики. Кейн высунулся вперёд между передними сиденьями, криво улыбаясь. — Вы же не педик, мистер? Его крайне веселила вся эта ситуация, а доводить мужчину болтовнёй и оскорблениями было и того лучше. Юноша болтал без умолку, неся всякую хрень и внутренне ликуя, когда замечал, что шериф сильнее сжимает руками руль и чуть ли не рычит вслух. Дерзил и хамил парень от души, будто вообще не думал о последствиях. Просто говорил первую попавшуюся на ум херню. Да и какие последствия он вообще мог себе представить? Лишние пару часов в участке? Джим не понимал, чего добивается парнишка. Точнее, для чего он это делает? Но своего этот малец достиг: шериф потерял терпение на третьем круге про педиков. Он уже давно утратил логическую нить монолога и сейчас выслушивал о педиках в тюрьме. Юнец, сам не понимая, о чём говорит, размышлял на тему авторитета. Видимо, вышедшие дружки Рикки пустили немало пыли окружающим в глаза. Или правильнее будет сказать, в головы таких вот малолетних придурков, серьёзно верящих, что отсидеть на зоне — дело чести. Высунувшись в очередной раз между сиденьями, он окончательно разозлил шерифа. Тот потерял контроль над собой и одним точным ударом кулака расшиб мальчишке нос, заставляя вскрикнуть от резкой боли и откинуться на заднее сидение. Но даже это не помогло. Парень с новой силой, словно не понимая предупреждения, начал кричать про педиков, правда, теперь в грубой форме, обвиняя мужчину перед собой во всём. Кровь пошла сразу же, забивая ноздри и мешая ему дышать. Дерек невольно постоянно слизывал её с губ, но это мало помогало. Неприятный металлический привкус ощущался на языке слишком ярко. Джим вывернул руль и свернул, прибавляя резко газа. Вскоре машина выехала на дорогу, ведущую к фермам, а после и вовсе скрылась в густых зарослях отдалённого леса. — Ну всё, падла, вылезай! — Джим вновь с трудом высунулся из этого маленького, по его меркам, салона и резко открыл заднюю дверь, вышвыривая мальчишку наружу. Будучи в наручниках, сковывающих руки за спиной, пацан не мог ни прикрыть нос, не защитить себя от столкновения с промёрзшей землёй. Осень была в самом разгаре, и хоть до первого снега было ещё несколько недель, земля уже покрывалась по утрам белёсым инеем. — Бля! Притормози, урод! — Сопротивляться в его положении было затруднительно, потому Кейн только вскрикнул. Он не понимал, что этот мужлан вообще задумал, раз притащил его сюда, но извиняться или молить о пощаде всё равно не собирался. — Ты слишком много пиздишь, сучёныш, — прорычал Джим, резко поднимая парнишку на ноги, как только закрыл дверцу, и с силой толкая его на капот машины, прижимая голову к холодному железу, ударив ладонью сверху. От очередного столкновения он громко зашипел. Кровавые разводы на лице начали подсыхать и неприятно стягивать кожу. Парень дёргался под тяжестью руки шерифа, морщась от совокупности всего пиздеца, что сейчас творится. Правда, как оказалось, всё это были только цветочки. — Думаешь, такая малолетка будет пищать у меня над ухом и позволять себе оскорблять меня? Что ты там тявкнул? На зону захотелось? Сейчас я покажу тебе, кто такие педики и как ими становятся! Джим одной рукой опёрся парнишке в спину, не позволяя тому даже дёрнуться от нагрузки, а второй ловко расстегнул его незамысловатый ремень и замок ширинки, спуская быстро штаны вместе с бельём. У Дерека мурашки побежали по спине. И до него наконец допёрло, что именно ему собирались продемонстрировать, из-за чего юноша забился ещё сильнее, злясь на самого себя и теряя силы. Он по-прежнему не желал умолять или выпрашивать отпустить его, нет уж! Однако испуг за целостность некоторых своих частей тела всё-таки испытал. Кругом был лес. До ближайшей жилой фермы — минут тридцать езды. До города — десять. Никто не услышит. Никто не увидит. Расстегнув свою ширинку, Джим огладил вялую плоть, а после достал из кармана куртки помятую упаковку презерватива, ведь как уважающий себя одинокий мужчина, он был готов всегда и ко всему. Не к подобному, конечно, но… Пришлось повозиться: орган нехотя отзывался на ласку, но лёгкий толчок со стороны фантазии о молодых девушках и быстрые движения рукой ускорили дело. Парень в это время вновь попытался вырваться, но грубый удар ладонью по спине прижал его обратно к капоту, доставляя новую порцию боли. Шериф, оглядывая беспомощно распластанную фигуру, наконец почувствовал волну возбуждения от силы опьяняющей власти. Член мгновенно отвердел. Раскрыв упаковку при помощи зубов, а после натянув латекс на член, он смачно плюнул на свою ладонь, вытирая всё об анус брыкающегося, как антилопа, парня, и несколькими резкими толчками прорвался в узкое пространство. В этот момент Дереку показалось, что его нижняя половина тела будто онемела, но уже через пару секунд боль вернулась и стала неумолимо нарастать. Заставляя Кейна охереть от таких ощущений. — Мудак, ненавижу, всем расскажу, и тебя вышвырнут из твоего сраного участка! Он продолжал кричать, уже почти смирившись с неизбежностью. Хотя боль была такой, будто его не трахали, а резали изнутри. Пожалуй, он и говорил всё ещё только для того, чтобы хоть как-то заглушить её. От мощных толчков его тело сотрясалось и тёрлось о металл. Руки затекли, нос болел, а голову было невозможно долго держать в одном положении. Было холодно, больно и противно. Если секс такой, то на кой хрен кто-то им вообще занимается?! — Ага! Как же! — Мужчина был груб. Он и не пытался уменьшить боль пацана, делая как раз всё наоборот. Джим был занят своим делом, но иногда до его ещё не полностью протрезвевшего мозга доносились угрозы парнишки, на что шериф отвечал с задержками и в своём темпе. — Твоё дело и до стола моего не дойдёт… Выбросят, как мусор… Ты и есть мусор, который нужно проучить. Размашистые толчки усилились, стоило органу шерифа окрепнуть, а крикам пацана — усилиться, из-за чего Джим в очередной раз ударил его лицом о железо, заставляя заткнуться. Он ускорялся, возбуждался и удовлетворённо рычал. Ему было хорошо. Пусть перед ним был парень, но у того была подтянутая молодая задница с девственным узким аналом. Невозможно было не получить удовольствие. Невозможно было не ускориться до предела, сжимая тонкую талию и оставляя на ней царапины — с такой силой впивались пальцы в нежную кожу. К концу он уже совсем не думал ни о чём, получая наслаждение и трахая разорванное колечко мышц, не слыша ничего вокруг себя. Он кончил не сразу, из-за остатков алкоголя в организме. И тем хуже было для этого парнишки. Дереку казалось, это длилось бесконечно. Резкие толчки, тупая боль от них, что отдавалась от поясницы по всей спине вверх, стёртые наручниками запястья и пробирающий до костей холод. Только после новой порции ударов парень наконец заткнулся и молча терпел, сдерживая слёзы и сцепив зубы, надеясь, что насилие когда-нибудь прекратится. За последние полчаса с ним обошлись ничем не лучше, чем дома или в школе, однако получать такой шквал агрессии, да ещё и подобной форме, от шерифа было дико. Член мужчины опал лишь спустя несколько минут после оргазма, и только тогда Джим неспешно покинул горячее нутро, снимая презерватив, перемазанный частично кровью и фекальными массами. Выбросив латекс, шериф застегнул ширинку и наконец отпустил паренька, сняв с него наручники. — Тявкнешь кому-нибудь, — достав сигареты, шериф усмехнулся и закурил, пристально наблюдая за парнем, — или, не дай Бог, додумаешься заяву накатать — проблем не оберёшься. В худшем случае для меня — я сяду. Но ты навсегда останешься педиком, которого начнут трахать все, особенно твои новые дружки. Ты для них навсегда останешься петушком. На этой ноте Джим сел в машину и быстро покинул лес, оставляя пацана там. Кейну было противно от мыслей об этом и от самого себя, он казался себе грязным. Точно, «мусор», которым его окрестил шериф. И точно так же, как мусор, тот бросил его на обочине, даже не удосужившись отвезти в Мейвилл. Ещё и нагнав жути, будто его стали бы пользовать и другие парни. Только представив себе такое, Дерек содрогнулся. Уже от того, как его загнул один, было больно и злостно, а что уж говорить про толпу. Сплюнув розоватую от крови слюну на землю, юноша с трудом поднялся. Тело ломило от долгого нахождения в одном положении, а колени и руки попросту тряслись. Шмыгнув носом, он кое-как натянул штаны с бельём и поплёлся вперёд. — Вот же подлый мудила, использовал и бросил тут. — Бредя по дороге обратно в город, медленнее, чем хотелось бы, он не забывал поминать шерифа добрым словом. Шёл и бормотал себе под нос о том, как ненавидит этого заносчивого ублюдка и точно что-нибудь сотворит ему назло. Вот чего-чего, а мести ему ужасно хотелось. Так, чтобы у этой скотины вены на лбу лопнули от злости. То-то будет зрелище! Добрался домой он почти в сумерках, ведь семья его жила на другом конце города в самом бедном районе. Дом у них был старым и ветхим. Его не то что ремонтировать, его и просто убирать никто не желал, так что жили многочисленные Кейны в грязи и суматохе. Обойдя заброшенный газон, который теперь был укрыт покрывалом из опавших листьев, парень проскочил через заднюю дверь. Кроме него, тут обитали мать, вечно пьющий отец, пара старших близнецов и один младший брат. Такого количества людей на два небольших этажа с единственной ванной и крохотными спальнями было достаточно, чтобы здесь периодически возникали локальные войны. Но в этот вечер ему особенно сильно хотелось проскочить незамеченным и не попасться кому-нибудь на глаза. Прислушавшись к звукам в доме, он понял, что родные, как обычно, собрались в гостиной, пытаясь посмотреть какое-то ТВ-шоу и громко ругаясь при этом. «Вот и отлично», — решил он и поспешил занять ванную, чтобы смыть свой позор. — Ты че тут крадёшься, мелкий? — В расчётах произошла ошибка, и один из братьев таки оказался наверху. Он выходил из своей спальни, не упустив шанса несильно двинуть Дереку кулаком под рёбра, а затем потрепать по голове. — Где был? Видок у тебя, конечно… — Завали, — юноша грубо отпихнул брата, — не видишь, занят, — и закрылся наконец в заветной комнате. Быстро скинув одежду, Кейн позволил себе страдальческий стон. Болела каждая клеточка тела, а задница больше всего. Не удивительно, что он заметил на белье следы крови. Глянув затем в мутноватое зеркало, мальчик изрёк краткое «пиздец» и полез скорее под струи душа, смывая с себя кровь и грязь. Осознание того, что вымыться нужно было ещё и изнутри, приводило его в ещё более сильное волнение. — Блять, блять, — он постоянно матерился от злости и бессилия, мечтая отпинать по яйцам сраного извращенца-шерифа, который решил воспитать его странным образом. Это хорошо ещё, что тот в презике был, не то Дерек бы нервничал пуще прежнего. Главное, чтобы Рикки и его парни об этом не прознали… А там, может, как-то забудется.

***

Да, он пил. Порой пил неделями, скатываясь вместе с этим городом в выгребную яму, но никогда прежде не вытворял того, что сделал тем утром. Даже на следующий день, протрезвев, выспавшись и приняв холодный душ перед завтраком, Джим не мог понять одного, возвращаясь мысленно к началу своих действий — что его сподвигло? Он любит женщин. Никогда не испытывал тяги к мужчинам. И уж тем более к парнишкам. Так и не найдя ответов, он списал всё на пагубное действие скотча и коньяка, коими баловался накануне вечером, и отправился на работу. Он сам удивлялся собственному безразличию, понимая, как низко пал. Не было даже желания узнать, что это был за парень или как он себя чувствует. Джим вёл себя так, словно ничего не сделал. Ничего не произошло. Спустя пару недель он верил в это полностью, едва ли вспоминая ту остановку в лесу. Но вспомнить пришлось. Зима была на носу. На днях выпал первый снег, но быстро растаял, оставляя после себя слякоть и грязь. Джима этот период времени года бесил особенно сильно, ведь небольшой домик, в котором он жил, был на окраине города, едва ли знавшей, что такое асфальт. Грязь там была везде и всегда: благодаря дождям, что были частыми гостями, и снегу, что выпадал под утро и быстро превращался в лужицы. Дни потянулись один за другим, смазываясь в одно сплошное серое пятно и для Дерека. Его жизнь в сущности никак не изменилась, не считая того, что Рикки всё чаще брал на тусовки со своей шпаной, а внутри у самого парня зрело желание как-нибудь подгадить шерифу. Физическая боль прошла в конце концов, раны затянулись, зато вот душа его требовала справедливости. В ту субботу он по привычке смылся из дома с утра пораньше. Отец снова потерял работу и теперь пропивал последние сбережения, отчего становился злее и опаснее. От него прилетало каждому, кто попадал под руку. Дерек тоже ходил с парочкой синяков, после чего стал ещё тщательнее избегать встреч с родителем, винившим в неудачах кого угодно, но только не себя самого. Он почти не испытывал жалости к братьям или матери, что тоже регулярно получали, хотя, по его мнению, давно могли выпереть все вместе старика из дому. И дело с концом. Но нет, продолжали жить все под одной крышей и коллективно страдать. Подростка эта ситуация выводила из себя, и он сбегал, занимая себя чем попало. А в тот раз ему повезло прибиться к стайке местной детворы. Они гонялись друг за другом по осенней грязи и пару раз пытались напакостить около соседских домов. Приблизившись к одному из них, парень и сам был не прочь похулиганить. В тот день Джим отсыпался после очередной пьянки, устроенной накануне вечером. По комнате валялись пустые бутылки пива и одна из-под бренди. Пепельница была завалена бычками, а ковёр выглядел сплошным пятном грязи и застывшей еды. Витал запах перегара, дешёвых сигарет, пепельниц и плесени. Возможно, испортилась пицца, что лежала четыре дня на столе, под ним и в остальных частях дома в разных коробках, а возможно, дело было в самом доме, которому требовалась капитальная уборка и чистка с дезинфекцией. Это было типичное жильё неудачника-холостяка. Никто в городе не знал истинных причин, по которым Джим перевёлся из мегаполиса в этот богом забытый городок. Никто не знал, почему такой завидный холостяк с накачанными мышцами, что покрывались уже лёгким жирком, образуя небольшой животик, перевёлся работать в Мейвилл, хотя мог спокойно устроиться в любой другой крупный город с его-то успехами и заслугами. Никто не понимал, почему этот мужчина постоянно пил и с каждым годом выглядел всё хуже и хуже, не ассоциируясь с бродягой-алкоголиком только благодаря жетону и кобуре с пистолетом. И никто не мог его остановить, закрывая глаза на то, как он сам себя убивает. С каждым месяцем его пьянки увеличивались и усугублялись. Вставать из-за этого становилось сложнее, каждое утро было адом на земле. Соответственно, после каждого пробуждения Джим был злым, едва ли не в ярости, без настроения и желания что-то менять. В себя он приходил спустя полчаса или час после пробуждения. Помогал холодный душ или завтрак, но лучше — крепкий чёрный кофе. Прийти в себя для Джимми означало стать спокойным и уравновешенным. Перестать громко ненавидеть весь мир и взять себя в руки. Ибо с утра он походил на буйного больного с дикими глазами. К несчастью, в то утро «прийти в себя» ему не дали. Он проснулся от звука бьющегося стекла на кухне и ора на улице. Понадобилось несколько минут, чтобы, будучи ещё под алкогольной дымкой, понять, что происходит и что это за грязный кирпич на полу. А дальше — всё как по сценарию: полуголый мужик, в одних трусах и майке, выбегает на улицу, где единственным местом «дороги» были несколько досок, что вели от двери дома и до гальки, которая через несколько сотен метров переходила в нормальный асфальт. Вся остальная местность была покрыта лужами, вызывая радостный ор у детишек, разбегающихся в разные стороны. Джим бросился за ними, скользя по грязи. Да, он не пользовался особой популярностью у местных, но такое нахальство было верхом всего. Джим был в ярости. Холодный воздух слегка придал ему сил, от чего он быстро настиг какого-то несчастного, что неудачно убегал, и теперь был расстелен по всей луже во дворе. Нагнав его, шериф резко выдернул хрупкое тельце из объятий грязи и повернул к себе, замирая. Это лицо он уже знал. — Видимо, прошлого раза тебе было мало, сучёныш? — Тихий шёпот перешёл в яростный рык, а лицо через мгновение осветила уже знакомая ухмылка. — Пошли! Его грубо бросили на пол дома, закрывая дверь на замок. Скинув тапки, что полностью были в грязи, Джим осмотрел гостя. — Придётся тебя проучить ещё раз. Раздевайся. — Бля, ты что, совсем охерел?! — Подросток не спешил подниматься, глядя на шерифа снизу вверх из-под тёмной челки. — Я добровольно под тебя, гомика, не лягу! Все видели, как ты меня сюда тащил — уже не отделаешься. Угроза, наверное, в очередной раз не подействовала. Так что он спокойно встал, так и не отводя прямого взгляда с мужчины. Он знал, что нарывался. Знал, но останавливать себя тупо не умел. И молол чушь и дальше, лишь бы отогнать неуверенность и страх. Хренушки, он так просто не дастся в лапы этому мужлану. Бойкий голосок мальчишки немного удивил шерифа и… конечно же, разозлил. Он маниакально облизнул сухие губы и пару раз качнул головой в стороны, разминая шею. Послышался тихий хруст, и спустя минуту пацан вновь был прибит к полу, выплёвывая очередную порцию крови изо рта. Джим не церемонился. Серия ударов, куда слабее, чем в прошлый раз, посыпалась на паренька, задевая всё: почки, живот, грудь, лицо, спина, снова почки, снова живот, снова губа. Шериф бил больно, ощутимо, но без явного задора, не оставляя синяков на хрупком тельце. Пацан был худощавым, что явно сказывалось на общем здоровье. Ответить с позиции силы он никак не мог, вот и оставалось — трепать языком, пока есть силы и возможность, но Джим пресёк это быстро. Пожалуй, юноша давно не чувствовал себя таким беспомощным. Разве что только с отцом, когда тот нажирался до беспамятства и лупил его что было сил. Сейчас, лёжа на полу под этим этим мужчиной, Дерек ощущал себя примерно так же. Силы от его бесполезных трепыханий быстро кончались, а боль от ударов отрезвляла, заставляя его понять, в какую ловушку он опять угодил. — Ну что? — Спустя минут десять, когда на полу образовалась новая небольшая лужица крови, мужчина встал. Проверил замок, чтобы у пацана не было возможности его открыть быстро, после выглянул в окно. Как и ожидалось, там уже никого не было. Затем рука дотянулась до недавно купленной магнитолы, включая её. Зазвучали первые аккорды популярной нынче песни «Eye of the Tiger». Она звучала по всем радиостанциям последний год и едва ли не была знакома молодёжи. Джим усмехнулся и сделал максимально громко, заглушая все звуки в доме. После чего схватил пацана за отросшие волосы и поволок в сторону спальни. На этот раз мальцу вновь досталось по лицу, пока Джим не раздел его полностью, бросая на смятую постель, пропахшую потом и сигаретами. — Кричать будешь, как в прошлый раз? — Словно издеваясь, шериф открыл комод и швырнул в мальчишку пачками презервативов, соединёнными между собой упаковкой из фольги. Их было штук двадцать, не меньше. — Займись этим сам, или я использую на тебе всё. Начнём с хорошенького минета, да, стрелок? А после ты сам наденешь презик. Или… я предупредил, что будет. Кейн скрипел зубами от злости, но получить ещё раз не хотел, потому и брыкаться перестал. Хотя, когда ему всучили пачку презервативов, он слегка испугался. Не собирается же этот мудак трахать его весь день?! Он ведь уже не молод, или у зрелых мужчин желания так же много, как и у озабоченных подростков? Конечно, его, как и любого другого юношу его лет, интересовала тема секса. Но представлял-то он девчонок, а отнюдь не парней. Да и в прошлый раз было только больно, какое уж там удовольствие. Хорошо было и будет только копу при любом раскладе. — Ну ты и скотина, — сдавшись, выдохнул парень и после с опаской приблизился к невольному любовнику, словно его член был змеёй, что вот-вот бросится прямо на него. От одной только мысли, чтобы взять в рот «это», становилось дурно. А ведь эта хреновина была в его заднице, подумать только. Настраивался, в общем, Дерек пару минут. И поначалу его хватило только на то, чтобы зажмуриться и просто прижаться губами к полутвёрдой плоти. Ощущения были никакие, но в нос ударил яркий запах пота и мочи. Парень дёрнулся, чуть поморщившись. — Блять, ты вообще моешься? — брякнул он, но быстро смекнул, что просто так пиздеть было чревато тем, что ему снова прилетит. Так что юноша взялся за горячую плоть рукой, на пробу водя пальцами по стволу пару раз. Омерзение и неприятие приходилось сдерживать. Да и терпение у мужика было не железное, из-за чего очень скоро его член оказался во рту у Дерека. Юноша сморгнул слёзы, давясь твёрдым органом, и принялся отсасывать. Мужчина наблюдал за парнем пристально, готовый его вновь ударить в ожидании дальнейших брыканий. Но тот, видимо, осознал всю неизбежность своей участи, смирился и даже попытался нормально отсосать. Делал он это неумело, и вскоре Джиму пришлось брать всё в свои руки, двигаясь самому, иначе бы поднимался его член вечность. Длилось это, по ощущениям, довольно долго, у пацана даже челюсть затекла. — Кх-х. — Он отпрянул, вытирая рот рукой, следом потянувшись за презиком. Напялил его на крепко стоящий член, но испуганно сглотнул. Шериф собирался снова присунуть ему, а это означало неудобство и боль. Поэтому Кейн решился попросить: — Давай хоть со смазкой, а? Порвёшь ведь снова… А заживает долго. После просьбы коп завертел головой. Где-то у него был тюбик смазки. Когда-то, давным-давно, его новая знакомая притащила это с собой, да так и оставила. Оставалось там совсем немного, но на паренька должно было хватить. Вот только где этот тюбик? — Не порву, если не будешь брыкаться. — Джим быстро заглянул в прикроватный столик и, порывшись в ящиках, выудил заляпанный флакончик. Смазка уже явно была с истёкшим сроком годности, но главное — чтобы работала. — Вставай раком, — скомандовал коп, выливая остатки на промежность пацана и презерватив. Рука привычно прошлась по твёрдому органу, размазывая гель по латексу. Головка коснулась кольца мышц, размазала смазку по нему, и мужчина начал плавно проталкиваться внутрь. В ожидании проникновения парня немного потряхивало. Он послушно встал на четвереньки, радуясь, что шериф не видит его лица и всех нелестных для него эмоций на нём. Однако даже наличие смазки его не успокаивало в полной мере. Член этого ублюдка казался просто огромным. Единственное, что ещё поддерживало мальчишку, так это то, что однажды он уже это пережил и не помер. Значит, и сегодня всё будет нормально. Ну, относительно нормально, конечно. Мужчина был куда аккуратнее, чем в их первую встречу. Да и парнишка был уже куда спокойнее. Массивные ладони легли на узкую талию, и Джим задвигался в неспешном ритме, позволяя привыкнуть к себе, размазать внутри гель, что доставляло куда больше удовольствия. Но жизнь снова решила над Кейном подшутить. Мало того, что со смазкой дело шло мягче и менее болезненно, так ещё и в середине процесса юноша ощутил странное томление внизу живота. Орган шерифа словно задевал какую-то точку внутри него, из-за чего боли практически не было. Полноценно возбудиться у Кейна не вышло бы при таких обстоятельствах, но какое-то подобие удовольствия он испытал. И это, чёрт возьми, испугало его гораздо больше, чем все насмешки и избиения. Он до самого конца мысленно твердил про себя, что не педик и ему такое не может нравится, что это всё какая-то ошибка. И снова шериф долго не кончал. С медленного темпа он перешёл на быстрый, а после и вовсе «сорвался», вбивая юное тело в постель и подушки, что подложил под мальчугана чуть погодя. Кончал Джим неспешно, двигаясь в горячем проходе ещё долго, пока член сам не опал, вываливаясь и оставляя презерватив внутри. Правда, достать его не представилось трудным. И вскоре он полетел в мусорное ведро. Мужчина выключил радио, что уже било по нервам. Снова выглянув в окно, закурил и плюхнулся на кресло, наблюдая теперь за пацаном. — Можешь подмыться там. — Рука размашисто вскинулась в сторону и тяжело опала. Джим утомился, получив своё. Оставался лишь вопрос с разбитым окном, но стоило пацану выйти из ванной, как ему кинули его грязную одежду и велели убираться. И он съёбывал из дома копа так быстро, как только мог.