Проблемные

Тёмные всегда жили снизу. Сколько Реми себя помнила, тёмные никогда не поднимались выше, чем им разрешалось. Обычно днём тёмных не было видно, но при свете луны можно было разглядеть множество фигур внизу и даже услышать особо громких спорщиков. Реми как-то увидела одного тёмного — это был рослый крепкий юноша с осунувшимся лицом. Он был на года три старше неё, но выглядел потрёпанно и изнеможённо. Тогда Реми впервые подумала, что, может, не всем тёмным хорошо живётся внизу. С детства всем детям рассказывали, как именно человечество разделилось на две такие совершенно разные группы, и для шестилетних сорванцов такие истории звучали весьма убедительно. Если верить дяденькам и тётенькам в чёрных строгих костюмах, когда-то давно масштабнейшие природные катаклизмы уничтожили больше половины планеты, и наспех созданный совет по управлению человечеством предложил собрать всех выживших в одном месте, добраться до которого можно было бы только одним способом — по мосту, пройдя через огромные, внушающие ужас. В облачном городе оказалось множество самых разных людей, и, чтобы избежать всяческих проблем, самых буйных и незаконопослушных решили отправлять вниз, за городские ворота. Так и появились тёмные — живущие внизу, и светлые — живущие наверху. «Проблемные». Именно так называл их отец. Обычно в его словах не чувствовалось отвращения или ненависти, лишь некая грусть по утраченному — его брата выгнали за ворота за пьянство. Мать старалась вообще не упоминать их, она даже собственного мнения по многим вопросам не имела, подчинялась своему мужу, и тому же учила свою дочь. А Реми вообще никак не относилась к тёмным, они для неё были чем-то далёким, неважным, она предпочитала не думать о тех, кого увозили за ворота. За первый десяток жизни Реми усвоила, что никому нельзя доверять. Абсолютно никому, если хочешь выжить наверху. На первый взгляд идея с изгнанием казалась вполне здравой и даже действенной, но чем дальше Реми размышляла об этом, тем больше она разочаровывалась в человечестве. Донести на кого угодно мог кто угодно, и это никак не проверялось. Даже поощрялось порой, если доносили на кого-то вроде изменника или просто сознательного человека. Когда её школьного учителя посреди урока связали и повезли в машине куда-то далеко, а потом о нём никто не слышал, Реми твёрдо обещала ничего никому не рассказывать. Жизнь походила на жестокую игру на выживание, где при малейшей ошибке игрок лишался права на нормальную жизнь. Всё началось с того, что Реми пролила свой сок на пол. Никто, конечно, не разозлился, но девочке пришлось самой всё убирать, а потом идти в туалет, чтобы умыться и немного передохнуть перед возвращением в класс. Там она и встретила Линлин — маленькую школьницу с огромными синяками под глазами и уставшим взглядом. Тогда Реми, конечно, попыталась узнать, что же младшеклассница делает одна в туалете, да ещё и посреди урока в таком состоянии. Незнакомка тогда сказала лишь то, что не спала ночью и плохо себя чувствует. Старшая тогда конфету дала, шоколадную вроде, и договорилась после уроков около выхода из школы встретиться. Линлин оказалась хорошей подругой и отличным человеком с активной гражданской позицией. Она всегда умела поднять старшей настроение и поддержать в особо грустные времена. За прошедшие четыре года она подросла и изменилась, превратившись из маленького милого ребёнка в девочку-фонарик, вечно весёлую и бойкую ученицу средней школы. За годы дружбы девушки сумели пережить многое, но ещё больше — приобрести. У Реми появился человек, которому она могла доверить всё и не бояться быть сосланной за ворота. Реми навсегда запомнила один вечер, когда Линлин приходила с ночёвкой, и они вместе смотрели мультики, сидя на полу в окружении подушек и еды. Тогда младшая впервые сказала, что в семье у неё не всё хорошо, поэтому она и пришла к подруге. — Мой папа иногда, когда напивается, творит разные ужасные вещи. Позавчера он так избил маму, что она сейчас до сих пор в больнице. Знаешь, я ходила к ней и спрашивала, стоит ли доложить на папу, но она так этого испугалась и запретила мне этого делать. Я просто не знаю, как поступить, — её голова лежала на подтянутых к груди коленях, и говорила она не так, как всегда. — Не волнуйся, Лин, всё будет хорошо. Я обещаю, — Реми придвинулась ближе и обняла младшую со спины, слыша тихие всхлипывания. Проходит неделя с того момента, когда Линлин рассказывает о своём отце, и она вроде успокаивается, даже ведёт себя непринуждённо, и Реми тоже радуется, потому что всё вроде стало как прежде — хорошо. Они договариваются встретиться после уроков и пойти на колесо обозрения, а потом долго наблюдают за прохожими и играют в игру «найди сколько-нибудь машин такого цвета», и Линлин как всегда выигрывает — она вообще везде выигрывает, у неё талант такой. Но Реми вообще не обижается, за годы дружбы уже смирилась с поражением, лишь смеётся и покупает упаковку виноградных жвачек. А на следующий день Линлин в школу приходит с синяками: на руках три, на ногах множество, а под школьной формой может быть ещё больше. Реми её замечает в туалете и сразу же отводит к врачу, потому что надо всё-таки синяки подлечить, а потом долго сидит и обнимает рыдающую подругу. Лин ещё такая хрупкая и маленькая, трясётся, словно в лихорадке, воздух с трудом вдыхает и ближе к Реми прижимается. Из несвязных слов своей подруги старшая устанавливает, что побил её отец, а она сегодня точно пойдёт и расскажет об этом, потому что дальше так продолжаться не может. Реми, в свою очередь, подругу поддерживает и даже с ней в участок идёт и руку ободряюще сжимает, молясь про себя, чтобы всё было хорошо. Она обещала счастливый конец, и он обязательно должен быть, потому что Линлин не заслуживает плохого. В тот день Реми засыпает со страхом перед завтрашним днём, ведь тут, наверху, жизнь совсем не сказочная, вопреки красивым картинкам в учебниках истории и огромным плакатам с яркими буквами и лозунгами. Иллюзии насчёт прекрасного далёка в конец развеиваются, когда Линлин забирают с уроков солдаты. Реми бежит следом и настигает подругу, когда они уже подходят к бронированной машине. Младшая идёт послушно, не говорит ничего абсолютно, даже ладонь Реми сжимает слабо на неё не смотрит, словно навсегда прощаясь. А у старшей в голове уже картины, где она всех солдат вырубает и лучшую подругу спасает, но, увы, это только мечты. Именно сейчас она понимает, что жить наверху — самоубийство чистой воды, ведь если тебе повезло, и сегодня тебя за ворота не увезли, это сделают если не завтра, то послезавтра точно. И Реми ничего с этим сделать не может, ведь она — всего лишь маленькая девочка, у которой прямо сейчас отбирают самое ценное — единственную подругу. Они останавливаются рядом с машиной, шагах в десяти, и Реми сразу же прижимает к себе Линлин, которая не плачет. Зато теперь плачет Реми. — Не надо, Ми, пожалуйста. Всё будет хорошо, — младшая это на ухо шепчет. — Обещаешь? — Обещаю, — Лин отвечает и целует Реми. Она касается губ напротив чрезвычайно нежно и трепетно, глаза закрывая и сдерживая слёзы. Линлин открывает глаза и застёгивает на шее старшей цепочку, предварительно сняв её с себя. На ней кулон с инициалами «Л+Р», и это прощальный подарок. А потом отходит и садится в машину, махая старшей. Реми не плачет. Она начинает плакать только тогда, когда машина отъезжает почти к воротам — их отчётливо видно прямо отсюда. Кажется, внутри что-то разбивается. Кажется, все зовут это сердцем. А ещё кажется, что она всё ещё сжимает ладонь Лин в своей. Домой Реми бежит быстрее, чем когда-либо, и ливень, начавшийся совершенно неожиданно, вообще ей не мешает. «В дождь не видно слёз» — кажется, именно так все говорят. Дома тихо, нет ещё никого, и Реми кричит. Кричит громко, так, что, наверное, слышно на улице, а потом падает на пол и льёт слёзы на паркет (или это ламинат?) долго-долго, думая о дурацкой системе и дурацком государстве, в котором она живёт. Кулон в руке больно впивается в кожу, потому что девушка так сильно сжимает кулак, что уже ничего не чувствует, кроме боли. Реми теряет счёт времени, поэтому вообще не понимает, сколько пролежала на полу, но когда она выходит на крышу, небо уже не такое светлое и солнца не видно. На крыше холодно, и Реми, наверное, не стоило приходить сюда в одних джинсах и футболке, но это лучше, чем школьная форма, да и лежать на крыше можно сколько угодно, не беспокоясь ни о чём. Ветер продувает девушку насквозь, и она лежит так до тех пор, пока не проходит, по ощущениям, час, а потом усаживается на самый край крыши, болтая ногами в воздухе. Она упасть не боится, ей не страшно сидеть вот так ночью, да и родители не приходят, чтобы затащить её обратно к отоплению и обеденному столу. — Отобрали что-то ценное? — рядом неожиданно появляется какой-то мужчина, но Реми даже не дёргается. — Ага. — она даже не смотрит в сторону пришедшего, лишь на огромный город, изредка кидая взгляд на массивные ворота, маячащие вдалеке. — Подругу. — Хочешь её вернуть? — Очень. Но это невозможно, — Реми вздыхает и наконец поворачивается лицом к незнакомцу. — Поменяй мир, пока он не поменял тебя. Сделай что-нибудь, иногда и этого достаточно. — Но не в случае с облачным городом. Система тёмных и светлых слишком прочна, чтобы её изменить. — Но ты всегда можешь попытаться, помни, — незнакомец удалился, оставив после себя только маленький клочок бумаги с маленькими буквами, которые складывались в адрес. Мир нужно менять. Восемь — красивое число. Оушен точно не отказался бы от такого количества друзей, если бы у него намечался кастинг или отбор в отряд грабителей в смокингах. Реми тоже не отказывается от восьми напарниц, когда приходит по указанному адресу спустя два дня долгих раздумий на крыше. Штаб этой команды большой, нашлось место даже для зала стрельбы. Реми не спрашивает, откуда это и как правительство такое допустило, ведь ей это знать незачем, да и вряд ли кто-то ей расскажет. Ей бы только Лин из этого кошмара внизу забрать и вновь прижаться к ней, такой родной и любимой. Они все тут — дети, маленькие дети с такой бредовой, но такой сокровенной мечтой. Они вместе тренируются, разговаривают о многом, но никогда не рассказывают, почему на такое решились. Перед днём Икс Реми плачет на полу тренировочного зала, потому что знает, что у них есть лишь один шанс на победу. Потому что бороться с системой в облачном городе — это отчаянно и граничит с самоубийством, потому что завтра она либо обретёт всё, либо всё потеряет, и второго шанса или работы над ошибками уже не будет. Она всё такая же маленькая девочка с упаковкой сока в руке, спешащая за столик в переполненной столовой. Страшно. Страшно за себя, за напарниц, за людей, которые стоят прямо напротив, за судьбу всего человечества страшно. На улице льёт дождь, а сзади возвышаются огромные страшные ворота. Они внизу — пути назад нет, поздно бежать. Впереди, прямо напротив — испуганные люди, в своей жизни разочарованные и побиты, сломленные и такие маленькие, словно пыль. А ещё Линлин. Куда делась та девочка-фонарик из средней школы? Где она сейчас? Теперь Линлин уже не светит, уже не живёт ради жизни, ради радости и счастья, теперь она смотрит вперёд, прямо в глаза своей лучшей подруге и ничего не говорит. И Реми бежит вперёд, бежит, расталкивая всех локтями, обнимает младшую, словно ребёнка двухлетнего или мягкую игрушку, и гладит по волосам. Линлин, её милая, добрая Линлин сейчас плачет тихо-тихо в плечо и никак не может успокоиться и поверить в светлое будущее. — Я обещала, что всё будет хорошо. Как же я по тебе скучала, — и сама начинает плакать, вспоминая бессонные ночи и серые дни без Лин, без этих приятных тёмных волос, без звонкого голоса и нелепых танцев на парковке. Линлин улыбается, сжимая руку старшей в своей. У них всё получится, потому что теперь они вместе. У них в руках бластеры, им бы сейчас убежать от преследователей, но Реми просто не верит в то, что смогла это сделать. Она смогла победить систему, победить город, ломающий жизни людей без спроса, она смогла вернуть свою лучшую подругу, которая значит больше, чем все восемь напарниц, к которым Лин решает присоединиться. Их теперь десять. Десять — поистине красивое число, Оушен бы оценил.