Homecoming

- Фрэнк. Я подумал, если ты хочешь, конечно, ты мог бы поехать с нами, со мной и мальчиками.       Фрэнк смотрит на него, какой же он... Весь в крови, хромает, лицо едва видно среди синяков, почти не может говорить.       Затем Фрэнк смотрит на себя, какой же он... Да точно такой же.       Не верится, что они чуть ли не до смерти друг друга избили, а теперь друг другу помогают.       Предложение Пилигрима он хочет принять, не столько из-за того, что ему действительно некуда идти, а больше потому что Джон может быть не в состоянии позаботиться о себе и детях.       Мальчишки спят на заднем сиденье, он садится на пассажирское, а Джон - за руль. - Не пойми меня неправильно, но ты уверен, что можешь вести? Иди к малым, просто говори, куда ехать. - Я поведу, нельзя вырубаться, - прозвучало разумно. - Ладно, как скажешь. Последний вопрос, куда мы едем? - Домой, - коротко ответил мужчина.       Это слово Касл уже давно забыл, ему трудно представить, как он может выглядеть. Уж точно не как трейлер или, пусть и самая дорогая, комната в мотеле. - Слушай, - шепчет Фрэнк, когда они ехали уже не первый час, - а твоя жена против не будет? - Ты говорил, что тот вопрос был последним. Нет, не будет, - добавил он, - она умерла несколько дней назад. - Извини. Соболезную.       Остальные два часа они ехали молча. Фрэнк только поглядывал, то на спящих детей, не проснулись ли те, то на Джона, в порядке ли он.       Не в порядке, конечно. Просто, не отрубился ли. - Приехали. Поможешь отнести мальчиков в спальни, они наверху? - Да, конечно.       Пока Джон открывает дверь ключом, Фрэнк подхватил на руки того из мальчиков, что старше. У него на пижаме отпечаталась кровь, видимо, слишком крепко обнял отца. Ждёт, когда хозяин дома возьмёт на руки второго ребёнка, и идёт вслед за ним. - Папочка, - сонно прошептал мальчишка, сильнее прижимаясь к Фрэнку, - я люблю тебя.       С ним столько всего произошло за последние дни: бесчисленные драки, перестрелки - мало хорошего, много дерьма. Не только за последние дни, за последние годы. И он думал, его уже ничто не тронет.       Не "что", а кто. Ребёнок.       А он ему шепчет: - Спи сладко.       Укладывает его на кровать, накрывает одеялом, вкладывает ему в руки самую мягкую из игрушек, стоящих у изголовья. Взгляд не может отвести. Но надо, Джон ждёт его в коридоре. - Извини, засмотрелся. Я забыл, как это бывает.       Джон, как ему показалось, постарался улыбнуться. - У тебя есть раны, о которых надо позаботиться? - Вроде бы нет. А у тебя? - На боку. Поможешь?       Прежде чем увидеть саму рану, Фрэнк помогает Джону снять одежду и избавиться от того, чем рана была замотана, небрежно, наспех. - Я, конечно, не доктор, но, по-моему, выглядит пиздец плохо. - Не сквернословь - в этом доме живут дети.       Фрэнк заметил обилие крестов в доме, тут жил ещё и Бог.       У Джона было две аптечки, в одной были баночки с обезболивающим и антибиотики. А в другой три вида бинтов, дюжина разных игл и шёлковые нитки. - Угощайся, - предложил Джон, заметив его, очевидно, голодный и полный боли, взгляд. Фрэнк поблагодарил и взял пару таблеток ибупрофена. - Сколько ты уже так ходишь? - Не знаю. Пару дней.       Нехорошо, да. Но могло ведь быть и хуже, они оба это знают.       Пока Фрэнк возился с раной, он задумался, что с Джоном у них много общего, больше, чем могло показаться сначала. Но одно различие было, самое весомое. - Как зовут твоих детей? - Лемуэль и Майкл. - Красивые имена. - Ребекка выбирала. Я к красоте не имею никакого отношения. А как звали твоих?       Фрэнк Касл думал, о нём все всё знают, в газетах много чего писали разной степени откровенности. Оказалось, нет. - Меня интересовало другое. - Лиза и Фрэнк младший. Имя дочки выбрал я, а Мария настояла на том, чтобы мальчишку назвали в мою честь. - Не мог бы ты принести мне пальто, оно в прихожей. Спасибо.       Фрэнк оставляет его одного, сам спускается вниз.       Пальто Джона было аккуратно сложено - он из тех людей, кто при любых обстоятельствах не оставит одежду валяться просто так, а всё сложит на место. Наверное, неплохое качество для женатого мужчины. Некогда женатого.       Когда он приходит к Джону, тот уже накинул на себя рубашку. Из внутреннего кармана он достал что-то, что только успело блеснуть, прежде чем быть скрытым пальцами.       Но не надолго. - Подобрал его в баре в день, когда всё началось.       Идеальное золото. Фрэнк узнает это кольцо из миллиарда других. - Спасибо.       Он забрал кольцо, но не надел его, не знает, должен ли. Хотя кольцо Джона до сих пор на его пальце. - Я не был с ней рядом, когда она умерла, хотя это было её последним желанием. - Я был рядом с Марией. И от этого ничуть не легче. Такого лучше не видеть. - На втором этаже есть ванная, прими душ. В незапертой комнате шкаф, там чистая одежда, - Пилигрим резко меняет тему.       Они вместе туда заглядывают: двуспальная кровать, абсолютно новое чистое бельё, всё стерильное. - Я благодарен, но, разве это не твоя спальня? - Я пока не могу. Посплю на диване.       Фрэнк всё понимает и принимает предложение с благодарностью. Он берёт из шкафа полотенце и идёт в душ. После он подбирает одежду, а там только белые рубашки и чёрные штаны.       Не одеваясь, Фрэнк забирается под одеяло.       И что же теперь? Некому больше мстить, некого спасать. Неужели он позволит себе спокойно поспать, на нормальной кровати, не будучи прикованным наручниками? Не слишком ли это всё просто для него? Пару минут он на полном серьёзе думал о том, чтобы подождать ещё, скажем, час, и уйти. Но потом просто уснул. - С добрым утром, сэр, - мальчик, стоявший на пороге, не был часть сна. - С добрым... - Отец попросил разбудить Вас к завтраку. - Да. Да, конечно.       Он слышал, как мальчишка бегом спускается вниз и гордо кричит: "Я его предупредил!".       Фрэнк вылезает из-под одеяла и идёт к шкафу, там достаёт белую рубашку и чёрные штаны. Смотрит на себя в зеркало - ну, и чудно же он выглядел. Непривычно. Как старомодный священник, который ставит грешников на путь истинный, предварительно хорошенько их избив.       Дети одеты точно так же. Как-то по-киношному это смотрелось, верить в абсолютную реальность происходящего не хотелось. Идеальная глазунья в тарелках, чистые стаканы, наполненные свежим молоком. Старший ребёнок подаёт ему блестящие нож и вилку. - Спасибо, - бормочет он растерянно. - Доброе утро, Фрэнк, - говорит ему Джон. - Доброе. - Мы рады видеть тебя гостем в нашем в нашем доме. И почли бы за честь, если бы перед завтраком ты помолился с нами. - Без проблем.       Его широкая правая ладонь накрывает детскую ладошку младшего из Пилигримов, а за левую руку его берёт Джон.       Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный...       Фрэнк никогда не был религиозен, а после всего, что в его жизни произошло, он никогда не сможет обрести веру в Бога. Но это не значит, что он не сможет обрести семью. - Аминь, - прошептал Джон и мальчики повторили за ним. - Аминь, - одними губами произнёс Фрэнк.       И Пилигрим ему улыбнулся. Насколько с разбитым лицом вообще можно было улыбнуться.