История Баси

Бася сидела на поваленном дереве и курила, вцепившись в сигарету тощими пальцами. Дым взвивался в воздух и исчезал среди листьев. Женщина то и дело ежилась, поправляя шарф на шее. Мертвый кабан лежал в кустах, придавив своей тушей сухие ветви. От его бока сталкерша уже отрезала внушительный кусок и, упаковав в мешочек, оставила про запас. Не время для еды. Куда лучше хорошее курево. «В Деревню приду — и отдохну! В кои-то веки… Буду дома». Поморщившись, сталкерша оглянулась и, перезарядив пистолет, выбросила сигарету в лужу. Пришло время выдвигаться. Бася редко покидала подвал, в котором кое-как обустроила себе жилье. Там не было никаких источников тепла, и согреваться приходилось теплой одеждой. Горло из-за этого болело постоянно. Худенькую женщину, плохо понимающую русский язык, в Зоне встретили отнюдь не с распростертыми объятиями. Она не могла объяснить, как сюда попала, не могла сказать ничего дельного. Только молчала и курила. Это потом уже сталкеры поняли, что она вообще не знает, как с ними говорить. Или не хочет этого делать. Один черт бы ее разобрал. Ей дали подвал, обязав работать. Бася и не сопротивлялась. У костра было тепло, а добыть мяса и сделать из него простенький шашлык много времени у нее не занимало. Так она на кусок хлеба и зарабатывала. Только пистолет берегла. С ним ее и нашли под забором через несколько часов после выброса. Кто-то грешным делом решил обобрать — и сам едва не умер от шока, когда мертвячка открыла черные глаза. «Здесь килограмма три. Этого хватит на ужин. А потом… может, сами что принесут. Может, Сидорович подарок сделает. Он, старый перец, за копейку удавится. Но за кусочек шашлыка в специях душу отдаст». В таких размышлениях и провела женщина всю дорогу до Деревни. Молчаливый охранник на входе сначала наставил на нее оружие, но, увидев выбившиеся из-под капюшона черные волосы, опустил его, сказав: — Припозднилась ты. — Угу, — ответила Бася, шмыгнув к костру и усевшись напротив него по-турецки. Готовила она всегда на свежем воздухе. Мясо было грязным и пресным. Такое просто так на огонь не бросишь — заплывет жиром и сгорит. Им сталкерша заниматься сейчас и не собиралась. Несколько грибов нанизала на шампур — и ткнула локтем дремавшего рядом сталкера. На, мол, следи. — А?.. — глупо спросил тот, не успев ничего сообразить — женщина уже убежала в свой подвал заниматься работой. Спустя час ужин был готов. Ребята кучкой собрались вокруг костра, а Бася отлучилась к Сидоровичу с керамической тарелкой, на которой лежало немного мяса. — Чего? — поднял голову откровенно толстый торговец, но, увидев сталкершу, усмехнулся: — Что, умаслить пришла? Что надо? — Это, — женщина указала на пачку парацетамола. — Триста… Ай, ладно, забирай! — мужчина бросил на прилавок упаковку лекарства, протянув руки и получив обжигающе-горячий кусок кабаньей плоти. — Иди отсюда! Глаза бы мои тебя не видели… «Жук… Цену ломит — мама не горюй! Кстати, о маме… Как там Неля, интересно?.. Что с ней сейчас? Солнышко мое». Бася запила таблетку глотком воды из бутылки и завалилась на свою койку. Кусок в горло не лез, да и на душе было тошно. Достав сигарету, женщина закурила, закрыв глаза. Мир поплыл перед ее внутренним взором, и сталкерша впервые улыбнулась, увидев черноволосую, очень похожую на нее девочку с темными, красивыми глазами и смуглой кожей. — Вся в маму! — ворковал невысокий, улыбчивый старик где-то на заднем фоне. Бася не помнила его лица, но знала, что он всегда был рад встрече с ними. «Пока я здесь брожу, мое солнышко там… совсем одна. Но выход стоит денег. Скряга-военный заломил цену в сто тысяч! Откуда у меня такая сумма возьмется?» — Ты чего не ешь? — заглянул в подвал сухопарый парнишка по имени Вадик. Все его так называли. Секунду подумав, женщина отрицательно мотнула головой, поведя плечами, мол, не понимает того, о чем сталкер говорит. — Подожди немного! — он скрылся за дверью, а спустя пару минут вернулся с шампуром, на котором остался кусочек шашлыка. — Держи! Повариха, называется… Моргнув в ответ, Бася приняла тарелку у тут же скрывшегося парня. «Птенец. Одна кожа да кости — все его существо. Так жалко его… И что делает здесь? Неужто деньги ищет? Так нет их в Деревне! Пятьсот рублей — вот и весь заработок». Женщина поужинала в одиночестве, не ища себе компании. Ей хватило путешествия в лес и обратно да мертвого кабана в качестве друга и товарища. К стене гвоздями был прибит деревянный крест. Иногда, когда сталкеры спали, Бася садилась напротив него на колени — и беззвучно молилась, закрывая черные глаза. Не за себя или за них, нет. За Нелю. Такую далекую. «Я обязательно тебя увижу, ты только дождись! Скоро совсем большой станешь…» Когда Миклуха играл на гитаре, женщина выбиралась из укрытия и садилась на траву по-турецки. И слушала. Тоскливые песни про далекий дом, жестокую Зону и, почему-то, воров в законе. Такое здесь любили. Бася знала, что чуть ли не половина местных хотя бы раз сидела в местах не столь отдаленных. Сигареты кончались быстро. Сталкерша легко расставалась с ними, подкармливая местных. Чтобы не обижали. Пьяных женщина не любила. Они часто грубили ей, называя непонятными словами. Она не обижалась, потому что ничего не чувствовала. Свято верила в то, что настоящую боль могут причинять только люди, которым ты открываешь свое сердце. А сердце Баси было закрыто ото всего мира. «Все будет хорошо. Завтра все будет хорошо. Я… отправлюсь в лес, соберу грибов. Быть может, убью молодого кабанчика. Но не он меня. Не он». День шел за днем. Уже третий месяц женщина жила в подвале. Она кое-как уговорила сталкеров помочь ей с оружием, чтобы ходить за ягодами и травами без боязни умереть под чужими копытами. Или от чужих клыков. В последнее время количество собак значительно возросло, и часто мутированные свиньи в попытках спастись от них забегали прямо в Деревню. — Зона совсем беспокойной стала. Чую беду, — местный проводник по прозвищу Нюх все чаще говорил о том, что приближается что-то ужасное. Но его почти не слышали — у людей хватало забот и без дурных вестей. Пожалуй, только с этим сталкером Бася и разговаривала, изредка заходя в его дом. Заодному ему известные заслуги мужчина жил один в ветхом здании на самом краю деревни. Иной раз лихая граната сносила стену под корень — и Нюх, ругаясь и скалясь, отстраивал ее заново из скупаемых у Сидоровича по дешевке материалов. — Я не верю в случайности. Ворон уже с неделю не видно. Тихо так… Выброс грядет! Страшной силы, не иначе. Я видел такое всего несколько раз, — мужчина отпил немного водки из бутылки, лениво наблюдая за женщиной, сидевшей в углу. Она, словно кошка, забралась с ногами на его кровать и сосредоточенно штопала порванную куртку, ни на мгновение не прерываясь. — Быть может, обойдется, но… Послушай, Бася, ты разве не боишься беды? Подняв на Нюха недоуменный взгляд, сталкерша пожала плечами и снова вернулась к своему занятию. За это ее мужчина и любил — она беспрекословно выполняла любые поручения, слушая каждую его историю. — Ты… я иногда вспоминаю о том, как мы тебя отыскали. Действительно, этим тебя не испугать! — хохотнул сталкер, отпив еще немного жидкости из бутылки. — Да? — осторожно спросила женщина, на несколько секунд задумавшись и отвлекшись, уколов палец иглой. — Да, да! — Нюх улыбнулся ей, и Бася заметила, что у него довольно приятные черты лица. — Сенька еще пару дней трясся! Вот как! В отличие от нее мужчина был белокож, голубоглаз и обычен для этих мест. Не то что она, пришедшая невесть откуда кухарка с угольно черными волосами и широкими скулами. Куртка была зашита, водка была выпита. Сталкер задремал на коленях женщины, что со вздохом закурила, начав переплетать свою косу. — Вот как, — повторила она за сталкером, на несколько мгновений закрыв глаза. Он был скучен. Так же однообразен, как и остальные люди, которые так или иначе пытались подкатить к ней. Но с ним можно было разговаривать. Он не боялся говорить, когда его об этом не просили. «Да… Интересно, когда же придет этот выброс? И что будет, если он произойдет? Никогда не была свидетельницей такого явления». А небо и правда изменилось. Это Бася заметила, выйдя из дома Нюха. Даже в водолазке она продрогла до костей в несколько секунд. Облака были алыми. Яркими и далекими одновременно. Внутри них словно бы переливалось пламя, так странно они клубились. Быстрым шагом пройдя до подвала, женщина закрыла за собой дверь и опустилась на край кровати, запрокинув голову и снова закрыв глаза. Ей хотелось тишины. Спокойствия. Но ничего из этого обрести сталкерше не удалось — послышался гул. Он медленно нарастал, и с каждым мгновением его звучание изменялось. Казалось, что в нем слышен сам глас Зоны… столь неоднозначными стали завывания ветра. «Он говорил, что… такое редко встречается. Говорил». Мысли Баси потонули в глубине этого звука, и каждая клеточка ее тела внезапно заболела, словно ее разъедало изнутри. Глухо охнув, женщина упала на бок, корчась. О дверь билась радиоактивная пыль, принесенная из самого центра Чернобыля. И боль не заканчивалась.