Знаешь, Нат

— Жаль, она не узнает, что всё получилось. Что всё было не зря. Мы победили. — Она знает. И он тоже.

— Эй, Нат, мы победили. Клинт ведёт грубыми пальцами по очертаниям её лица. Фотокарточка затёртая, словно ей не один десяток лет. На обороте разводы от неутихающих слёз. — Ванда говорит, что ты и так это знаешь. Ты и… Вижен. Клинт невесело усмехается, ругает себя последними словами и вскользь отмечает, что так действительно легче. — Вижен… Ванде так плохо, Нат. Я знаю, у вас знакомство не задалось, да и подругами вас назвать сложно, но она хорошая, Нат. Верь мне. Она рассказывает мне волшебные истории на ночь, проводит холодными пальцами по щеке и смотрит так предано, как не смотрела ни ты, ни Лора. Клинт рвано выдыхает. Кажется, ляпнул лишнего. Да и к чёрту. — У тебя руки были тёплые. Всегда. И взгляд более дерзкий, уверенный даже тогда, когда всё летело в пропасть. Знаешь, Нат, Ванда совсем не такая. Сильная, да, но сомневающаяся. Закуривает. Конченый фанатик драматизма. Кашляет, как подросток. Самому от себя противно. Тушит тлеющий конец в пепельнице. За окном огни ночного города, за стеной — мирно спящая Ванда. — То, что было в Будапеште… Пусть там и остаётся, слышишь? Нельзя так говорить, — но кому какое дело, верно? — и Лору с детьми я хочу оставить в прошлом. В том прошлом, где остался чёртов Танос со своими камнями. В том прошлом, в котором ты… ты умерла, Нат, знаешь? Ванда говорит, что это пятая стадия — принятие. Клинт сводит брови к переносице — лица Наташи не разобрать из-за подступивших слёз. В горле саднит. — Знаешь, Нат, я готов тебя отпустить. Если Ванда смогла, то и я, наверное, смогу тоже. Я хотел бы этого. Ради неё и жизни, которую нам предстоит прожить. Дверь тихо хрипит пылью-пеплом, и в открывшуюся щёлку пробиваются длинные рыжие космы и большие глаза, ещё сонные, но бесконечно родные. Клинт улыбается, видя её, и убирает фото Наташи в верхний ящик прикроватной тумбы. Ванда трёт глаза кулачком и, подойдя к нему ближе, доверчиво утыкается ему в плечо носом. В квартире не хватает своевременного отопления, но ноги её босы. И пальцы — вечно холодные — вновь касаются его щеки. — Передавай привет Тони, — мысленно заканчивает он свой монолог и обнимает Ванду крепче. — Я благодарен вам за воцарившийся мир.