И пропадает в миллионах навек, когда-то самый дорогой человек, правда — слишком глубокая рана, забывать друг друга пора нам...
Неделя. Неделя с тех пор, как Аксель ушел, громко хлопнув дверью. Неделя без привычных встреч, звонков и даже банальных смс. Неделя без нормального сна. Неделя без теплых рук, которые каждый раз обвивали талию Максанса, желая быть как можно ближе. Неделя без его звонкого смеха, разливающегося в маленькой квартире... ВЗадержи дыхание на миг, ощути какая глубина, в моей голове идет война.
Никто не говорил, что расставание это так трудно. Если это вообще можно назвать таковым. Они ведь даже не состояли в отношениях, как утвердил Аксель, развернувшись и хлопнув дверью перед самым носом Максанса, обрушив тем самым его надежду на их счастливый финал. Затаив дыхание, Дане-Фовель сидел на полу в своей комнате, откинувшись на кровать и прикрыв глаза. Воспоминания все ещё роились в его голове, не желая оставлять в покое.Мягкие и почти невесомые прикосновения. Шершавые губы и горячее дыхание, одно на двоих. Резкие и требующие касания. Мокрые поцелуи и пошлые стоны, одни на двоих.
Контраст. Каждый раз, когда они были друг с другом, нельзя было предугадать, чем все закончится... Ласковыми объятиями или же жарким сексом.Я не принимаю ничего из того, что чувствую сейчас, проводив тебя в последний раз.
Максанс был опустошённым. И сейчас ничего не могло бы его заставить чувствовать себя лучше. Даже алкоголь. Даже удушающие, но так необходимые сигареты. Только Аксель мог вернуть мужчину к жизни. Но Дане-Фовель знал, что он не придет. Больше нет. Максанс самолично испортил все, что они так старательно пытались создать. Он понял это лишь тогда, когда уже было поздно. Когда Орьян ушел, даже не обернувшись. Не обернувшись, чтобы посмотреть в глаза.Я слышу твое сердце по ночам. Тобой пропитан каждый сантиметр. Я нахожу тебя во всех вещах.
Ночью становилось еще труднее. Давящая тишина и темнота пожирали мысли, не давая уснуть. Максанс пытался не поддаваться им, вспоминая о счастливых моментах, которых на самом деле было много. Но это всё равно причиняло ему боль...— Ну-у, Макс, перестань. Ты же знаешь как я боюсь щекотки! — яркая улыбка, хриплый смех. — Лучше обними меня, — взмах пышных ресниц и Фовелю не остаётся ничего, кроме как заключить в объятия все ещё смеющегося Акселя. — Маленький хитрец, знаешь за какие рычаги тянуть, — Максанс показывает язык, и притягивает Орьяна ближе. — Всё, теперь я тебя никуда не отпущу! Сам напросился. — Ой-ой-ой, напугал. Может я только этого и хочу? — Аксель тянется за поцелуем и получает то, чего просит.
Всегда получает. Каждая вещь в этом доме, напоминала Фовелю о нём. Да, это была квартира Макса, но Аксель так часто оставался здесь... Вот, например, вон та кружка, из которой Орьян пил кофе тем утром, когда ушел, так и стоит на подоконнике. Максанс не осмеливался ее убрать. Будто если он спрячет эту кружку в кухонный шкаф, то вместе с ней он лишится единственного подтверждения того, что все это было реально, что это не плод его воспалённой фантазии. А вон та развернутая книга на прикроватной тумбочке, тоже принадлежала Орьяну. Он пытался читать её перед сном. Но Макс каждый раз отвлекал его, утягивая в сладкие и долгие поцелуи. Футболка Фовеля, висящая на дверце шкафа, в которой Аксель любил засыпать. Она пахнет им. Она источает его запах. Запах, от которого у Максанса голова идет кругом.И я тебя никем не заменю, Внутри меня как будто гаснет свет. Срываюсь и опять тебе звоню, Ты молчишь...
Он все еще не верит, что мог так облажаться. Что мог разрушить доверие Акселя. Может быть, это всего лишь страшный сон? Максу часто снились кошмары. И сейчас он проснется в объятиях мерно дышащего у него на груди Орьяна. И всё будет хорошо. Как прежде. Но алкоголь снова затуманивает разум. Ему срочно нужно убедиться еще раз, что это все правда произошло. Что это не выдумка. Что он действительно проебался. Два часа ночи. Максанс не удосуживается посмотреть на время. Для него время потеряло счет в тот самый момент, когда Аксель ушел, и он этого до сих пор не осознаёт. Просто набирает его номер. Спустя несколько гудков, Орьян поднимает трубку и молчит. Но Максанс отчетливо слышит его дыхание. — Аксель..? Я... Ты... — нечего сказать, на самом деле. Вопрос комом застряёт в горле, душит Фовеля. Сковывает тяжелыми цепями всё нутро. — Ты больной? Ты время видел? — раздаётся недовольное ворчание, но без злости. И даже этого достаточно, чтобы сердце Максанса пропустило удар. Затеплилась какая-то надежда, но ненадолго. — Забудь этот номер. И больше никогда не звони мне. Всё кончено, — сбрасывает. "Всё кончено" пульсирует в мыслях и будто режет ножом по живому. За что он с ним так? Больно.— Алло, Макс? Я уже еду, так не терпится увидеть тебя! — казалось, Аксель прямо подпрыгивал от радости. — Ну ты чего молчишь? — Наслаждаюсь твоим голосом, — честно признается Максанс. — Боже, прекрати быть таким приторным, — Фовель не видит, но уверен, что в этот момент парень закатил глаза. — Меня сейчас стошнит. — Прошлой ночью ты был другого мнения, — подначивает Макс, а Орьян абсолютно точно заливается краской.
Я больше тебе никто, Ты больше мне ничего не простишь.
Значит, это не сон. Все реально. Максансу приходит уведомление о новой публикации Акселя в инстаграме. Открывает фото и видит его с ней. Счастливо улыбающегося. Он держит ее за руку. Орьян хочет доказать, что Максанс для него действительно больше ничего не значит. Только не понятно кому... Фовелю или самому себе? В любом случае, во всем этом виноват именно Максанс. Чёрт дёрнул его взять трубку в тот день, когда Аксель забыл у него дома телефон. Услышав голос Манон, Макс не смог удержаться, чтобы не сказать, что она должна отпустить его. Что они с Орьяном вместе. Что они любят друг друга. И ей не стоит им мешать. Только вот все обернулось против него. Он думал, что Живье отступит, оставит их в покое. Но вместо этого Манон поставила Акселя перед выбором. Либо она, либо Максанс. И, как мы видим, Орьян выбрал девушку. Аксель жутко психовал, когда узнал, что Фовель ответил на звонок, разрушив его "идеальные" недотношения.— Какого хрена, Фовель!? — глаза Акселя расширились, он стоял сжав кулаки. — Кто тебя просил отвечать? Кто тебя просил говорить всё это ей? Какие нахуй отношения? Какой же ты только эгоист... Не могу поверить, — громкий хлопок дверью и растерянный Максанс, застывший со слезами на глазах.
А Максу просто надоело. Надоело быть запасным вариантом. Да, может это и было немного эгоистично. Но в этой ситуации эгоистом был не только он один. Ему всего навсего хотелось определённости. И он её получил. Не в свою пользу. А жаль. Фовель надеялся, что когда вопрос встанет ребром, то Аксель, не задумываясь, воспользуется возможностью избавиться от Манон. Он же сам всё время говорил, что она бесит его своим постоянным контролем, своими вечными звонками и просьбами. Сам говорил, как его все достало. И всё равно он выбрал её. Потому что так легче. Так проще... Ну и кто из них больший эгоист? Не нужно рисковать своей карьерой ради отношений со своим коллегой. Не нужно скрываться от посторонних глаз. Не нужно бояться выйти из шкафа. Не нужно. Не нужно. Не нужно. Но так не должно было случиться. Это не должно было закончиться вот так. Это не может остаться лишь вспоминаем. Теперь, когда время близилось к рассвету, когда алкоголь выветрился из его крови, Максанс подумал, что он просто обязан всё исправить. Обязан вернуть Акселя... Любой ценой. Он не мог позволить себе отпустить его. Он не сможет забыть Орьяна. Как бы сильно ему этого не хотелось. Хотя, кому он врет. Конечно, забывать Акселя ему не хочется и вовсе. Фовель не сомневался во взаимности чувств. Просто его мальчик боялся принять их. Значит, Максу просто нужно найти правильный подход. Правильный момент. Чтобы не сделать всё еще хуже. Потому что правда была в том, что Аксель для него — самый дорогой человек. Человек, от которого он ни за что не отступится. За которого будет бороться до последнего. Максанс обязательно залечит их кровоточащие сердца и больше не позволит никому, а особенно самому себе, разрушить все то, что было так дорого им обоим.И пропадает в миллионах навек, когда-то самый дорогой человек, правда — слишком глубокая рана, забывать друг друга...
Нельзя нам.