***
— Мне предложили более выгодную работу. — Что? — опешил студент, на какое-то мгновение впадая в ступор. — Я понимаю, для тебя это так внезапно, но… — Нет, подожди. Ты уже принял решение? И… И почему ты раньше об этом не говорил? В глазах мальчишки читались лишь одни вопросы, ответы на которые Арсений был готов дать здесь и сейчас, однако сам мужчина даже и не знал с чего начать. Он и не мог предположить, что разговор с Антоном окажется для него такой проблемой. Хотя, здесь всё же уместнее словосочетание «трудной задачей». Зелёные глаза напротив смотрят выжидающе, даже с некой надеждой. Наверняка, надеждой на то, что преподаватель отказался от должности. Хах, как эгоистично. — В общем, — начал было Попов, тяжело вздыхая. — Я взвесил все «за» и «против» и принял решение не отказываться от предложения. В конце-концов, мы же не расстаёмся навсегда. Да и ты наконец-то будешь сосредоточен на учёбе больше, чем на мне, ведь я не буду маячить у тебя перед глазами. — Но мы и так мало видимся после пар! — Значит, мы изменим это, увеличив совместное времяпрепровождение. Не верить Арсению — значит не верить самому себе. Сомневаться в его словах нет смысла: этот человек и впрямь сделает всё возможное, чтобы сдержать обещание. И запал Шастуна вроде как сменился спокойствием, заставляя обдумать сказанное. — Да, прости… Ты прав — это не конец света, всего лишь небольшие перемены в жизни, при чём, если верить твоим словам, что работа выгодная, в лучшую сторону, — немного помедлив, шатен всё же решается задать интересующий его вопрос: — И что это за место, куда тебя пригласили? — ВГУ. Руководство считает, что я неплохо справлюсь с вдалбливанием знаний английского языка в головы младших курсов. Ну, а я считаю, что было бы очень кстати, окажись я там, ведь я помню, как ты говорил о том, что после техникума собираешься поступать именно в этот университет. Тебе необходимо будет отучиться здесь полтора года, после чего я вновь смогу требовать от тебя выполнения невозможного. — Последняя фраза звучит не очень. От слова совсем, — мягко усмехнулся студент, переводя взгляд на голубые зеркала души, в которых отражалось сожаление. — Ты тоже прости, что не сказал раньше. Не хотел грузить тебя этой информацией. — Потому сам грузил себя и ходил как не свой? Арс, ты ведь старше меня и прекрасно понимал, что рано или поздно придётся сказать всю правду. — Да… Видимо, не очень хорошо понимал…***
Под ногами неприятно хлюпала грязь вперемешку с подтаявшим снегом, а звуки этой жижи заставляли прислушиваться, помогая отвлечься от не совсем приятных мыслей. Да, Антон эгоист. Хотя, он не совсем согласен с такой самокритикой, которая исходила от его внутреннего «я», ведь юношу попросту не прельщает то, что его парень теперь будет большую часть времени находиться отнюдь не в окружении уже знакомых смышлёных студентов техникума, а рядом с повзрослевшими ребятами. Также мужчине, так или иначе, придётся сталкиваться с третьим и четвёртым курсом, и велика вероятность, что какой-нибудь уверенной в себе студентке взбредёт в голову мысль заинтересовать собой нового преподавателя английского. «О чём ты, чёрт возьми, думаешь?!» — чуть ли не вслух гаркает на себя Шастун, сильнее кутаясь в пуховик, тем самым скрываясь от холодного ветра. Но, сколько бы раз юноша себя не одёргивал, он вновь и вновь возвращался к этой заезженной и тупой теме, мысленно провожая взглядом Арсения, который, всё же не сдержав своего слова, наплевал на влюблённого подростка, отдавая предпочтение какой-нибудь девушке со старшего курса. Да почему именно она? Не обязательно! Возможно, найдётся кто-то симпатичный из преподавательского состава… — О, Шаст, здорова, — шмыгая носом, пробубнил Матвиенко, протягивая руку в приветственном жесте. Вот так очередное самокопание привело к тому, что шатен даже и не заметил, как подошёл к дому Стаса. Кстати, у последнего сегодня день рождения, восемнадцать лет, как-никак, потому друзья решили осуществить желание товарища, скинувшись и купив нечто «ценное». — Привет, — так же не совсем громко ответил парень, пожимая руку. — Подарок взял? — Обижаешь. Что бы я, и забыл? — Да ты можешь. — Ой, отстань, а, — несильно пихнул того в бок Серёжа, наконец нажимая на нужные цифры домофона. Послышались непродолжительные гудки, после чего трубку поднял сам именинник, быстро опознавая новоприбывших гостей. В подъезде было на удивление сухо и тепло, а на горизонте не маячило ни одной бабульки, которая могла бы хоть как-то докопаться до ребят, расспрашивая их о том, кто они такие, что здесь забыли, да и вообще их здесь знать не знают и никто не ждёт, поэтому пусть уходят. — Ты куда? — По лестнице. Я уже застрял один раз в лифте, второй раз не хочу. Тем более мы так опоздаем, если зависнем между этажами. — Блин, Серёг, поехали. — Вот и езжай, а я быстрее ножками дотопаю. Проводив друга уже заранее победным взглядом, мол «я примчу на этаж быстрее, а ты нет», Антон горделиво зашагал в сторону лифта, уверенно нажимая кнопку вызова. Но… Ничего не произошло. Ни через минуту, ни через другую. «Сломался. Заебись. На седьмой этаж пешком». За углом юношу уже поджидал светившийся от счастья и даже некого злорадства армянин, скрестивший на груди руки — Ну что, как оно? — «Ой, отстань, а», — передразнил того Шастун, наконец-то ступая на одну из тех многочисленных ступенек, что им предстоит пройти. — Один-один. — А представь, если бы мы были в той кабине и нас тормознуло… — Да понял я, не нуди. Подходили они к нужной лестничной площадке уже порядком уставшие, стараясь как можно быстрее привести дыхание в норму, но, не успев полностью восстановиться, парни тут же были утянуты вглубь квартиры. На пороге стояла знакомая тёмноволосая девчушка — староста, — любезно приглашённая Стасом на празднество. Не став особо вдаваться в расспросы, почему её одногруппники такие запыхавшиеся прибыли в числе последних, она поспешила покинуть коридор, не забыв перед этим позвать виновника торжества. — Странные у тебя, конечно, запросы, — протянул Антон, вручая совсем нелёгкий пакет с новенькими кодексами. — Но раз ты сказал, что именно это тебе и нужно, то с днём рождения! — подхватил Матвиенко. — Спасибо, пацаны, — просиял Шеминов, поочерёдно обнимая каждого из друзей. — Проходите в зал: там поляна накрыта, живительные напитки присутствуют. Последняя фраза сопровождалась подмигиванием, что означало, что напитки и впрямь что ни на есть самые лучшие, а именно — алкогольные. «Так, с этим мы уже сталкивались. В этот раз ошибок не должно быть», — отмечает про себя шатен, в уме ставя галочку рядом с графой «не пить». В зале было всего пять человек, включая самого Стаса. Ну а что? Созывать полгруппы знакомых он не видел смысла, а значит есть необходимость отпраздновать в кругу только самых близких друзей. Оксана, конечно же, была в их числе, а где она — там всё веселье, иначе быть не может. Эта девушка может в считанные минуты заставить всех окружающих улыбаться и искриться позитивом, потому-то она и разряжала обстановку, не останавливаясь на одном месте, непрестанно перемещаясь от одного собеседника к другому. Из колонок играла энергичная музыка, громкость которой достигала вполне себе приличных показателей децибел (ведь проблем с соседями и уж тем более с полицией никто не хотел), стол был пусть и не до краёв, но заставлен едой на любой вкус; на алкоголь тоже был выбор в виде игристого вина, на которое девочки налетали только так, под предлогом «ничего крепче мы не будем: не хотим, чтобы нас вынесло раньше времени», в виде пары бутылок мохито и ещё столько же какой-то непонятной, но наверняка убойной смеси. Обстановка была тоже располагающая: за окном поздний вечер, а в комнате — рядом с тобой — компания близких друзей, с которыми можно спокойно идти на контакт, разговаривая о всякой фигне. — Только не говори, что ты не будешь пить, — скептически глянул в сторону Антона Серёжа, уже отливая себе приличную дозу зелёного напитка. А получив в ответ неопределённое покачивание головы из стороны в сторону, тут же возмутился: — Да ты гонишь! Ради праздника-то можно немного! «Кажется, все планы идут по пизде…» И Шастун, всё же поддавшись на провокации друга, опрокидывает в себя первый стакан за вечер. Первый и при том не последний…***
— Тох, что ты несёшь? Какой перевод? Какая девушка? — совершенно не понимая, о чём идёт речь, хмурится армянин, в который раз стараясь допытаться от шатена более-менее внятного рассказа. Наивный. Время уже давно перевалило за одиннадцать часов вечера, а это значит, что вскоре уже необходимо было собираться домой, а не размусоливать абстрактные пиздострадания друга. Да и что он такого употреблял втихую, что его понесло хлеще, чем Серёжу? — Ещё раз скажи по-нормальному, что у вас там происходит с Поповым? — Да ладно, забей, — опять-таки не совсем ясно отвечает юноша, медленно утыкаясь в сложенные на столе руки. — Блять, ты уж определись!.. — Матвиенко уже хотел было вновь возмутиться, вываливая на друга шквал негодования, но ему помешала одна-единственная смс, содержание которой было известно лишь самому армянину. Но это только в первые секунды. — Приехали: родичи явились домой раньше времени. А ты знаешь, что это значит? Нам вдвоём теперь туда дорога закрыта! — Угомонись, что-нибудь придумаем, — бубнит Шастун, по-прежнему не отрывая лица от такой, как ему самому казалось, мягкой самодельной подушки. Понимая, что парню совершенно наплевать, что тот, возможно, будет ночевать на улице, да и не в его состоянии сейчас что-то думать, Серёжа решает спасать ситуацию, по очереди подзывая к себе разных личностей. К Фроловой не вариант, у Стаса и так три человека остаются. А дом… «Точно!» — мысленно бьёт себя по лбу Матвиенко. «Почему я сразу не подумал про родной дом?» — тут же озвучивая вслух свой вопрос: — А если к тебе домой? Я бы тоже как раз мог перекантоваться, — не теряя ни секунды, парень тут же схватил рюкзак товарища, запуская руку в боковой карман — единственное место, где лежали всякие мелкие вещи первой необходимости. Но не нашарив нужного, армянин, дав себе чуточку вольности, прошарил и все остальные отсеки. — Тоха… А где ключи? — Там, — через силу тянет Антон, совершенно не собираясь продолжать такой нежеланный диалог. — В рюкзаке ничего нет. — Ну значит забыл… — Чё? — тут же, словно рыба-телескоп, вылупил глаза Серёжа, отказываясь верить в сложившуюся ситуацию. — Ты совсем спятил? Но ответа не последовало, и Матвиенко бы точно сошёл с ума в переживаниях, если бы не одна маленькая деталь, натолкнувшая его на такой глупый, но одновременно идеальный план — уведомление, высветившееся на экране телефона друга: «Арсений Попов прислал новое сообщение».***
— Арсений Сергеевич, ещё раз дико извиняюсь, что так получилось… — Да, в принципе, ничего страшного, — отозвался мужчина, аккуратно усаживая «тело» на заднее сидение своего автомобиля. — Сам-то куда пойдёшь? — Нагоняй от родителей получу, чё уж там. Хотя настрой у них всегда разный: возможно, ничего и не скажут. — Подбросить? — Не стоит. Одарив студента дружелюбной усмешкой и коротким «до встречи», преподаватель хотел было обойти машину, вернувшись на водительское сидение, но его своевременно окликнул всё тот же совершенно неподвижный Матвиенко, совесть которого, видимо, не позволила ему оставить всё как есть: — Антон что-то про вас говорил, про перевод на другую работу. Думаю, он волнуется по этому поводу. Ответить нечего, потому Попов, обдумав сказанное, кидает банальный благодарственный кивок, после чего тёмная иномарка наконец-то покидает пределы двора. За окном пошёл дождь. Да, самый что ни на есть настоящий дождь. Правда мелкий, но всё же. Где та самая настоящая русская зима? Где белоснежные сугробы, где ажурные крупные снежинки? В Воронеже это всё кануло в небытие ещё несколько лет назад, а в этом году такой апокалипсис творился и в других городах. М-да, куда катится мир? А ведь это ещё январь… Мельком глянув в зеркало заднего вида, Арсений уловил движение со стороны Антона: теперь тот уверенно развалился сразу на двух сидениях, совершенно не собираясь выкарабкиваться из царства Морфея. И за что он ему такой достался? «Такой — это какой?» — вопрошает про себя педагог, вновь переключая своё внимание на дорогу. «Наверное… красивый?» Да, мужчина тут же отмечает, насколько красив юноша, когда спит, но сейчас не об этом. Сейчас его больше волнует то, каким образом он умудрился забыть ключи от собственной квартиры и как вообще так случилось, что он вновь в невменяемом состоянии. Буквально минут через десять был преодолён путь в несколько километров: дороги были свободны, хотя в такое, пусть и позднее время обычно выезжали лихачи на своих повидавших жизнь колымагах, дабы посоревноваться между собой в скорости. Ну, а дождь неустанно продолжал окроплять и без того влажную поверхность асфальта да тротуары, полные грязи. «Приехали», — в своей привычной манере мог бы произнести Арсений, но мальчишка продолжал дремать, и мужчина, решив потревожить его совсем по другому случаю, быстро вышел из машины, тут же открывая заднюю дверь. — Антон, проснись, — начал было тормошить его Попов, аккуратно подвигая к себе. — Надо подняться на этаж. — Никуда я не пойду, — слабо отпирался юноша, почти не разлепляя век. — Я только что спустился. — Ну, допустим, не только что… — только и мог выдать преподаватель, осознавая весь масштаб проблемы. Но каким бы неповоротливым не казался парень, в состоянии идти он был, потому навалившись на любезно подставленное плечо, юноша почти самостоятельно пересёк путь в два этажа. «Благо, не так далеко идти», — первое, что пришло в голову старшему, как только тот сбросил свой «груз». В квартире было тихо. Ни одного малейшего шороха, что говорило о том, что никаких животных Арсений дома не держал. Ещё бы, в последнее время он был слишком занят в другом городе. Если бы тут пребывала зверушка, то та окочурилась бы в кратчайшие сроки не только от недостатка пищи, но и внимания. — Арс… — наконец-то выдавливает из себя младший, опираясь спиной о стену, на что получает глухое «Ау?», раздавшееся где-то внизу. — Я пил. «Вот это ты Америку открыл!» — но вслух лишь: «Вижу». — Прости. В ответ на Шастуна устремляется взгляд, полный скептицизма, а сам мужчина прекращает стягивать запутавшийся в шнурках кроссовок. — Ты протрезвел или просто заранее? — Не знаю. «Тик-так, тик-так», — раздавалось где-то из глубины коридора, каждую секунду разрезая тишину своей монотонностью. — Разувайся давай и проходи. Там… — Когда ты уходишь из техникума? Как гром среди ясного неба. И зачем он сейчас это начал? — Почему ты спрашиваешь это сейчас? — слегка изогнув бровь, вопросил Попов, лишь на одних пятках медленно оборачиваясь к Антону. — Просто ответь. — Ты тоже. — Блять, Арсений! Из-за тусклого освещения, которое как раз-таки исходило от одного-единственного ночника, лицо юноши было искажено тенями, но это не помешало мужчине разглядеть на нём уверенность и решительность, с которыми парень буквально через секунду налетел на брюнета, прижимая того к стенке. Теперь-то разница в росте чувствовалась как никогда остро, но ещё острее ощущалось чужое дыхание, обжигавшее жёсткую из-за щетины кожу скулы. — Может быть, вся выгода данного предложения как раз-таки состоит в том, чтобы избавиться от меня? В том, что я больше не попаду в твоё поле зрения. — Что? Что ты… — Арсению не дали договорить, заткнув его грубым смазанным поцелуем. Церемониться в планы шатена не входило, потому он с особым рвением сминал мягкие и такие желанные губы, без разбора скользя рукой от талии к бедрам. Конечно, данное поведение для юноши специфично, но когда у мужчины ещё будет возможность лицезреть (да и ощущать тоже) такое взрослое поведение своего парня? Потому он старается расслабиться и принять резкую смену настроения мальчишки, плотнее прижимаясь к телу напротив. Руки младшего буквально везде, а прикосновения брюнета отдают такой же грубостью и властностью. Но как только пальцы Антона почти проскользнули за край джинсов, старший в одночасье перехватывает чужие кисти. — Ты пьян. Теперь мысль про Америку посещает голову шатена, но из-за помутнения рассудка он выдаёт лишь взгляд полный непонимания и ожидания последующих действий. Но ничего не происходит. Ни в первую минуту, ни даже во вторую. Попов только и делает, что смотрит в зелёные глаза, полные неясности, будто пытаясь найти там какой-то ответ, но в конечном счёте отпускает руки, отшагивая чуть назад. — Думаю, пора спать… Мы оба за сегодня устали. Юноша ничего не отвечает, будто бы мысленно соглашаясь с тем, что следует притормозить. Арсения, вплоть до самой спальни, Шастун провожает понимающим взглядом, в самый последний момент вспомнив про то, что следует разуться. Кажется, завтра он как обычно обо всём пожалеет. Но это завтра, сегодня его ждёт целая ночь размышлений.