Ночь в Айдахо

Воздух дрожал от тепла и тишины. Во все стороны простиралась знакомая дорога и жёлтые поля, вдали темнели одинокие кучки кустов, слепило солнце. Я похлопал себя ладонями по старым джинсам и сощурился, всматриваясь в горизонт. Нарастала внутри какая-то тревожность. Не придавая ей значения, я поднял с дышащего жаром асфальта мешок с вещами и медленно пошёл по дороге. Оба её конца были одинаковыми, выбирать не приходилось. —Я чувствую, что люблю тебя. Люблю, — нежно прошептал кто-то мне прямо над ухом. В меня словно плеснули ледяной водой в за медленной съёмке, я инстинктивно задержал дыхание и рухнул вниз. Дрожь грубо проняла моё тело. Мне плохо. Плохо, плохо, плохо. Я болен, или слишком здоров, чтобы это осознать. Органы чувств теперь не дают мне никакой информации об окружающем меня мире. Я даже не уверен, что жив, потому что я сейчас - это эмоции. Они силой вырывают из шума и тишины один единственный голос, заставляя меня вслушиваться и чувствовать его вместо всего остального, что обычно чувствует человек. Ничего не вижу, не могу ничего коснуться, всё уже словно касается меня само. Сюрреализм, абстракция, хаос. — Ты можешь не отвечать сейчас, даже лучше вообще ничего не говори, — голос прошёл дугой мимо моего лица и стал громче у другого уха. Тепло и мягко. Сыро и грубо. Мои глаза были закрыты всё это время, осознание этого заставило меня сделать единственный вдох и я почувствовал, что однажды смогу дышать. Напрасны были попытки разглядеть что-то, мои веки словно и не поднимались. Пятна, темнота, вспышки, духота и заполненность. Голос говорил, не переставая. Если бы я мог, я бы спросил почему он так отстранён от моих мучений, почему разговаривает словно не со мной. Так сильно я ощущал себя не здесь. — Майки... Майк, засни или проснись окончательно. Я вижу, что не слушаешь, но моя любовь слепа к этому, — голос отдалился, через секунду снова прижался ко мне и улыбнулся. Кажется, через это действие проявляется добро, но оскал показался бы более уместным. Злобная мысль о том, что я умираю, дошла до меня витиеватым путём, но сама и неспешно. Я вспомнил, что одного дыхания недостаточно для большого человеческого тела. Чтобы выжить, нужно было стараться не забывать, что я не только эмоции, не только чувства и этот льнувший голос, но ещё и грубая физическая оболочка. Держать в голове такую грузную вещь сложно, когда ты не ощущаешь свою голову должным образом, и забиваешь её словами. — Я первый раз испытываю такое, у тебя тоже бабочки в животе? Не говори, что это глисты, — голос был уже громче, но доносился эхом. — Иначе я разочаруюсь в тебе. Отдалённый тихий смех отвлёк меня от моей основной мысли, я забыл её, и меня снова бросило в ту неизвестность, с которой мы начали. Кажется, я должен дышать. Но как это делается, я забыл. Все затянулось. — Это очень необычно для меня - любить мужчину. Но я отдам это чувство тебе, настолько я переполнен им. Неожиданно, как это всегда бывает, чёткое прикосновение рассеяло все фантомные касания, кружившие меня ранее. На моей вздымавшейся всё это время от неровного дыхания груди лежало что-то. Нежность и тяжесть. Я выхватывал невидимыми руками из пустоты своё понимание, моё сознание плавно садилось в черепную коробку, доверяясь человеческому телу и не рискуя более покидать его. — Тебе что-то снилось ночью, и сон был беспокойный, как я понял. Голос всё ещё был рядом, я раскрыл глаза и сквозь пелену ночного полумрака нашей спальни разглядел Скотта. Он навис надо мной, опираясь локтем о подушку сбоку от моей головы и поглаживая кончиками пальцев мои волосы у корней. Чувствительный сосок дал знать, что пальцы второй руки были рядом с ним, осторожно лаская кожу вокруг. Лицо Скотта было молодым и спокойным, на лбу и скулах мелькали длинные тени от свисавших к глазам тёмных прядей волос. — Я не мог уснуть и гадал, помнишь ли ты ту ночь у костра, — он говорил тихо и всматривался в моё лицо. Я прикрыл болящие глаза и прислушался к себе. Скотт всегда рядом, когда с моим телом случается что-то жуткое. Мне не нужны доктора и лекарства, когда у меня есть панацея, медленно наполняющаяся верой в нашу любовь. Он не знает, что со мной происходит, но я чувствую, что сейчас приступ позади, значит пришло время дать дорогу чему-то другому. — Ты тогда сказал, что согласен оставаться друзьями, но... Вот наши взгляды встретились, и я не первый раз заметил, как верно его красивое лицо выражает всё возникающее между нами желание. Я призывающе улыбнулся и тут же тонкие губы, как ранее низкий голос, прильнули к моему уху, мокро спускаясь к шее и ключицам. Рука легко скользнула с груди к паху и ниже, мягко подбираясь к моему центру чувств, скрытому под джинсами. Моя спина невольно прогнулась и я опракинул голову назад, цепляясь руками за крепкие плечи Скотта, продолжавшего выводить узоры языком на моей шее. Минуты назад я лежал и думал, что умираю, как уже сотни раз думал до этого, а сейчас все моё естество вопит от переизбытка жизни. Крепкий узел стянулся у меня ниже живота, когда большой палец Скотта надавил на мою головку, пока остальные масировали крепнущий член. Я был счастлив чувствовать Скотта по-настоящему и всем телом, пускай мои пальцы всё ещё сводила лёгкая судорога, но они быстро исцелились, стоило дать им волю оказаться в волосах страстного американца, посасывающего по очереди мои соски, и пойти дальше впиваться в плечи и спину. — Всё равно я люблю тебя. Ты знаешь это, — сдавленно прохрипел я, отстраняясь от поцелуев. В ярком прилив сил, я повалил свою любовь на спину, садясь сверху. Лишняя одежда была быстро снята. Я провел дорожку из поцелуев от кодыка до пупка и устроился между ног Скотта, поглаживая внутренние части бёдер, где была чувствительная кожа, и облизывая сочащуюся смазку со стояка. Соленоватый вкус задел мои вкусовые рецепторы и я взял член в рот, обводя его по кругу языком и посасывая. Скотт дрогнул, закусывая нижнюю губу, и сунул мне в волосы руку, насаживая глубже. Хлюпанье смешалось со сдавленными стонами. Твёрдый член упирался мне в глотку, когда я перехватил его основание в кольцо из пальцев, не давая так рано кончить, и вынул его изо рта, растягивая ниточку члюны. Скотт застонал, поддаваясь бёдрами вперёд, но я придержал его в лежачем состоянии, смазано поцеловал в губы и поднял с пола ремень от джинс. Он крепко связал руки Скотта с железном изголовьем кровати. — Об этом ты думал, развратный мальчишка, усаживаясь на мой мотоцикл? Скотт лежал подо мной связанный и возбужденный, следя за мной голодным взглядом. Его утробное дыхание и ход мыслей возбуждали. — Нет, об этом я думал каждый раз, когда просыпался после приступа у тебя на руках, надеясь, что ты хотя бы изнасиловал меня. Говоря это совершенно откровенно, я раздвинул ноги Скотта, обслюнявил один палец и поднёс его к желанному отверстию. Мягко надавив на сжатое колечко мышц, я вошёл на две фаланги, чуть помедлил и присоединил второй палец. Он шёл туже, Скотт шумно дышал, развигая ноги шире, словно шлюшка. Через несколько минут внутри были три пальца, медленно развигающиеся в поисках той самой точки. — Ах....Майк...ааа, — постанывал Скотт, двигаясь мне на встречу и тыкая лицом поочерёдно в сгибы рук, скрепленных над головой. Вдруг тело подо мной сильно дернулось и мышцы ануса сжались сильнее — я попал точно на простату. Я тер по бугорку пальцами, надрачивая в том же ритме член Скотту, пока тот ни кончил. Давая ему прийти в себя, я развернулся к нему спиной, нависнув над бедрами, и отвёл в сторону свою ягодицу, показывая сжатое колечко мышц. Обслюнявив один палец, я приставал его к своему анусу и надавил, сладко постанывая и насаживаясь глубже. — Майк... Майки... — томно хрипел Скотт, не отводя глаз. Его руки напряглись, грудь часто сокращалась. Он хотел быть на месте этих пальцев, но не все сразу. Я добавил второй палец, затем третий и раздвигал их внутри себя, лаская свободной рукой стоящий колом член и соски. Зрелище перед Скоттом было настолько развратным, что к моменту, когда я был достаточно растянут, его член снова окреп. Я развернулся обратно, облизал головку Скотта, размазывая по ней смазку со слюной и приставал к отверстию. Насаживался я медленно, привыкая к объёму и чувству заполненности. Коснувшись яйцами паха Скотта, я начал двигаться, приподнимаясь на коленях и насаживаясь обратно. Кровать скрипела под нашими движениями, я развязал руки любовнику и положил их на свой член. Белая сперма испачкала нас, когда точка моей простаты была особенно сильно задета. Я сильно вздрогунл, падая руками на грудь Скотта, он тут же подхватил меня и положил под себя, вновь разводя мои ноги и мокро целуя в губы. Мы уснули ранним утром, прижимаясь друг к другу, солнце медленно вставало над горизонтом Айдахо.