В рай без очереди

В понедельник утром Зинаида вернулась с работы через час после того, как туда ушла, швырнула пальто в шкаф и, не снимая сапог пройдя в кухню, бухнула на стол прямо передо мной кипу документов. Предприятие остановилось, сказала она, всех распустили на все четыре стороны. Поскольку поиск моего предприятия за последние два месяца не улучшился, и в ближайшее время улучшаться не собирается, она забирает вещи, Динку, всю свою недавнюю зарплату и уезжает к матери. Мои вялые возражения не принимаются, и пока я хожу за ней следом из одной комнаты в другую, она хладнокровно набивает два чемодана – один большой, другой поменьше. Места хватает, и возвращаться за дополнительным багажом ей не придется. Молча, одним движением, она смела с подоконника Динкины фигурки из шоколадных яиц, следом же отправились кофты и носки. Книги она не брала. В последний момент я наступил на упавшего мягкого зайца, протянул ей, но дверь уже захлопнулась. Зинаида ушла. Я выглянул в окно – по серой улочке, быстрым шагом, она шла к автобусной остановке. Я отошел от окна и сел обратно за стол. Я не сидел на шее. Не пил, не избивал. Не работал – но искал, и за эти два месяца обошел все возможные варианты, которые мог предложить наш маленький город. Обычная история, каких сотни. Никакого пафоса, но я действительно не виноват в том, что погода и за окном и в доме была дурная. Осенняя, серая, моросящая хмарь. Зинаида не могла выдержать – вечерами после работы она пыталась забыться телевизором, а не мною и дочерью, и сегодня подошла к своему пределу. Наверняка, сейчас она уже подъезжает к детскому саду. Заберет Динку, и рейсовым они отправятся в другой город. Я не побежал сломя голову в надежде опередить ее. И работу искать я тоже не стал. В этом городе не было работы. Через два часа после ухода жены я сам собирал рюкзак. Теплые вещи, консервы. Медикаменты. Я перекрыл газ и воду, обесточил квартиру и закрыл дверь. Сквозь серую хмарь добрался до гаража – у нас не было машины, но была картошка, соления и инструменты. И ружье. Незарегистрированное, да и не ружье вовсе – обрез, никому, кроме меня не нужный и не интересный. Милиция занималась экономическими преступлениями. А я собирался в Зону. Я умел – я был сталкером, когда-то давно, правда, но суть от этого не менялась. Три года минуло со времени моей последней ходки, после которой я окончательно решил с этим завязать. Вовсе не опасности привели меня к такому решению – Зинаида, Динка, вся наша жизнь: я должен был жить как все и работать как все. Опять же, заезженная пластинка – Зинаида не могла жить в постоянном ожидании, какие бы деньги это не приносило. Я уходил по два-три раза за полугодие, отсутствовал не более двух недель и возвращался с хорошей добычей, которая могла кормить нас троих. Но ожидание было губительно – Зина хороший человек и преданная жена. Динка, конечно же, ничего не знала о том, куда я время от времени исчезаю, для нее это были обыкновенные рабочие командировки. Но не только шаг навстречу жене поставил крест на моем ремесле. Я знал Зону, любил ее – да что там, она была смыслом моего существования! Я был уверен (и сейчас уверен), что никакая беда со мной приключиться не может, и ничто не случится с семьей по моей вине – я никогда не принесу из Зоны никакую заразу на себе, не подвергну опасности их жизни каким-либо артефактом. Зона была моей отдушиной, местом, где я медитировал и по-настоящему жил. Плюс ко всему, конечно, это был хороший заработок. Я был честен, приносил только «безвредные» артефакты, которые могли пригодиться в хозяйстве, но никак не в вреде кому бы то ни было. Разные «генераторы», «вечные лампочки» и прочую энергетическую, стабильную мелочь. Я не брался за доставку всякой «магической» дряни, вроде силовых полей и дематериализаторов, хотя за них и давали намного большие суммы. Но был один случай, который выбил меня из колеи. Один-единственный выстрел за полгода, единственный такой за всю мою жизнь. Его оказалось достаточно. Сталкер, который оказался тогда со мной в глупой ситуации и я – мы покинули Зону, но только я вернулся домой, а он остался лежать в высокой жухлой траве. Я никому ничего не рассказывал. Спрятал обрез в гараже и принялся жить как все. Поначалу все шло довольно медленно, но хоть как-то. Я устроился на загнивающий комбинат в нашем забытом всеми городе и примерно год простоял за станком. Потом комбинат закрыли, и я стал работать менее интенсивно. В конце-концов и вторая моя работа, а за ней и третья, и четвертая, закончились. Я подошел к ежедневному перелистыванию запоздалых газет, которые все зазывали в райцентр. Туда и надо было ехать, перебираться насовсем, покупать квартиру, машину и действительно жить уже как все. Сделать все это можно было лишь одним путем, и я хотел этим путем воспользоваться, но Зинаида была непреклонна. Лучше, считала она, было бы ехать мне одному, устраиваться в центре - медленно, но верно – а затем перебираться туда и им с Динкой. Я же хотел всего и сразу и, плюнув на жену, стал собираться в Зону, действительно в последний, но необходимо прибыльный раз. Нужны были артефакты ценнее, опаснее, не требующие раздумий относительно их дальнейшего использования. И тогда были бы деньги, и был бы райцентр, и была бы жизнь. Мне нужно было быть порасторопнее, но все уже случилось, и вот теперь я доставал из тайника обрез, а Зинаида и Динка ехали в другой город. Зона была от нас всего в двадцати километрах, к маленькой деревушке почти что возле Кордона ходил даже автобус. Преодолеть колючку не составит труда – в конце концов, я опытный сталкер, да и, к тому же, есть места, на которые военные, негласно, обращают меньше внимания. Переходить нужно, естественно, ночью (правда, если ты сам по себе; некоторые проходят за деньги): через аккуратную дыру в постоянно подправляемом ограждении, не попавшись на маломощных минах. «Лягухами» первые двести метров за Кордоном утыканы довольно плотно, но мастерство всегда побеждало. В себе я был уверен – три года вне Зоны никак не отдалили меня от того сталкера, какой бродил здесь и в дождь, и в снег. Поэтому не прошло и часа после того, как последним автобусом я добрался до деревушки – я пересек Кордон. Я снова был в Зоне. Тишина навалилась на меня, успокаивая и восполняя силы. Сине-черное небо с разорванным одеялом облаков, казалось, готово было обрушиться на мою голову. Холодным белым светом сияла луна. Редкие порывы ветра проносили мимо сухую листву, деревья поскрипывали. Скорым шагом я шел вперед, не заботясь о том, куда ступаю. На Кордоне, по крайней мере, первое время, аномалий можно было не бояться. Это дальше, за Железнодорожным Мостом, что был разрушен во время давнишнего выброса, начиналась смертельная игра с болтами и детектором. И лес тут был еще пока обычный, темный, правда, и мрачный, но без ядовитой ржавой паутины, которая за мгновение разъедала плоть до костей. Артефактов тут тоже не было, если не считать совсем уж бесценных камней-зажигалок, которыми военные, охраняющие Кордон, любили прикуривать. Я намеривался забраться вглубь на полтора десятка километров, дальше за Росток, почти вплотную к Радару и Рыжему Лесу. Можно было заглянуть и на Агропром – в зависимости от того, что там творится. Коллекторы же Темной Долины я оставлял на самый черный вариант, если вообще ничего ценного найти не удастся. А первым пунктом моего назначения была разрушенная деревушка, первый из немногочисленных населенных пунктов Зоны, своеобразный лагерь новичков, где в подвале-бункере жил самый известный торговец на все тридцать километров до ЧАЭС – Сидорович. Деревня находилась в часе ходьбы от последней военной таблички с надписью «мины». Когда я добрался, ночь была уже в полной силе. Здесь в тишину вплетались далекие пока еще, но уже ощутимые звуки Зоны. Издалека, куда убегало разбитое шоссе, приходило едва слышное гудение, словно где-то там работал гигантский трансформатор. Спускаясь в деревню, я услышал далекий протяжный вой. Шоссе тянулось до самого Моста подобно хребту, разделяя Кордон на две половины. Места здесь были заболочены, по весне пару домов в деревеньке, те, что располагались уж совсем низко, оказывались подтопленными. В километре к Мосту, если стоять лицом, то по левую руку от дороги, была небольшая заводь, а по правую, на пригорке, маячила громада развалившегося завода. У самого Моста примостился бывший сельскохозяйственный склад с неизменным ржавым трактором и грузовиком-молоковозом. Железнодорожная насыпь стеной разделяла Кордон на две половины, и та, что была уже за Мостом, считалась опасной и готовящей к «настоящей» Зоне. Деревня пустовала. Я шел по одной-единственной улице, мимо покосившихся, зияющих провалами окон домов. Ни в одном не было ни отблеска огня, костры-бочки осиротело стояли на поляне – излюбленном месте отдыха – холодные, с давно прогоревшими поленьями. Но вокруг были окурки, некоторые не такие уж и давнишние, и это означало, что кто-то здесь, все же, бывал. Вообще, Зона не слишком-то кучное место. Это только некоторые, там, за Кордоном, считают, что все тридцать километров до Атомной Станции переполнены людьми, состоящими в разных кланах и группировках, ведущих нескончаемую войну непонятно за что и кого. На деле, к счастью, все было скромнее: да, ближе к Центру, на территории бывшего завода Росток, обосновался «Долг» – организация, образовавшаяся на остатках военной экспедиции. Дисциплина у них поставлена хорошо, и если смысл заключается в том, чтобы раз и навсегда уничтожить Зону, Долг справляется с этой задачей более чем успешно. Да, где-то на пустошах у Армейских Складов засели ребята из «Свободы» – вроде как анархисты, желающие Зону не уничтожать, а изучать. Изредка эти две организации постреливают друг в друга, но, в основном, у каждой есть свои дела и направления. Что находится за Барьером, на окраине Складов, который «Свобода» и охраняет, точно неизвестно. Там дальше Радар – странная область, где раньше, еще во времена другой страны, правительством проводилось или содержалось что-то очень секретное. Я не знал никого, кто смог бы побывать за Барьером, хотя легенды о сталкерах-героях множились и процветали. Все дело в том, что за Барьер нельзя было уйти и вернуться, сохранив здравый рассудок. В Зоне были зомби и большинство из них, судя по всему, пришло как раз оттуда. По слухам, на Радаре находился некий генератор мощнейшего психотропного излучения, который бесхитростно окрестили Выжигателем Мозгов. За Радар дороги не было, но многим хотелось бы туда пройти, ведь дальше была сама Припять – целый город, в котором, скорее всего, было столько артефактов, что удовлетворило бы даже самых жадных сталкеров. Но была только неизвестность. Спутники местность за Барьером не видели, вертолеты туда летать не могли. Что творилось в сердце Зоны, на ЧАЭС, никто даже не предполагал. Ходили слухи о третьей группировке, Монолите, что и находится у саркофага, охраняя мифический Исполнитель Желаний – что-то неизвестное, непонятно как на Земле очутившееся. В эту часть баек я верил мало. Я полагал, что если бы мне удалось добраться до ЧАЭС, мы бы жили уже не в квартире даже, а в доме; и не в районном центре, а где-нибудь далеко-далеко отсюда, там, где точно было бы нам хорошо. На озере Янтарь находился бункер ученых, к которым время от времени летал вертолет, где-то в глубине Темной Долины поселились наемники, тоже довольно мифические личности. И по всей Зоне, от Кордона до Барьера, а может даже и дальше, сновали сталкеры-одиночки – вольные бродяги, никому кроме себя не подчиняющиеся. К ним относился и я. Может все эти группировки и скопления интересов и могли показаться кому-то постоянно воюющей Зоной, но, в действительности, за всю свою ходку от колючки до Свалки и обратно, я мог не встретить ни одного живого человека. Тела попадались, но в целом Зона – это застывшая в медитации меланхолия, легкое звуковое сопровождение, тяжелые низкие тучи, медленно плывущие по свинцовому небу и обещающие скорый холодный дождь. Подвал Сидоровича, в отличие от остальной деревни, подавал признаки жизни. Расположенный в холме, внутри укрепленный бетоном и сталью, он представлял отличное укрытие не только от весенней воды, но и от урагана, который нередко проносился и по Кордону во время очередного Выброса. Массивные створки ворот были раскрыты, вглубь холма уходили ступеньки, коридор изгибался и приводил к еще одной стальной двери, за которой и жил торговец. Коридор был тускло освещен, но этот свет согрел меня не хуже горячей ванны – на секунду, но все же я, было, подумал, что в деревне могло случиться что-то нехорошее. Я спустился. Ударил в стальную дверь специально для таких целей подвешенным ржавым гаечным ключом, и через несколько секунд узкая заслонка смотрицы распахнулась. Известно, что после каждого Выброса Зона меняется. Меняются местами аномалии, на ранее спокойных местах возникают новые, рождаются свежие мутанты и всякая прочая дрянь. Но Сидорович, казалось, измениться не мог никогда. И это радовало до жара в груди. В своей обыкновенной темно-коричневой жилетке, проплешиной на седеющей голове, со сложенными на полном животе руками и дребезжащим обрюзгшим голосом. Я любил Сидоровича и считал его главной деталью Зоны, наравне с трубой саркофага, без которой она, Зона, не была бы сама собой. Сидорович был одним из первых, кто проник за Кордон, да так с тех пор за ним и остался. Начиная с обычного старателя, он исходил всю Зону, впоследствии осев на Кордоне и занявшись торговлей и помощью новичкам. Говорили, что он бывал даже за Радаром и далее, но сам он лишь посмеивался, да махал рукой. Военные про него, конечно же, знали, но особо не трогали, так как и им Сидорович пользу приносил. Симбиозы вояк и торговцев позволяли выкачивать артефакты из Зоны в удвоенном количестве и за гораздо меньшее время. С Сидоровичем я был на хорошей дружеской ноте. Как и многим новичкам, давным-давно, именно он одолжил мне первое ружье, патроны и связку болтов. Первые мои артефакты были найдены мной по заказу Сидоровича. Первое мое простреленное плечо латали на верстаке в его бункере. Несколько раз мы пережидали выбросы за задушевными беседами, и первым, кому я рассказал о рождении Динки, был тоже Сидорович. Тогда он искренне похлопал меня по плечу, сказал что-то хвалебное и вдруг отвернулся, стал шумно разбирать заваленный инструментами верстак. В общем, я мог назвать Сидоровича своим другом и, думаю, он тоже был рад меня видеть. Так и оказалось. Едва дверь отворилась, и он хорошенько меня разглядел, как тут же взмахнул руками и громогласно гаркнул. Мы пожали друг другу руки. Сидорович наладил чаю, достал из шкафа пакет сухарей, колбасу и тушенку, и мы принялись разговаривать. За время моего отсутствия в Зоне не случилось ничего особенного. Сидоровичу казалось, что она словно застыла, и время за Кордоном, быть может, идет даже как-то иначе. Все так же немногочисленные новички учились на его заказах, военные, время от времени, проводили рейды, не доходя Северного Блокпоста, за которым Кордон заканчивался, и начинались радиоактивные холмы Свалки. «Долг» вычищал мутантов от Ростка до Темной Долины, не особо забредая на территорию «Свободы», а «Свобода», в свою очередь, вяло интересовалась «Долгом» и почти не посылала своих разведчиков в Бар. Сахаров, ученый на Янтаре, по-прежнему давал неплохие деньги за хорошие артефакты, а Центр Зоны, само собой, все так же оставался недосягаем. В последнее время Кордон сделался совсем уж тихим, вот почему деревня встретила меня пустыми домами и потухшими кострами. Где-то у Моста должны были крутиться два-три человека, но получалось, что сейчас, кроме нас с Сидоровичем, на ближайшие полтора километра не было никого. Я поинтересовался, не страшно ли вот так сидеть, ночью, одному в Зоне, на что Сидорович ответил, что будь он действительно в Зоне, было бы, наверное, страшно, а так у него имелся горячий чай, колбаса и полный верстак снаряги, которую требовалось починить. В углу тихо шумел старый приемник, из которого доносилась разбавленная помехами музыка – Сидорович крутил старые записи, не особо вникая в их смысл. Было по-домашнему тепло и уютно. Я рассказал о том, что со мной произошло, и что я собираюсь делать дальше. На Сидоровича моя история не произвела особого впечатления. Бабы, сказал он, на то и бабы. Но все хорошо – Зинка и Динка некуда не денутся, а все это просто хороший толчок для того, чтобы наладить жизнь как надо. Я пройдусь по Зоне, соберу пару-тройку хороших артефактов и отправлюсь покупать новую квартиру. Со сбытом Сидорович мне поможет и даже даст некоторые карты с разведанными путями на болотах у Янтаря, чтобы я быстрее смог увидеться с дочкой. Ну и с Зинаидой, со смехом добавил он после. Шли часы, и я поведал Сидоровичу, что в душе я, и так и этак, сталкер, и что тяжело мне будет бросить Зону, даже если рядом и будут родные, ведь сейчас я просто на седьмом небе, и сердце в груди бьется сильнее, а поутру, когда сквозь серую перину вдруг покажется солнце, я раскину руки и закричу от счастья. Сидорович все смеялся, а отсмеявшись, советовал мне бросить уже всю эту патетику и читать лучше книжки, раз такая у меня душа певучая. Лесов да полей везде хватает, говорил он, и хорошо, что не полны они еще «комариною плешью» и «жгучим пухом». Вряд ли Зона появилась лишь для того, чтобы усладить мою поэтическую сущность, и если бы он, Сидорович, добрался когда-нибудь до ЧАЭС и Исполнителя Желаний, то единственное, о чем бы он пожелал, было бы исчезновение Зоны и превращение ее в обычные, понятные всем, леса, поля, дороги, города и деревни. Хотя, Кордон бы он оставил – территорию, в смысле, а не колючую проволоку. Наверное, каждый, ну может почти каждый сталкер был внутри поэтом. А ночь, между тем, кончалась – стрелки настенных часов доползли до шести. Я собирался выступить засветло, чтобы к полудню добраться до хороших мест на Свалке. Если не получится найти что-нибудь путное самому, придется идти в Бар, пытать удачу на заказах Бармена. У Сидоровича я взял шесть пачек патронов, по двенадцать в каждой, упаковку батареек и новый детектор. Обещанные карты положил в нагрудный карман – никакого ПДА у меня никогда не было. Распрощавшись, я поднялся наверх, навстречу новому дню в Зоне. Было темно, но рассвет уже ощущался, хотя никакого солнца сегодня, судя по всему, ждать не следовало. Низкое небо обещало скорее уж дождь. Но погода в Зоне отличалась непредсказуемостью и была люба мне, в общем-то, в любом проявлении. Чего я не любил, само собой, так это выбросов, хотя, как-то раз мне удалось пережить один, почти что без укрытия. Много чего со мной случалось. Я снова уловил далекий вой – значит за Мостом бродили собаки. Псы в Зоне не так страшны, как, опять же, кажется многим; порой они даже менее опасны дворовых сторожей и бродячих беспризорников - особенно когда сыты. Главное было их не бояться, а еще лучше – обходить стороной и не шуметь особо. Все псы в Зоне, за исключением некоторых индивидов, были слепы. Правда, у особо некоторых был отличный нюх, но они являли собой исключение из правил. Я прошел между домами и двинулся в сторону Моста, шоссе тянулось по правой стороне. Болты были под рукой – здесь уже стоило смотреть, куда идешь.