***
Питер стучится в дешевую потрепанную дверь и ужасно надеется, что ему откроют. И откроет не кто-нибудь, а именно он, человек, которого Питер не видел, как ему кажется, очень давно и который ему сейчас безумно нужен. По ту сторону слышится какая-то возня, защелка со звоном отъезжает, и дверь отворяется нараспашку. – Питти? – с удивлением и облегчением одновременно произносит хозяин квартиры. Он видит заплаканные красные глаза мальчика, его слегка опухшие от нервных покусываний губы, отчего в грудной клетке все сжимается, а голоса в голове упрямо задаются вопросом «Ну что, кого идем кромсать на куски в этот раз?». – Малыш, что стряслось? – спрашивает Уэйд, подходя ближе к Питеру, который изо всех сил пытается сдержать вновь подступающие слезы. – Мой… мой папа, – мальчик не выдерживает, всхлипывает, отводит взгляд, пытаясь проглотить тяжелый ком в горле. – Уэйд, он… его больше нет. Питер чувствует, как его покидают силы. Ему не то, что говорить, даже стоять сложно. Ноги сами подкашиваются, и он начинает падать. Уилсон подхватывает его за талию, крепко прижимая к себе, и закрывает входную дверь. Уэйд чувствует, как тонкие пальцы сильно цепляются за его красную толстовку в попытке удержаться. Голова Питера ложится ему на плечо. Он тяжело дышит, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Но у него не выходит. Слезы сами начинают ручьем литься из глаз, скатываясь на толстовку Уэйда. – Тише, – ладонь Уилсона аккуратно зарывается в слегка кудрявые волосы парнишки, поглаживая их. – Тише, детка… Спокойно, я с тобой. Питер еще крепче обхватывает Уэйда, цепляясь за него, как за свой собственный спасательный круг. Поразительно, но от его слов действительно становится легче, хотя, казалось бы, такая банальщина. – Хэй, – тихонько произносит Уэйд, пытаясь дотронуться до лица Питера, – хэй, посмотри на меня…. Ну же… Питер устало поднимает голову, проводя ладонью по носу. Его глаза стали еще краснее, а губы дрожат. Уэйд мягко кладет свою ладонь ему на щеку, протирая ее от все еще текущих слез. Глаза Питера проходятся по лицу напротив. Такому родному и любимому. Боже, как же он по нему соскучился! Питер и сам не понимает, в какой момент он находит в себе силы привстать на носочки, тянется ближе и целует Уэйда. Губы все еще дрожат, но как только они чувствуют теплое прикосновение губ напротив, эта дрожь сразу отступает. Сердце приятно сжимается, тело успокаивается. Пальцы неуверенно ослабляют хватку и не спеша движутся к затылку Уилсона, проходясь по мягкой ткани толстовки. Поцелуй получается мокрым, не глубоким, но таким необходимым, искренним и долгожданным. Питер обхватывает шею Уэйда, утыкается лбом куда-то в район его правой ключицы, налаживая сбившееся дыхание, которое, как вовремя замечает Уилсон, довольно быстро переходит в мерное сопение. Уэйд подхватывает парнишу за ноги и направляется в сторону спальни. Он осторожно укладывает Питера на свою жесткую кровать, а сам ложится рядом, обнимая его, старается действовать как можно тише, чтобы не разбудить мальца, который, очевидно, долго не отдыхал. Да оно и понятно, учитывая все, что он пережил. Во сне Питер уже по привычке перекидывает руку через грудь Уэйда, прижимаясь к нему и пряча острый носик в складках толстовки. Он наконец-то почувствовал себя дома. Через какое-то время Уэйд слышит вибрацию своего телефона. Он смотрит на экран, оповещающий о новом сообщении. «Он в порядке?» – гласит оно. Номер не определен, но не нужно быть гением, чтобы догадаться от кого оно. Родители всегда остаются родителями… Уилсон проводит пальцами по кнопкам старенького мобильника, набирая свой ответ: «Да, в порядке». И чуть помедлив, добавляет: «Он уснул» «Спасибо, Уэйд», – приходит спустя несколько секунд. Уэйд откладывает телефон, поворачивая голову к мирно спящему Питу. Он смотрит на слипшиеся от былых слез ресницы, на томно приоткрытый рот, и замечает, насколько же этот Паучок красивый. Его Паучок. Живой. Практически невесомо, боясь потревожить сон, Уилсон целует Питера в макушку, после чего кладет свою щеку на русые волосы и под тихое сопение рядом засыпает сам.Часть 1
30 августа 2019 г. в 15:58
На похоронах папы Питер стоит впереди. На мостике, вместе с отцом, помогая тому запускать прощальный венок. Где-то позади в обнимку стоят Пеппер с Хэппи, рядом Роудс, еще дальше – все остальные.
Пап… Хэй, пап… Ты меня слышишь? Это Питер.
Питер не может оторвать взгляда от рябеющей глади воды озера. Он вспоминает лицо папы в последние секунды его жизни. Снова видит, как тот хочет что-то сказать ему (правда хочет, Питер знает это!), но не может из-за адской боли, отдающей во всем теле.
Мы выиграли. Папа… Мы выиграли, пап!
Питер чувствует руку отца, которая обнимает его за плечи, прижимая к себе. Юноша упорно старается держать лицо, не показывать, как ему плохо, сдерживает слезы собственной вины до самого конца церемонии.
Мы выиграли, ты сделал это, пап! Ты сделал это… Прости меня…
А после Питер смотрит видео-обращение Тони к ним. Мальчик сидит на диване в гостиной у себя дома, но при этом не чувствует себя… дома.
Нет, это не его дом. Его домом был особняк у моря, была Башня Старка и База Мстителей, но никак не этот загородный коттедж. Он не прожил здесь ни дня.
Здесь жутко некомфортно, душно, тяжело находиться.
Папа (а вернее, его изображение) говорит какие-то важные слова о спасении мира, о надежде в светлое будущее, о семье. Но Питер не может это слушать. Он не может видеть папино счастливое лицо, когда в голове набатом отдается звук рокового щелчка, а перед глазами до сих пор мелькает угасающий реактор на груди Железного Человека.
– Люблю вас 3000, – произносит Тони, и запись прекращается.
Питер помнит эти слова, он часто говорил их папе в детстве. «Он тоже помнит…» – проносится в голове у юноши. Он слышит, как рядом тяжело вздыхает его отец, слегка улыбаясь, и не выдерживает. Срывается с места и летит к выходу, по пути скидывая ненавистный галстук.
Стив не стал останавливать его. Он понимает. Знает, что его сыну сейчас тяжелее всего. Потерять родителя так – ужасно несправедливо.
Стив знает, что только один человек может сейчас помочь Питеру. И вопреки всем своим убеждениям, он отпускает сына. В этот раз он за него более чем спокоен.