Взаимоуничтожение.

Чиркнув зажигалкой, Микаэль поджег сигарету, закурив её. Дым поплыл, делая причудливые завитки в воздухе. Ночь. Пустая трасса. Ни одна машина не встретилась за всё время пути, но так даже было лучше. После тяжелого рабочего дня, уставший омега сегодня решил проехать по объездной дороге, дабы не толпиться в веренице авто, спокойно доехав до дома. Имея вместо квартиры частный дом, приходилось каждый раз из офиса, расположенного в центре, ездить в конец города, где среди подобных друг другу коттеджей находился и его дом. Чтоб было куда стряхивать пепел и в салоне не воняло, блондин приоткрыл окно слева от себя, впуская свежесть и прохладу ночи. Пустое небо. Луна будто не захотела сегодня выходить, царила кромешная тьма, лишь фары пытались пробить брешь в черноте, таившей в себе множество секретов. Золотисто — зелёные глаза пытались сосредоточиться на дороге, но тишина и долгая дорога утомляли и чтобы окончательно не уснуть, упав мордой на руль, парень включил радио, где играл тихо гранж. Хоть работало оно с редкими перебоями, но музыка определенно подняла настроение. Пусть сегодня день выдался тяжелым, но омегу это не расстраивало. Наоборот. Впереди ведь почти месяц отпуска, а такое случается довольно редко из-за загруженного графика. Мужчина тридцати лет мечтательно улыбался, покуривая сигарету, представлял, как вернется домой и с разбегу упадёт на мягкую кровать и, наконец, поспит так хорошо, как не спал последние лет десять, держась на энергетиках и кофе. Но не именно постель заставляла широко улыбаться. Отпуск оказался средством не только ради отдыха, по большей части, Микаэлю нужно было, наконец, решить проблемы со здоровьем. На следующей неделе назначен очередной прием у доктора Моринг и в этот раз он будет решающий. У омеги не самое лучшее здоровье, но может ещё не всё потеряно, ведь он столько раз пытался. Множество тщетных попыток, плановое лечение… На этот раз всё должно быть иначе, по другому никак. Так он по крайней мере подбадривал себя, согревая надежду за пазухой. Что, кроме неё, остаётся? Из задумчивости вывело радио, которое начало долго страдать от перебоев, пока окончательно не заглохло. Пришлось отвлечь внимание от дороги. Микаэль пытался его настроить, но после многочисленных попыток лишь грязно выругался и нервно повел плечами. Вернувшись к дороге, буквально из ниоткуда выскочил человек, их глаза встретились, этот момент длился словно вечность для обоих, но это лишь секунда до фатальной ошибки Микаэля… Тормоз. Машина остановилась. Уже слишком поздно, удар уже произошёл. Тело омеги охватило оцепенение. Обе руки до побеления костяшек, сжимали руль. Широко открытые глаза, нижняя губа подрагивает из груди выскакивает судорожное дыхание. — Твою мать! — парень выскочил из машины на помощь пострадавшему, молясь о том, чтобы тот был еще жив. В свете фар он увидел кровь на бледном лице, сердце устроило бешеный ритм, выбивая ребра, оно кричало «Выпусти, я не выдержу!». Омегу одолевали тяжелые мысли: " Что если мёртв? Я не хочу гнить в тюрьме! Разве должен я терять годы за железными прутьями из-за недоумка, который решил выскочить посреди дороги?!». Он не хотел идти, зная, что может обнаружить. Холодный, белый, испачканный в грязи и крови, труп. Сосуд, в котором ещё мгновение назад теплится жизнь, но в этом уже нет её. Она улетела, словно дикая, не знавшая ранее ужаса заточения, птица, бившаяся об прутья клетки, причиняя себе боль. Наконец, она ломает дверцу и улетает высоко — к свободе. Неуверенно, на негнущихся ногах Микаэль приблизился, встал на колени, заглядывая в лицо, попутно проверив дыхание, затем пульс двумя пальцами прямо по челюстью сбоку, различая слабое биение подушками пальцев — Живой… — выдохнул с облегчением омега. Осторожно, убрав со лба слипшиеся от крови волосы, он разглядел парня, лет двадцати, с резкими, но в то же время изящными чертами лица. В контрасте с естественной бледностью кожи выступали иссиня — чёрные волосы. Также были замечены несколько проколов в ушах, пирсинг на губе и сосках. Парень был легко одет для ночных прогулок: лишь чёрная косуха, накинутая на голое тело, черные кожаные штаны и берцы на ногах. С виду, можно предположить, что он типичный юный рокер — бунтарь, но в наше время так одеваться еще не значит обязательно принадлежать определенной субкультуре. Это, скорее, как отдать дань той моде. Но это лишь суждения одного человека. Микаэль не мог знать наверняка, потому как особо не следил за модой, а ориентировался лишь на свой вкус, хотя и был он у него довольно примитивен. Времени терять было нельзя, возможно этот парень серьёзно ранен, нужен врач. С тревожными мыслями, омега бережно подхватил брюнета, отнес к машине, уложив на задние сидения. Но не успел сесть за руль, как заметил разбитую гитару, валяющуюся чуть поодаль от пятен крови. " Должно быть его". Вернувшись за гитарой, закинул её в багажник и, наконец, покинул злополучное место аварии. По пути, напряженный, как струна готовая лопнуть, омега мысленно перебирал возможные варианты ответа, когда спросят, что на самом деле произошло. " Да откуда он вообще посреди ночи тут взялся?! Свалился же на мою голову!" — Блять! — слетело с его языка резко и неожиданно. Смачно выплюнув в открытое окно рядом, Микаэль снова достал с пачки сигарету, дунул в фильтр, поджег, закурив её. Никотиновая эйфория дала о себе знать. Стало немного легче… Пока не дотлела до фильтра. Ещё одна. До самого фильтра… Истлела. Ещё. Опять закончилась! Раздражение с отвратительной примесью страха вышло за берега, когда Мик достал пачку, а там лежала последняя сигарета. — Чудесно! Сигареты, сука, кончились… Я так устал, что кажется откинусь, нахуй, в дороге… А на самое сладкое, сбил, блять, человека, не понятно, что с ним сейчас и даже если жив останется, меня все равно, скорее всего, привлекут к уголовной ответственности. Я счастлив! Столько дерьма за один день ещё никогда не случалось! Резкий удар по рулю. Пальцы сжались для следующего удара… Глубокий вдох. Невнятное бормотание под нос, обещание, что всё будет хорошо. Пальцы нежно обняли руль, дальше контролируя движение. В следующее мгновение послышались хриплые стоны сзади. Посмотрев в зеркало заднего вида, он увидел, как в полумраке мальчишка стонет и корчиться от боли. В душе тут же стало тревожно, всё внутри замерло в ожидании чего-то. — Эй, — продолжая смотреть в зеркало, окликнул его Мик. — как ты, парень? Слышишь меня? Ты главное держись, скоро будем в больнице, там помогут. — В больнице… — послышался тихий хриплый голос. — Какой больнице? Только не туда… Не надо… Голос перешёл на шепот и омеге сложно стало разбирать, что там бормочет в полусознании пацан, хотя суть уловил. — Ты с ума сошел?! — возмутился раздраженный Микаэль. — Тебя сбили, ты мог умереть, получил, наверняка, травмы, возможно серьёзные… И умоляешь не вести после всего в больницу?! — Только попробуй! — зло прошипел брюнет. — Что? В ответ послужила тишина. Пострадавший вновь смирно лежал без сознания. Только грудь вздымалась, выдавливая со свистом хриплое дыхание. Блондина одолевали сомнения. Должен ли он послушно выполнить или же не слушать бессознательный бред и вести в больницу, как и планировал? Нормальный человек поступил бы по логике, но мольба этого парнишки заставила сомневаться. *** Парнишку уложил на кровать, а сам устроился на диване. На счастье Микаэля, диван в спальне имелся также, как и в гостиной и он останется рядом, на всякий случай, да и спокойней будет. Обрабатывая раны, омега почувствовал запах леса и близкой грозы… Бег среди стволов хвойных, надвигался шторм, кроны деревьев полностью скрывали небо, но шторм не давал забыть о себе, все подстегивал и бил ужасным громом, заставляя продолжать безумную скачку по хвойному лесу. Это трудно поддается объяснениям, но именно такие образы и предстали в голове, стоило почувствовать омеге… Альфу. Да. Именно так ощущало его омежье нутро, как надвигающийся шторм в спящем хвойном лесу. Внутри возросло волнение и тяжесть внизу. После секундного ступора блондин усмехнулся, продолжая вытирать кровь с лица. Давненько у него не вызывали подобные чувства альфы, особенно с таким смазливым лицом. Красивым лицом… Начиная с угла брови, палец, едва касаясь, медленно прошелся вниз, обводя скулы и закончил на подбородке. Вряд ли, Микаэль осознанно совершал эти действия, он впал в транс из которого никак не мог выйти. Взгляд упал на кровавый платок, что лежал рядом, завороженный только сейчас очнулся и четко осознал, что он уже как пять минут просто гладил его лицо. — Что за хрень на меня нашла? - тряхнул головой Мик. Зажмурил и тут же открыл глаза, дабы прояснить окончательно разум. Усталость накрывала с головой. Закончив заботы с альфой, оставил его отдыхать, сам же едва дошел до дивана упал на него так и уснул в рабочей одежде.

***

Шел снег. Кружась в воздухе, снежинки, медленно оседали на припорошенную землю. Мик сам не знал, как он оказался на поляне, окруженной елями. Снег медленно оседал на белые волнистые волосы, длинные ресницы, одежду, морозные кристаллики таяли на губах. Легко одетый, он поежился от холода. — Холод собачий… — прошептал он и изо рта вышло небольшое облако пара. Царила абсолютная тишина. Только холод и снег. Посреди поляны стоял большой старый дуб. Мертвый, как и весь лес. Микаэлю казалось, что на одной из толстых веток что-то было и он медленно, неуверенным шагом стал приближаться к дереву. Чем ближе, тем больше ускорялся ритм сердца и когда, наконец, он пришел, открылась довольно мрачная и грустная картина — на ветке болталась виселица. Едва раскачиваясь, она ожидала, когда к ней обратятся отчаянные самоубийцы. Внутри все болезненно сжалось и, казалось, стало не хватать воздуха. Закружилась голова. Мик неосознанно рукой схватился за горло и начал отступать, не упуская из виду виселицу. Одолевала тоска и отчаяние, он знал, что нужно срочно покинуть это место, иначе на этой веревке будет болтаться он. Пятившись, неожиданно, он уткнулся спиной во что-то. Точнее в кого. Он резко обернулся. На него смотрел брюнет с яркими голубыми глазами, но они излучали лишь холод. Мик не мог проронить и слова, мог лишь смотреть на прекрасного альфу, стоявшего неподвижно, как статуя. - Тебе не нужно было сюда приходить. - спустя некоторое время заговорил брюнет, говорил он отрешенным голосом, на лице холодная маска и только в глазах читалась грусть.