Looking for Yourself

      Сегодня у парадного входа собралось много народа. Все они из разных слоёв общества, разного возраста, но Юнги чувствует себя здесь так хорошо, как никогда раньше. В его голову не лезет ничего, кроме музыки и образов красивых людей, ничего, кроме вида дорогих вещей и запаха вкусных горячительных напитков.       Парень не старался выглядеть особенным или хоть как-то обращать на себя чрезмерное внимание. Но вот он уже сидит у блондина на коленях, схваченный за руки. Ему не ставили и надежды на то, чтобы вырваться. Дурацкая, странная и до безумия смущающая ситуация. Но именно в такие моменты просыпается настоящая сущность человека — его истинные желания. Мин не исключение. Его руки мелко подрагивают, а под кожей медленно разгорается костёр. Он мог быть обычным звоночком, временным всплеском чувств, но за всё то время, что Юнги уже провёл здесь, рядом с людьми Хосока, он такого не чувствовал. Ничто не указывало на заинтересованность в ком-либо. Но… Сейчас что-то не то, сейчас всё по-другому. Ему хочется не просто физической ласки, не просто секса ради забавы. Он хочет эмоций, он хочет чувств. Он хочет их все, без исключения. С ним. — VIP-комната? Мальчик, ты уверен, что справишься? Ты ещё не был с такими, как я. Хосок, я его не заставлял, — Джун смотрит на Юнги свысока, а тот даже носа не воротит. Чуть ли не впивается своими тёмными каштановыми радужками в губы старшего и тянется за поцелуем, будто за последним цветком на краю обрыва. — Я ничего и не говорил. Иди, мы потом продолжим. Времени еще много, — Чон не обращает внимания на поведение пассий. Юнги среди них, но он не такой. Он будто светится. Похож на беззащитный цветок в лютый мороз. Он такой же слабый. Но только потому, что за его спиной нет никого, кто был бы похож на Джуна или Чона. Или… Юнги ведь в его руках. Почему он его не добивается? Зачем отдаёт то, что возвращает его самого из глубинных погружений в себя и проблемы? Он ведь спасает его, не осознавая этого до конца.       Хосок поступает с парнем так же, как и его сводный братишка: вышвыривает, оставляя ни с чем. Да, он отдаёт его тело Джуну, а тот взамен будет его опорой, но… Если Юн вспомнит — провалится в этот омут грязной жизни ещё глубже, а оттуда его уже никто не вытащит. Только трус бросает всё в попытках скрыться. Хосок не допустит, не даст ему снова потеряться среди этих длинных и запутанных улиц жизни.

***

— Закрой за собой дверь, — произносит холодно и с насмешкой в голосе, будто приказывает на колени встать. А это всего-то какая-то дверь. — Нет?       Мин мнётся у порога. Был бы у него выбор, куда смотреть, то вовсе закрыл бы глаза. Сейчас же ему хочется казаться уверенным и смелым. Решение его проблемы находится не сразу, потому что не встретиться дрожащим взглядом с его сегодняшним гостем просто невозможно. Такого с ним раньше не было. А слова до этого… Ему ещё никогда никто не приказывал становиться на колени. Он мог сам это сделать, полностью полагаясь на свои эмоции и настроение, но клиенты приходили лишь по-быстрому удовлетворить свои потребности, заплатив перед этим огромные деньги.       Юн всегда отказывал в таких просьбах, но сейчас… Этого мужчину он сам сюда позвал, собственными губами произнёс те слова, из-за которых они сейчас стоят друг напротив друга. Намджун продолжает пристально наблюдать за своим бывшим братцем, за каждым его вздрагиванием. И сам для себя подмечает, какой тот милый и невинный, когда пару раз за минуту заправляет одну и ту же прядь за ухо. Слова Джуна заставляют думать о ещё не совершённых ошибках, но именно они и являются точкой невозврата, о которой Юн даже не догадывается. — Ты меня уже слышал. На колени, — стакан на тумбе наполняется выуженным их мини-бара напитком, который по своей резкости и крепости переплюнул бы хороший дорогой коньяк. — Простите меня, господин, но я лишь хотел сбежать оттуда. Не сочтите за грубость… — он все также мнётся у порога, пальцами цепляется за подол прозрачной блузки и сам не понимает, что сейчас несёт. Он хотел остаться в своей комнате, не хотел сегодня никуда идти, даже по приказу Чонгука. Его не тянуло в этот полный блёклости и тоски зал — там ему становится плохо, тяжело находиться, и даже глоток свежего воздуха в этом случае вряд ли помог бы. Его душило само его существование.       Его поведение раньше было не таким, может, обстоятельства заставили что-то в нем измениться, а иначе где его притворство, где та лицемерная усмешка на его лице? Она же не просто так исчезла…