Слабости

— Если ты считаешь, что я отступлю... — О, вовсе нет, — Хоумлендер разводит руками. На этой сраной лужайке, чья зелень выжигает Билли сетчатку, он выглядит как влитой. Живая американская мечта. Всевеликий, мать его, патриот. Да чтоб ты своей желчью подавился и издох. — Ты можешь попытаться, — Хоумлендер ему белозубо улыбается да так широко, что Билли может пересчитать каждый клык этой ебучей акулы. Он бы ему улыбку до ушей разрезал, кожу стянул с этого поганого лица. И бил-бил-бил, пока эта падаль его имя не произнесёт. — Но мы оба знаем, что ты умрёшь раньше, чем дотянешься до своей монтировки, — он руками разводит, губы кривит в каком-то п о н и м а ю щ е м выражении. А Билли знает: он, сука, сложится, но эту тварь, носящую человеческую кожу за собой утащит. — У всех есть слабости, — Билли оказывается так суицидально близко, что почти может разглядеть алые точки на дне зрачков всея героя и спасителя Америки. Тот, кто должен был её хранить, явно слажал, позволив этому чудовищу родиться на свет. Билли стучит костяшкой по этой непробиваемой никаким свинцом груди. Ничего, он выкует тот, что эту грудную клетку вывернет наизнанку. — А я найду твою. Хоумлендер по плечу его хлопает и так доверительно на ухо говорит, будто они оба замыслили какую-то совместную пакость. Ни дать ни взять подружайки лучшие, делящиеся обедами на переменах в школьной столовой. — Удачи, Билли. Мне даже жаль растрачивать такой потенциал. Билли оскаливается, наконец, в ответ. — Да пошёл ты.