Зазанавесочные истории

      В этот раз всё было совсем не так. В этот раз Саша не выдержала, не дотерпела до Звездоречеца. Сошла за пару станций, на какой-то то ли Бобровке, то ли Дубровке, и медленным шагом направилась через лес вдоль путей.       Деревья были потемневшие, мокрые и голые — их некогда роскошные кроны теперь опали и высохли, укрыв землю большим серовато-рыжим ковром. В оглушающей тишине он шуршал под ногами, и от каждого шага в воздух взлетало несколько истончившихся, безжизненно-лёгких листьев. Саша шла напролом, не ища никакой тропинки — да и где её искать-то, под всеми этими листьями? Мокрые ветки хлестали по лицу и ногам, а продрогший, пропахший насквозь сыростью воздух обжигал колючим холодом, пробиравшим до самой души. Но — странное дело — Саше это почти не мешало. Лишь один раз она почувствовала, что уже совсем не ощущает пальцев, как будто бы те превратились в лёд, и спрятала руки в карманы. Нащупала что-то маленькое и круглое в шуршащей бумажной обёртке — последний леденец Тома. Машинально развернула. Положила в рот. Язык, нёбо и горло тут же обожгло терпким мятным холодом, почти невыносимым в сочетании с продрогшим воздухом вокруг…        Саша медленно брела через увядающий лес вроде куда-то туда, к сказочному городу Звездоречецу, и думала о том, что там теперь тоже всё увядает. Что серебряные тополя его аллей стоят сейчас такие же чёрные и голые, а их потемневшие листья вот так же лежат на земле сухим ковром. Что в парке не поют больше задорные летние птицы птицы, а на клумбах не качаются на ветру диковинные синие цветы… И не звенит там больше весёлый голос, не мелькает яркая фигура одного хорошего доброго человека.       Вот только тополя, птицы и цветы — это ненадолго. Не навсегда.