***
31 августа 2019 г. в 13:12
Споры о том и о сем в толкинофандоме штука настолько распространенная, что и сам фандом уже сделался притчей во языцех. В бесчисленных этих спорах, однако же, несколько аргументов повторяются со столь завидным постоянством, что в сколько-нибудь продолжительной дискуссии вы с весьма большой долей вероятности встретите хотя бы один из них или уже не раз встречали.
Здесь предпринята попытка собрать эти типовые аргументы и проанализировать их. Не претендуя на всеохватность — не исключено, что список будет пополняться.
Разумеется, аргументов гораздо больше, но остальные, так сказать, частного свойства, для споров о конкретных деталях. Эти же играют на всем канонном поле. Некоторые из них вовсе имеют общий характер и систематически применяются везде и всюду, от фандома до реальной жизни. С них и начнем и сделаем это коротко, ибо они были известны еще во времена древних греков, и тогда же была показана их несостоятельность (народная тропа, однако, все равно никак не зарастает).
На всякий случай еще раз напоминаю, что демагогический прием — это не что угодно, что кому-то в данный момент не нравится, а конкретно некорректный способ рассуждения или ведения дискуссии.
Итак, рассмотрим же.
Открывают список разнообразные варианты «спердобейся», «вы просто завидуете/проецируете», «сам такой», «а вы сами безупречны/никогда не ошибаетесь?» и т.п.
Применяются как ответ решительно на все. Жить на Земле и ни разу не столкнуться хотя бы с одним из вышеперечисленных невозможно.
Все это разновидности типового, классического «ad hominem», аргумента к личности. Когда вместо утверждений оппонента начинают обсуждать самого оппонента, его свойства, качества, мотивы, обстоятельства и проч. Смею предположить, что этот демагогический прием существует с тех пор, как человечество научилось говорить. Несостоятельность аргумента очевидна — какие бы то ни было свойства (включая мотивы и обстоятельства) человека, высказавшего утверждение, сами по себе никак не делают его утверждение истинным или ложным.
Даже если оппонент, сказавший, что дважды два четыре, ровным счетом ничего не добился сам, даже если он обзавидовался, даже если ему заплатили, даже если он лысый и у него кривые ноги — дважды два все равно будет четыре.
«Вы меня не переубедите!»
Универсальный аргумент, означающий: «на ваше мнение мне плевать».
Очевидно, разговор с таким человеком вообще не имеет смысла.
Здесь стоит заодно заметить, что далеко не каждая дискуссия ведется с целью переубедить оппонента. Цель ее может заключаться в изложении и обосновании правильности своей позиции и ошибочности позиции оппонента. При каком мнении останется оппонент — это только его личное дело. Поэтому, возможно, намерение переубедить существует исключительно в голове отказывающегося переубеждаться.
«А мне все равно нравится!»
Применяется в ответ на любое критическое замечание в адрес канона.
Аргументом не является вообще. Поскольку личные вкусы — дело субъективное, и никого на свете еще не избирали мерилом всех вещей и истиной в последней инстанции.
Близкородствен ему по духу аргумент
«А я считаю так».
Применяется как универсальное доказательство всему и вся.
Как и предыдущий, аргументом не является, и по той же самой причине: истиной в последней инстанции еще никого не избирали, и любое утверждение должно быть подкреплено чем-то помимо веры или убеждений.
Существует также похожий аргумент:
«Я считаю так. Докажите обратное».
Область применения та же, что и в предыдущем случае.
Представляет собой так называемую инверсию презумпции — еще один крайне распространенный демагогический прием. Когда вместо того, чтобы обосновывать собственную позицию, начинают требовать от оппонента доказательств обратного.
Нет, бремя доказательств лежит на высказавшем утверждение. Автор утверждения должен доказывать свою правоту, а не его оппонент — обратное.
«Произведения Толкина уже десятилетиями читают миллионы читателей».
Применяется в ответ на любую критику канона.
Типовой, классический «ad populum», аргумент к народу: большинство всегда право, и если столько людей читает книги Профессора, то это хорошие книги, и недостатков в них быть не может.
Однако аргумент этот ложный. Миллионными тиражами издается и/или издавались Библия и сочинения Мао Цзэдуна. «Сумерки» и «Пятьдесят оттенков серого» читают гораздо больше, чем Шекспира. Джастина Бибера слушают гораздо больше, чем Генделя.
Популярность какого бы то ни было продукта свидетельствует только о его востребованности. О качестве и каких-либо других свойствах популярность не говорит ровным счетом ничего.
Разумеется, аргумент этот будет совершенно справедливым там, где речь идет о количественных характеристиках. Скажем, о самых издаваемых/продаваемых/читаемых книгах в истории человечества.
Меряние стажем или иными количественными характеристиками.
Все еще встречается. Применяется с целью придать весомости собственному мнению и/или представить незначительным мнение оппонента.
Конечно, разновидность старого доброго аргумента к личности. Между тем,
— количество лет, прошедших с тех пор, как вы впервые в детстве прочли «Хоббита»;
— количество лет вашего присутствия в фандоме;
— количество перечитываний вами книг канона;
— количество написанных вами фанфиков, статей и постов;
— и прочие подобного рода вещи
сами по себе никак не доказывают правдивость или ложность ваших утверждений. Так что даже если вы читали Сильм всего один раз, ваше утверждение может быть ничуть не менее истинным, чем у того, кто читал Сильм пятьдесят раз за последние пятьдесят лет.
«Уважайте Профессора!» (варианты: «неужели вы считаете, что Профессор заслуживает такого отношения», «я уважаю Профессора, поэтому» и прочие подобного рода вещи).
Может применяться в ответ на любое по каким-то причинам неудобное или неприятное высказывание оппонента касаемо Священного Канона и его не менее Священного Автора.
Представляет собой еще один типовой и широко распространенный демагогический прием — апелляцию к морали. И по этой причине аргументом не является, поскольку цель дискуссии — выяснение не моральности утверждения, а его истинности или ложности.
Разумеется, в тех немногих случаях, когда дискуссия нацелена именно на оценку моральности суждений, аргумент становится аргументом по существу. Но, заметим в скобках, и в таком случае он не делается верным автоматически, ибо мораль штука весьма относительная.
Встречается также вариант «да, у Профессора действительно есть такой-то недочет, но нельзя говорить об этом так неуважительно». Здесь апелляция к морали сочетается с подменой понятий — обсуждаемый недочет подменяется разговором о морали.
«Это не учебник математики, чтобы все было логично!»
Применяется в ответ на указания на сюжетные косяки, дыры в сюжете и/или необъяснимо странное поведение того или иного персонажа.
Перед нами типичнейший, широчайше известный всем даже в быту демагогический прием — ложная дихотомия. Дело представляется так, будто существуют только два варианта, обычно крайних. В то время, как, очевидно, вариантов существует гораздо больше.
И, замечу в скобках, сюжет без косяков и внятное поведение персонажей отнюдь не делают книгу скучным учебником математики. Но это к слову.
«Вы считаете себя умнее профессора Оксфорда?»
Применяется в ответ на указание на любой недочет в каноне.
Вообще классический «ad verecundiam», аргумент к авторитету: если некто авторитетный высказал некое утверждение, оно безусловно верно.
Это не так. Каких бы высот в науке или на ином поприще ни достиг данный конкретный человек, его мнение авторитетно исключительно в той сфере, в которой лежат его достижения. Во всех остальных его мнение имеет ровно такой же вес, как мнение любого другого человека на Земле.
Вот и Профессор был, извиняюсь за тавтологию, профессором англосаксонского языка и английского языка и литературы. Вот в этих областях его мнение авторитетно — и, кстати, я не видела, чтобы кто-то оспаривал его мнение в этих областях. А во всех остальных сферах человеческих знаний и деятельности мнение Профессора ничуть не главнее, чем мнение любого другого смертного, и безусловным авторитетом не обладает.
«Книги Профессора сложны и многогранны, чтобы правильно их понимать, нужно быть специалистом» (варианты: «для правильного понимания обратитесь к специалистам», «вы не литературовед/филолог, чтобы» и т.п.).
В зависимости от характера дискуссии может применяться либо как указание на некомпетентность оппонента, либо для придания весомости собственному мнению, разделяемому маститыми комментаторами и толкователями. Либо вовсе с целью показать, что собственное мнение отсутствует, ибо касаемо Канона Священного не должно сметь свое суждение иметь — и такие случаи попадались.
Фактически смесь трех приемов: прямого бездоказательного утверждения, аргумента к авторитету и аргумента к личности.
Но независимо от того, насколько на самом деле сложны и/или многогранны (что само по себе не является безусловной истиной) книги Профессора, это не философские трактаты, не тайные учения для рукоположенных и особо посвященных. Это обычная беллетристика, в основном значении этого слова — прозаическая художественная литература. Предназначенная не для избранных с пятью профильными высшими образованиями, а для самого широкого круга читателей. Поэтому понимание их доступно любому из этого самого широкого круга. Вообще мнение о прочитанной книге вправе иметь и выражать абсолютно любой читатель. А единственно верного и правильного понимания какого-либо художественного произведения не существует вообще. Абсолютно любой читатель вправе понимать книгу так, как ему лично угодно. Конечно, хорошо бы, чтобы он при этом мог внятно обосновать, почему он понимает именно так, но это исключительно в идеале, на котором никто не настаивает.
Разумеется, когда речь идет о фактологии, обращаться к исследователям и другим специалистам не только можно, но и нужно.
«Профессор тщательно продумывал свой мир. Он следил даже за правильностью фаз Луны».
Применяется часто и повсеместно и как аргумент, призванный доказать, что в мире Арды неувязок быть не может, и как доказательство мастерства и прочих положительных качеств Профессора.
Содержит в себе некорректную индукцию, когда свойства частного необоснованно распространяются на общее.
Между тем слежение за фазами Луны само по себе не означает слежения за соответствием матчасти всего остального. Если оно что-то и доказывает, то только то, что Профессор был внимателен к фазам Луны в своем тексте.
Профессор действительно следил за фазами Луны, но не «даже». Не потому, что был очень внимателен к деталям своего мира, а потому (и этот момент отражен в письмах), что как-то раз случайно заметил, что Луна в его тексте ведет себя как-то странно.
Замечу в скобках, что несмотря на все слежение за фазами Луны, в том единственном месте текста, где это действительно имеет значение (у Врат Мории), Луна оказывается не там, где нужно. До Врат Мории Отряд добрался поздно вечером, и Луна, приближавшаяся к последней четверти, в это время находилась еще в восточной части неба, едва поднявшись из-за горизонта, и никак не могла быть видима с западной стороны гор.
Все это подтверждает еще один момент: даже при тщательном учитывании матчасти ошибки все равно возможны. Даже у Профессора.
«Книга не об этом».
Может применяться в качестве ответа на указание ошибок в матчасти или иных неувязок, но вообще годится для ответа на практически любой неудобный вопрос.
Прежде всего (за исключением тех случаев, когда прямо обсуждается именно «о чем книга»), перед нами еще один типовой и широко известный демагогический прием — подмена понятий. Попытка сменить обсуждаемую тему на обсуждение того, о чем, по мнению аргументирующего, написано произведение.
Все авторы художественных произведений пишут «не об этом». Если кто-то ставит себе целью написать, как правильно стрелять из лука или забивать гвозди, он пишет руководство, наставление или мануал, а не художественное произведение. Но если книга не об «этом», то что «это» в ней делает? Раз автор счел нужным написать «это», то книга в том числе и об «этом» тоже, пусть даже и в небольшой степени. И раз уж «это» внесено в книгу авторской рукой, то автор отвечает за написанное точно так же, как за весь остальной текст.
Несколько реже этот аргумент используется, чтобы навязать свое видение книги (какое именно, зависит от вкусов и предпочтений аргументирующего).
«Это перумовщина/еськовщина/ЧКА» и т.п.
Применяется в ответ на объяснение того или иного фрагмента канона способом неправильным с точки зрения применяющего.
Здесь перед нами еще одна типовая разновидность аргумента к личности — дискредитация оппонента путем ссылки на осуждаемых единомышленников, как реальных (в случае, если точка зрения оппонента совпадает с таковой Перумова/Еськова/еще кого-нибудь), так и мнимых (в случае, если совпадение существует только в глазах смотрящего). Аргументом, как вы все уже знаете, не является — истинность или ложность утверждения не зависит от того, кто его автор и на кого он похож или непохож.
Когда, где, кем и за что были осуждены и к чему приговорены Перумов, Еськов и все прочие, не предмет рассмотрения данной работы.
К этому аргументу примыкает еще один:
«Профессор был неправ, я лучше знаю, как было на самом деле».
Пожалуй, самый распространенный аргумент-долгожитель. Применяется в ироническом смысле к любому, кто указывает на неувязки канона, особенно на невозможность или неправдоподобность тех или иных событий.
Подразумевается, что оппонент — заигравшийся толчок, переставший отличать реальность от своих фантазий.
Аргументом не является вообще. По той простой причине, что по сути представляет собой такую же дискредитацию оппонента, что и в предыдущем пункте, только в сочетании с банальным «сам дурак».
Разумеется, в том случае, если оппонент действительно потерял связь с реальностью и, скажем, всерьез утверждает, что он хоббит или лично побывал в Средиземье, этот аргумент был бы справедливым, но применять его и в этом случае не стоило бы — разговор с сумасшедшим в общем бессмыслен.
Этот аргумент, в свою очередь, тоже имеет своего брата — почти близнеца.
«Ну да, Профессор был неправ».
Поспорит за пальмы первенства и долголетия с предыдущим. Тоже употребляется в ироническом смысле в адрес любого, кто предлагает, как можно было бы исправить неувязку/избежать сюжетной дыры или же истолковать происходящее в тексте таким образом, чтобы неувязка или сюжетная дыра перестали ими быть.
Несмотря на схожесть с предыдущим аргументом, содержит в себе другой демагогический прием: все тот же аргумент к авторитету. Подразумевается, что оппонент слишком некомпетентен, чтобы находить ошибки у Профессора и предлагать способы, которыми этих ошибок можно было бы избежать. Однако, как уже было сказано, истинность или ложность суждения сами по себе не обосновываются авторитетностью его автора. Профессор может быть неправ точно так же, как любой другой человек на свете.
Впрочем, у этого аргумента есть еще один аспект, но о нем уместнее поговорить в анализе следующего, родственного.
Этот родственный аргумент есть:
«Автор всегда прав. В своих книгах он волен писать как угодно».
Универсальный аргумент, может применяться в качестве возражения на что угодно.
Однако при всей кажущейся справедливости этого утверждения оно представляет собой утверждение бездоказательное, ссылающееся на общепринятый стереотип. На самом же деле (и, возможно, кто-то будет немало удивлен, узнав об этом) любой автор не господь всемогущий в своем произведении и не может делать все, что взбредет в голову и захочется пятке.
Прежде всего, автор не может противоречить сам себе. Например, сначала показывать одно (назгулы незрячие и руководствуются зрением своих коней и прочих животных), а потом — совсем другое (назгулы прекрасно видят сами), без всяких объяснений, как это так получилось. Или декларировать одно (назгулы самые ужасные слуги фон Смертьсатаны), а изображать совсем другое (пятерых назгулов отгоняет безоружный Арагорн горящей веткой). И так далее.
Автор не может пренебрегать матчастью (например, законами природы), а в тех случаях, когда он все-таки это делает, либо объяснять, почему так происходит, либо по меньшей мере внятно оговаривать, на какие конкретно случаи распространяется несоблюдение. Правила игры должны быть твердыми.
Автор не может забывать про объяснение происходящего (то, что в фанатской среде называется «обоснуй»). События в книге должны иметь причинно-следственную связь, а персонажи — внятную мотивацию поступков (если, разумеется, это не заведомо абсурдистское произведение).
То есть, конечно, физически-то автор может писать что угодно, бумага все стерпит, а монитор и тем более. Но результат подобного рода вседозволенности будет плачевным и достоинством такие вещи признать нельзя никак.
«Если автор так написал, значит, так оно и было».
Применяется в ответ на любое сомнение в правдоподобности или возможности написанного в каноне.
Утверждение это верное — внутрисюжетная реальность существует только в тексте и нигде больше, а текст таков, каков он есть, и не изменится. Но, несмотря на это, оно является логической тавтологией, когда утверждение доказывается через себя же. «Было так, как автор написал, потому что автор так написал». Но логическая тавтология не несет никакой информации и потому не может служить аргументом.
Если же убрать повторение, останется одно только
«Так написал автор».
Еще одно универсальное возражение абсолютно на все случаи.
Перед нами очень хорошо замаскированная подмена понятий: обсуждение происходящего внутри сюжета подменяется объяснением происходящего снаружи, в реальном мире. Автор действительно так написал, и именно так, а не иначе. Но внутри сюжета, в художественной реальности произведения, никто из персонажей не имеет об авторе никакого понятия и не может делать то или это только потому, что это понадобилось автору. Поэтому происходящее внутри сюжета не может быть объясняемо только происходящим снаружи, в реальном мире.
Замечу в скобках, что подобные утверждения делают невозможным обсуждение какой бы то ни было книги в принципе — на любой вопрос уже дан ответ «так написал автор», после чего любое обсуждение и даже обдумывание произведения теряет всякий смысл.
«Штаны Арагорна».
Применяется обычно как возражение тезису «не написано — значит, не было».
Применение может быть правомерным, а может и нет. Все зависит от обстоятельств применения.
Автор может пропускать (а читатель, соответственно, мысленно дописывать) детали, которые являются либо общеупотребительными константами, либо общепринятой же (по крайней мере среди автора и аудитории, к которой он обращается) практикой. То есть: общеизвестно, что живым существам из плоти и крови нужно регулярно есть, пить, спать, дышать и гадить. Поэтому автору необязательно писать, что его персонажи дышат или какают — по умолчанию подразумевается, что они это делают. Общеизвестно, что существует закон всемирного тяготения, что соль на вкус соленая, что у лошади четыре ноги и т.д. — автору нет нужды об этом упоминать. Или конкретно для Профессора и его аудитории (а писал он на английском и в расчете на европейского читателя) общепринято было, что мужчины ходят в штанах, а женщины в юбках. Поэтому ему можно было не писать, что Арагорн носит штаны — для Профессора и его целевой аудитории это тоже подразумевалось по умолчанию. В этих случаях «штаны Арагорна» аргумент по существу.
А вот когда автор пишет о чем-то, что выходит за эти общеизвестные и общепринятые пределы — тогда автор должен предоставить конкретику. И «штаны Арагорна» тут уже неприменимы.
«Это надо понимать/воспринимать не умом, а сердцем».
Применяется в ответ на любое указание на странное/нелогичное/идиотское поведение персонажей.
Конечно, всем, в том числе и персоне, выдвигающей подобный аргумент, известно, что сердце не способно думать, а только перекачивать кровь. Это лишь образное выражение, призывающее отказаться от логического восприятия в пользу иррационального.
Само собой разумеется, что каждый вправе воспринимать любую книгу как ему угодно: умом, «сердцем» или еще как-нибудь. Но вот указывать всем остальным, что книгу надо понимать именно таким способом, ни у кого права нет.
Заодно замечу в скобках, что противопоставление «сухой/холодный/и т.п. разум» vs. «яркие/разнообразные/и т.п. чувства и эмоции» — это та же ложная дихотомия. Рациональность мышления нисколько не мешает испытывать эмоции.
«Иначе книги бы не было» (варианты более частного характера: «иначе не случилось бы того или иного события», «иначе персонажи бы там не оказались/не встретились» и т.п.).
Применяется в ответ на указание на любую неувязку канона.
И этот аргумент ошибочен, поскольку построен на ложной предпосылке. По умолчанию подразумевается, что книга может быть только такой, какой мы ее видим. То есть, другими словами, «иначе не было бы книги в том виде, который есть сейчас». Да, в этом виде книги бы не было. Она была бы другой, без нескольких неувязок или даже без неувязок вовсе. Конечно, содержание ее несколько отличалось бы от имеющегося сейчас. Но нынешнее содержание абсолютной и безусловной сверхценности не имеет. Поэтому и отстаивать это содержание как нечто абсолютно и безусловно ценное нет оснований.
Кроме того (и это уже к слову) персонажи внутри сюжета не могут руководствоваться этим соображением. Персонаж не может сказать себе или окружающим: «надо поступить так-то и так-то, потому что иначе книги не будет». Так что для обоснования мотивации персонажей этот аргумент не годится вдвойне.
«Эльфы же не люди» (реже встречающиеся варианты: «валар же не люди», «гномы же не люди», «хоббиты»… впрочем, о том, что хоббиты или там орки не люди, почему-то вспоминают очень редко).
Может применяться в качестве объяснения неудобных или непонятных морально-этических и мотивационных моментов и косяков, связанных с эльфами/валар/гномами и т.д. соответственно.
Нет, принадлежность к виду/расе в данном случае значения не имеет. Еще раз: конкретно в данном случае. Само собой разумеется, что если речь идет о физических различиях, такой аргумент будет вполне правомерен.
Во всех остальных случаях — нет. По той простой причине, что люди в принципе не могут себе представить никого, кроме людей, поскольку других разумных никогда не видали. Даже если в произведении изображают эльфов, марсиан или семируких пятичленов, все равно в сухом остатке получаются люди. Да, сплошь и рядом авторы уверяют, что вот те или эти существа обладают нечеловеческой-де психологией/моралью/этикой, но показать эту нечеловеческую психологию/мораль/этику — еще раз: именно показать на конкретном примере, а не просто уверить, что таковая имеется — ни один автор на свете так и не смог. Даже в тех случаях, когда автор пытается показать конкретно, все равно не выходит ничего такого, что было бы абсолютно не свойственно людям и/или абсолютно им непонятно. Да и по большому-то счету неинтересны людям никто, кроме людей. Вся литература фактически о людях, их месте в мире, взаимодействиях с миром и себе подобными и прочих таких вещах.
Вот и в каноне об эльфах сказано не меньше, чем о людях, но нигде не показано принципиальных отличий эльфов от людей (напомню, что речь сейчас не идет о различиях физических). Нигде нет ни одного конкретного примера, чтобы эльфам было свойственно нечто, в принципе не свойственное людям. Они нигде не демонстрируют нечеловеческих психологии, этики и морали. Мы нигде не видим, чтобы эльфы сделали что-то, чего мы в принципе не могли бы понять. В сухом остатке эльфы канона те же люди, только живут дольше.
Также хорошим возражением будет попросить указать конкретно, чем именно они не люди. Потому что само по себе «эльфы же не люди» — крайне общее и вследствие этого может использоваться как затычка к совершенно любой бочке. Часто повторяют, какие эльфы не, но почему-то никто еще не сказал конкретно, а какие они да. Вот негативное определение им дали, дайте же кто-нибудь позитивное. На всякий случай, если кто не знает, негативное определение — это не что-нибудь плохое, а определение через то, чем объект не является или какими свойствами не обладает. Позитивное определение — соответственно, наоборот. Так скажите кто-нибудь ясно и четко, какими свойствами обладают эльфы. Но никто еще этого не сделал. Все говорят только много самых общих, красивых и расплывчатых слов, смысла в которых не больше, чем огурцов в акации.
«Средиземье не наш мир».
Область применения этого аргумента весьма обширна. Он может быть возражением против указаний на многочисленные несоответствия по части, извиняюсь за тавтологию, матчасти или же служить подспорьем в дискуссиях о морально-этической стороне канона.
Первый случай — «Средиземье/Арда не наш мир, поэтому там могут быть другие законы физики/химии/других естественных наук» (точные науки почему-то не оспариваются. Видимо, потому что точные).
Нет, такого быть не может.
Во-первых, правоверному читателю Профессор должен быть указом, а слово его — словом божиим. Так вот он сам лично в одном из писем написал, что Арда — это именно что наша Земля, только несколько тысяч лет назад. Этого прямого авторского свидетельства должно быть совершенно достаточно правоверному читателю.
Если же читатель не правоверный, а то и вовсе еретик, и слово Профессора ему не слово божие, то достаточно посмотреть на описанный Профессором мир. В вымышленном мире Средиземья существуют те же законы природы, что и на реальной Земле. В году там 365 дней, вокруг Арды обращается один спутник, полностью аналогичный нашей Луне; подброшенный вверх камень падает с тем же ускорением свободного падения, климатические зоны с их животным и растительным миром распределены так же, как на Земле; мир Средиземья, в конце концов, населяют люди — такие же, как мы с вами. Все это свидетельствует о том, что с точки зрения естественных наук Арда точно такая же, как наша Земля.
Отдельно вынесу вариант «Средиземье/Арда может отличаться не по всем, а по некоторым параметрам».
Нет, не может. Потому что законы природы, которые изучаются теми самыми естественными науками, не падали с неба в разное время и в разных местах. Все закономерности материального мира связаны между собой. Нельзя изменить, скажем, ускорение свободного падения, чтобы не поменялась вся физика, а вслед за ней биология, химия и все прочие естественные науки. Эти вещи объясняют еще в рамках школьной программы (по крайней мере, в мое время объясняли).
Второй случай — «Средиземье/Арда не наш мир, там есть магия».
Подразумевается, что эта магия оправдывает неувязки и делает неправдоподобное возможным.
Аргументом это утверждение служить не может, потому что ничего не объясняет — из него ничего не следует.
Прежде всего, никому точно не неизвестно, что конкретно представляет собой магия в мире Арды. Сам автор потратил немало слов гуманитарного языка, но так и не смог этого сделать. Его последователи преуспели не больше. Нельзя объяснять что-либо неизвестно чем — потому что это не объясняет ничего.
И независимо от того, что представляет собой магия в Арде, она обязана подчиняться определенным закономерностям. Потому что как-либо использовать и вообще взаимодействовать с вещами и явлениями можно только при наличии причинно-следственных связей. Без этих связей использование магии превращалось бы в полный хаос, когда любое действие влекло бы совершенно непредсказуемые последствия или вовсе никаких, причем случайным образом.
А коль скоро существуют твердые закономерности, то магии (и способности к ней) не может быть случайным образом у кого угодно, какой угодно и сколько угодно, когда это удобно автору или еще кому-нибудь. Поэтому даже если кто-то даст точное и обоснованное определение магии в мире Арды, объяснять ею что угодно тоже будет нельзя.
Третий случай, охватывающий мораль, этику и прочие подобные вещи — «Средиземье/Арда не наш мир, поэтому нельзя подходить к нему с нашей моралью, этикой и проч.»
Не только можно, но и нужно.
Потому что автор (не только Профессор, а вообще любой) пишет свои произведения для своих современников. Не для ушедших в мир иной покойников и не для каких-то там будущих поколений, и не для обитателей вымышленных миров. Потому что любой автор, вообще любой и во все времена, своими произведениями хочет сказать что-то не кому-то там вымышленному и несуществующему, а своим современникам.
Вот и Профессор писал для своих современников — европейцев второй половины 20-го века, и рассчитывал на понимание своего творчества и идей, которые он хотел донести, указанными европейцами, а не обитателями Арды.
Мораль и, так сказать, уроки, заключенные в книге, должны быть понятны не жителям Арды, а европейцам второй половины ХХ века.
С этим аргументом тесно связан еще один. Он в некотором роде следствие предыдущего.
«Профессор был человеком своего времени/своих убеждений/ прочих личных обстоятельств, поэтому его книги следует оценивать с позиций его времени/убеждений/прочих личных обстоятельств».
Применяется в ответ на указания на неудобные с точки зрения современной морали моменты канона (шовинистические, например).
Представляет собой все ту же подмену понятий, когда обсуждение каких-то моментов подменяется объяснением причин их появления. Но от объяснения причин они никуда не исчезнут и не сделаются другими.
Несомненно, каждый автор — продукт своего времени и морали, и в своих сочинениях выводит плохое или хорошее сообразно своей системе ценностей. Но никто не обязан даже на время чтения разделять систему ценностей автора. Вообще любого. Никто не обязан становиться христианином на время чтения Библии. Поэтому несмотря на то, что некоторые моменты во времена Профессора считались хорошими или по крайней мере приемлемыми, мы, живущие сейчас, не обязаны считать их таковыми даже на время чтения и вправе давать оценки сообразно нашей системе ценностей.
Иначе, к слову, пришлось бы соглашаться с автором любого сочинения, сколь угодно экстремистского.
«Вас не смущает существование бессмертных эльфов, драконов и солнца, сделанного из цветка дерева, а [вписать обсуждаемое] смущает?!»
Применяется в ответ на любое указание на нелогичность, непоследовательность, неувязку в тексте канона.
Но неувязка или нелогичность не оправдываются существованием других неувязок, нелогичностей или допущений заведомо невозможного в реальном мире. Если в данном конкретном сеттинге существует нечто, выходящее за рамки законов природы реального мира (эльфы, драконы, огромные орлы и т.д.), при чтении мы согласны принимать правила игры, заявленные и установленные автором. Но это не дает автору индульгенции на все. Заявленные условные допущения невозможного не означают, что после этого можно писать все что угодно, нимало не сообразуясь ни с логикой, ни со здравым смыслом, ни с матчастью, в качестве обоснования и объяснения имея только «это божественный Замысел» и «итсмэджик». Оговоренные автором отдельные случаи нарушения известных нам законов природы не распространяются на все остальное. Происхождение из цветка дерева не дает солнцу Арды двигаться по небу как бог на душу положит — оно делает это так же, как солнце реального мира, подчиняющееся законам физики. Существование в Арде бессмертных эльфов никак не означает, что обычные лошади могут бегать по 220 км каждый день.
Сюжет следует строить без рандомных приступов интуиции, итсмэджиков и внезапных божественных вмешательств. Даже автор не имеет права нарушать установленные им самим правила.
«Сильм не закончен, его дописывал Кристофер» (вариант: «Кристофер и какой-то канадец»).
Очень распространенный аргумент, используется для оправдания любой неувязки Сильма. Подразумевается, что, допиши Профессор Сильм, этих неувязок там было бы меньше или они отсутствовали бы вообще, и во всем виноват Кристофер.
Но, несмотря на то, что Сильм действительно так и не был закончен Профессором, и к печати книгу подготовил Кристофер (причем и в самом деле привлекая к делу «какого-то канадца» Кея), это совершенно ложный аргумент.
Потому что этот аргумент представляет по сути завуалированную подмену поднятий. Обсуждение той или иной неувязки подменяется объяснением причины ее возникновения.
Неважно, кто и в каком процентном отношении участвовал в написании Сильма. Это никак, абсолютно никак не изменит его содержания. От ссылок на участие Кристофера текст изданного Сильма не сделается другим, и неувязки в нем никуда не исчезнут. Вполне вероятно, что, если бы Профессор закончил Сильм сам, текст отличался бы от того, который мы имеем сейчас. Но «бы», как и все, что никогда не существовало, не может служить аргументом, поскольку является только предположением, а не твердо установленным фактом.
Ссылки на историю написания могут объяснять причины возникновения неувязок, но никак не объясняют и не исправляют сами неувязки.
Разумеется, если аргумент используется в обсуждении истории написания Сильма, он совершенно справедлив.
Встречается аргумент, обратный предыдущему:
«Этого нет в изданном Сильме/это черновики» и т.п.
Применяется в ответ на указание или использование оппонентом фрагмента из сочинений Профессора, не вошедших в изданный Сильм. Подразумевается, что не вошедшее чем-то хуже или неправильнее.
На это следует заметить, что эти сочинения написаны тем же самым Профессором и точно так же изданы (а не украдены, скажем, из его письменного стола). И если что-то не входит в Сильм, это само по себе не означает, что оно плохо или в какой-либо степени неполноценно. «История Средиземья» или «Неоконченные» ничуть не ущербнее, чем Сильм.
Разумеется, если стороны с самого начала условились принимать во внимание только изданный Сильм, то этот аргумент будет аргументом по существу.
И наконец еще один крайне популярный аргумент, ответ на который требует весьма развернутого изложения:
«Это же сказка/эпос/мифология».
Еще один универсальный аргумент, применяемый в качестве возражения практически на все.
Подразумевается, что этими тремя словами объясняется и оправдывается любая несуразность канона.
Однако это не так. Во всем каноне сказка только одна — «Хоббит». Все остальное — уже нет.
Отдельно взятый «Хоббит» — это и в самом деле сказка. Действие ее происходит неизвестно когда и неизвестно где в некоей условной сказочной стране, не имеющей никакого отношения к Средиземью, не имеющей внятных очертаний (персонажи «Хоббита» странствуют не по карте Средиземья, а по условно-сказочным локациям: через высокие горы, широкие реки и дремучие леса за тридевять земель в тридесятое царство) и внятной истории (Профессор хоть и упоминал в тексте «Хоббита» Гондолин, но связи с уже существовавшим в то время Сильмом не подразумевал никакой). Поэтому отдельно взятому «Хоббиту», как детской сказке, прощаются и говорящий кошелек тролля, и делающийся невидимым Гэндальф, и прислуживающие Беорну волшебные овечки и собаки. Это же сказка!
Но и сказка имеет границы дозволенного. Если в сказке имеется огнедышащий дракон, это не дает права плеваться огнем волку, медведю и любой другой живности. Если герой встречает говорящую яблоню, а потом ему нужен березовый веник, яблоня не может тут же превратиться в березу. Даже сказочный сюжет не допускает подобных роялей в кустах. И обычные, неволшебные, действующие лица должны обладать умениями и свойствами, которыми обладают люди в реальной жизни, без примеси волшебства и каких-то сверхумений. Если девочка Маша пошла в лес, даже и волшебный, при этом она сама остается обычной девочкой с обычными для девочки умениями и свойствами. Она не может внезапно становиться невидимой, валить плечом деревья и свистом желуди с дубов.
Вот и Бильбо в сказке обыкновенный хоббит и не делает ничего, что выходило бы за пределы возможностей обыкновенного хоббита. И когда Бильбо добрался до пещеры с драконом, Профессор понял, что столь маленькое существо не может (хотя это планировалось раньше) убить такого большого дракона даже в сказке. И Профессор срочно создал Барда, которому и поручил дело драконоубийства. Даже «это же сказка» имеет границы, и принадлежностью к сказке нельзя оправдывать все, что угодно.
Что же касается эпоса, то обратимся к толковым словарям русского языка, чтобы исключить разночтения. Толковые словари Ушакова, Ожегова и Ефремовой определяют эпос одинаково: «1. Повествовательный род литературы (в отличие от драмы и лирики) (спец.). 2. Произведения народного творчества — героические сказания, песни».
Под первое определение подпадает большинство произведений мировой литературы вообще, и никаких особенных вольностей на одном этом основании им не отпущено. Персонажам, скажем, «Войны и мира» нельзя летать на метле, хотя «Война и мир» отвечает определению эпоса.
Если же обратиться ко второму значению слова «эпос» — считается, что хоть канон и не народное творчество, но Профессор писал стилизацию под таковое, он же сам сказал. Но и это не так. Профессор хотел написать эпос (о чем и говорил). Профессор начинал писать будущий Сильм как стилизацию. Тогда, в самом начале, когда Гондолин располагался на территории Англии, и вообще все действие происходило в Англии реального мира, только давно — тогда это и было эпосом. Но по мере развития идей Сильм все больше отходил от этого, и в конце концов действие оказалось в Арде, мире вымышленном (где нет ни Англии, ни милых сердцу Профессора англов и саксов, эпос для которых он хотел создать), и получило хронологию, а вымышленный мир — историю и географию и сделался внутри сюжета реальным, а не мифологическим. У него есть конкретная история (Хроники трех Эпох в нашем распоряжении) — чего, кстати, в сказках, мифах и эпосах нет и в помине; у него есть конкретная география (карта с масштабом прилагается) — чего в эпосах, сказках и мифах тоже в помине нет. И дело сразу меняется.
Когда героиня сказки/эпоса странствует три года, износив за это время три пары железных башмаков и изглодав три железные просфоры, понятно, что это не в буквальном смысле, а только образные выражения, призванные показать, какой тяжелой и трудной была для героини дорога. Но если к этим образным выражениям прикладывается датировка с такого-то по такой-то год, карта местности и описание модели башмаков, эти метафоры становятся буквальностью.
Не будь хронологии и карты, можно было бы считать, что, например, 30 лет странствий нолдор через льды — это образное выражение, показывающее, сколь долгим был их путь. Но когда хронология и карта есть, образное выражение исчезает и появляется буквальное. И нолдор идут через льды не иносказательных 30 лет, а самых настоящих, по 365 дней в каждом.
В результате эпос исчез, остались только отдельные позаимствованные оттуда элементы. А мифология заняла свое небольшое место в самом начале истории мира Арды, где описывается его происхождение.
Так же, как Профессор хотел написать сказку — продолжение «Хоббита» (о чем ясно сказал в письмах 1938-39 гг.). А написал роман, о котором сам же говорил (в письме в 1956 г.), что там «суть конфликта — Бог и его исключительное право на божественные почести».
Хотеть что-то сделать и сделать это — не одно и то же. Поэтому утверждение «это же сказка/эпос/мифология» неверно, за исключением, когда речь идет об отдельно взятом «Хоббите» и об отдельно взятых рассказах о происхождении и создании Арды.
И в заключение хочется привести одну цитату, сказанную совсем недавно и так, что вряд ли можно сформулировать лучше.
«Да будь канон хоть балетом, действия героев в любом случае должны быть оправданны, а события — логичны» (©, Иорета).
Встречается также подвид «Персонажи ведут себя так-то и так-то, потому что в сказке/эпосе так положено».
Если речь идет о том, что снаружи сюжета (например, какой-то литературоведческий анализ творчества Профессора), это аргумент по существу. Если же обсуждается то, что происходит внутри сюжета, аргументом это утверждение служить не может.
Будь даже это действительно сказка/эпос, персонажи не знают, что находятся внутри нее/него. Они не могут сказать себе или друг другу: «послушай, мы же в сказке/эпосе, а в сказке так положено». Бард не может сказать Торину: «сокровища мои, потому что в сказках положено, чтобы убивший дракона забирал его сокровища», несмотря на то, что «Хоббит» уж точно сказка.
«Зачем вы едите этот кактус?»
Применяется в ответ на любое упоминание о недочетах в сюжете, морали, матчасти и прочих деталях канона. Подразумевается, что канон на самом деле не так плох, раз оппонент его все же читает. Или же — есть и такой вариант — что оппонент мазохист, если продолжает читать/обсуждать якобы столь отвратительный ему канон.
В первом случае перед нами подмена понятий: вместо аргумента по существу попытка заставить оппонента объяснять причины своих действий.
Но по каким бы причинам кто бы то ни было читает Сильм, ВК или какое бы то ни было другое произведение какого бы то ни было автора и/или пишет по нему фанфики, все это никак не делает произведение лучше, хуже или еще каким-нибудь. Мотивы читателя никак не влияют на содержимое и качество произведения.
Во втором случае это обычный аргумент к личности.
Из-за общей незатейливости этот аргумент следовало бы расположить поближе к началу, но я оставила его напоследок, чтобы один раз, в виде исключения, таки сыграть на поле демагогов, ответить на заведомо некорректный вопрос (сделав вид, будто его некорректность исправлена) и закрыть его раз и навсегда.
Так вот, лично я ем этот кактус только оттого, что он классно написан. В чисто техническом смысле — слова правильно подобраны и поставлены на правильные места. Стиль и язык повествования имеют для меня ценность весьма большую. Дополнительно к этому, в качестве бонуса, Профессор создал классных персонажей, а заодно и мир Арды — конструктор, в который интересно играть. Но это только бонус. Сам по себе, без языка и стиля повествования, он был бы неинтересен. Оттого и ем.