Отбой

— Ну, я бью. Готов? Кивая, я отхожу на безопасное расстояние — получить в глаз мячиком для гольфа как-то не хочется. Уже битых полчаса мы — на пару с Милли — пытаемся попасть по Ронбо. ВЭМ! Мяч с громким треском врезается в железную перегородку, приземляясь в пруд — клоун отскакивает в сторону, крича что-то о мерах безопасности во время игры. Издав глубокий вдох, я вновь приближаюсь к механизму, тихо зевая. На руках начинают проступать мозоли от бесконечной прокрутки колеса. ВЭМ! Мяч пролетает прямо над головой цели. ВЭМ! Шарик уходит влево. В очередной раз редактируя траекторию полёта мяча, я всем телом наваливаюсь на колесо. Воздух становится каким-то мягким, обволакивающим и терпким. Не хочется отходить от рычага — на задний план уплывает голос рыжеволосой девчонки. Конечно, я хочу ей помочь, но перспектива небольшой передышки кажется слишком желанной; положив голову на прохладную поверхность колеса, я не сдерживаю сладкий зевок. Осознание приходит не сразу — усталому разуму нужно время на обработку информации. Левой рукой я неуверенно шарю в кармане комбинезона, доставая оттуда причудливые часы и прищуриваясь в попытке разглядеть тонкие чёрные стрелки. Отбой через две с половиной минуты. Делая судорожный вдох, я зажимаю себе рот рукой. Конечно, от чего ещё воздух мог стать таким сладким? Нельзя дышать глубоко — усыпляющий газ подействует быстрее, а перспектива свалиться прямо здесь, у ржавого механизма, не слишком мне располагает. Я срываюсь с места, отталкиваясь от колеса. Ноги заплетаются — мне приходится цепляться за перила, чтобы не упасть. Сознание медленно уплывает под воздействием препарата. В голове проносится мысль о том, законно ли таким образом поступать с посетителями пресловутого хабитата, но цепочка размышлений достаточно быстро прерывается простым фактом: Хэбит наверняка плевать хотел на законность происходящего. Последний пролёт — до спасительной мягкости кровати осталось совсем немного. Несколькими скачками я преодолеваю лестницу. Резкая боль в ноге, и, через секунду — в носу. Споткнувшись о последнюю ступеньку, я растянулся на полу. Несколько жизненно важных секунд я провожу на земле, осознавая происходящее. Пытаться подняться слишком поздно — меня уже накрывает удушающая пелена беспокойного сна. Уже в пятый раз выходит так, что я остаюсь после отбоя. Конечно, это не намеренное желание насолить Хэбиту — помогая очередному хабитатцу легко потерять ход времени. Они все заслуживают счастья, и ждать, пока доктор лично приступит к их излечению, я не намерен. Каждую ночь я находил себя привязанным к собственной кровати, смотрящим на экран, где проигрывалось очередное жуткое видео. Каждый раз после просмотра в темноте мерещились силуеты и шорохи. День за днём я засыпал куда позже, чем стоило. Эта ночь — не исключение. Открыв глаза, я мгновенно сщурился — в глаза бьёт свет телевизионного экрана. «У тебя ночёвка?» Попытка пошевелить руками ни к чему не приводит — кожаные ремни лишают возможности двигаться. Остаётся лишь смотреть. «Не полезно ложиться так поздно». Да, конечно. Я лёг бы всего на пару минут позже, если бы не эти ужасные видео. Однако, не я тут устанавливаю правила, да? «Давай устроим день «здоровья»!» По телу пробегают мурашки — столь обычная на первый взгляд фраза вгоняет в откровенный ужас, когда исходит из уст Хэбита. Конечно, я никогда не видел этого загадочного доктора живьём, но всех этих видео, плакатов и бесконечной слежки было достаточно для создания некого впечатления о его психологическом состоянии. «Только ты… Я… И оно.» Кровь стынет в жилах — где-то во мраке слышится громкое, вполне материальное шипение. Сознание покидает меня почти мгновенно — то ли у меня сдали нервы, то ли в комнату просто впрыснули новую дозу усыпляющего газа. Просыпаясь в абсолютной темноте, я резко принимаю сидячее положение. Шёпот. Шёпот, совсем близко, прямо у меня за спиной. Резко отскакивая в сторону, я спотыкаюсь о какие-то провода. Стук собственного сердца отдаётся где-то в висках, с болезненным треском резонируя о стенки черепной коробки. Дышать сложно — лёгкие сжимаются под давлением отравленного ужасом воздуха, принося колющую боль с каждым вдохом. Назойливое шипение доносится со всех сторон; я перестаю ориентироваться в пространстве. Ноги подкашиваются, а глаза начинают слезиться — слишком много вещей происходит в один момент. Ощущение гравитации медленно расплывается, и я оседаю на землю, в тихой истерике цепляясь за собственные волосы. Громкий, чёткий, не похожий на звуки из мрака, щелчок, выводит меня из ужасного транса. Медленно поднимая взгляд, я щурюсь — где-то там, впереди, появился маленький островок света. Кто-то — что-то — есть там; оно сидит на гигантском — для меня — кресле, наблюдая, ожидая моих действий. Инстинкт самосохранения отказывает, и я, не желая ни секунды более оставаться в темноте, срываюсь с места. Могу поклясться — что-то цепляется за мои ноги, пока я пытаюсь пробраться к своему спасению; что-то ползёт вверх по спине, перебирая мелкими чёрными лапками; что-то вплетается в волосы, оставаясь у самых корней. Что-то, чего я никогда не увижу, что-то, о чём я могу только догадываться. «Дружелюбное лицо». Только сейчас я наконец разбираю черты человека, находящегося в безопасной зоне. Кудрявые волосы, дружелюбная улыбка и неестественно широко раскрытые глаза. Это Хэбит. Конечно, кто же ещё? На несколько секунд я замираю в нерешительности, взвешивая все «за» и «против» — стоит ли оно того? Чёрт знает, что он может сделать. Громкий, пронизывающий до самых костей рёв, доносящийся прямо из-за моей спины, избавляет меня от сомнений. За несколько секунд я преодолеваю небольшое расстояние, отделяющее меня от спасения, после чего медленно оседаю на пол. Порой бывает так, что человек напротив тебя кажется красивым и дружелюбным, пока ты не начинаешь вглядываться. Конечно, широко распахнутые глаза напрягали сами по себе, но это было далеко, далеко не всё. Неестественно большое количество зубов. Длинные, нечеловечески длинные пальцы. Но не это делало доктора таким отталкивающим; не только это. Что-то было в его позе, в застывших глазах — нечто безумное, вызывающее фантомный ужас. То, что можно увидеть, приглядываясь к качественно сделанным куклам. Из мрака доносится что-то, отдалённо напоминающее смех. Резко отскакивая от источника звука, я почти упираюсь спиной в ноги дантиста. Он гораздо выше меня — нависая, он молча склоняется над моей дрожащей тушкой. Господи, какая же у этого мужчины жуткая улыбка; не в силах отвести взгляда от чужих глаз, я подрагиваю, царапая ногтями пол. Из мрака раздаётся хлюпающий звук в сочетании с жутчайшим рыком. Я не могу, просто не могу разглядеть, что именно смотрит на меня из темноты, но, чёрт возьми, прекрасно понимаю, что оно там. Обволакивающее чувство страха окружает со всех сторон, гибким жгутом смыкаясь на шее. Я с отчаянием, до боли в костяшках цепляюсь за подол тёплого пальто Хэбита — от стоматолога пахнет монетками и сладостями. Запах напоминает что-то далёкое, давным-давно забытое и оставленное глубоко в детстве; оставленное вместе с мыслями о счастливой семье и большом цветочном магазине. Где-то там, во мраке, рыщет «дружелюбное лицо». Единственная надежда на спасение — маленький ареол тусклого света, в котором и без того жутковатая улыбка доктора становится по-настоящему ужасающей. Рассудок медленно разбивается на кусочки, а в мозг раз и навсегда вбивается новая установка — никогда и ни за что не оставаться вне своей комнаты после отбоя.