Morgenwind

Цзян Чэн неохотно разлепляет веки, через секунды все же смиряясь с тем фактом, что заснуть обратно не удастся. Как и подняться с кровати или хоть куда-то сдвинуться всем телом. Ведь Хуайсан свернулась калачиком совсем рядом и упёрлась лбом в ключицы Ваньинь, всё так же мирно посапывая и не проявляя ни малейшего желания даже просто перекатиться на другой бок. Цзян Чэн ещё какое-то время смотрит на чужую лохматую (говорила же, что поздно мыть голову и лучше завтра!) макушку, после чего тихо зевает и переводит взгляд на потолок. Часы на потолке показывают пять утра и тринадцать минут. И все-таки, казавшаяся идиотской затея Вэй Усянь оправдала себя и вышла достаточно удобной – не нужно вертеться или бояться свалить часы с тумбочки. Максимум, что может произойти – они свалятся тебе на лицо, но от этого ещё никто (вроде бы) не умирала, так что риск минимальный. Плюс ко всему, хоть идея и принадлежала Вэй Ин, всю работу по итогу делала способная на всё и даже больше Лань Чжань, так что шанс на то, что что-то пойдёт не так, становится ещё меньше. Цзян Чэн вздыхает, прищуриваясь и вновь обращая взор на Не Хуайсан. Солнце, чьи лучи долетали через неплотно задёрнутые шторы, уже встало и слепило ещё не полностью проснувшиеся глаза, потому Ваньинь предпочитала смотреть на своё личное солнышко, чьё лицо на данный момент было даже не видно за всеми вороными прядями. Усмешка. Цзян Чэн лениво (уснуть уже не уснёшь, но проснуться тоже ещё предстоит) опускает ладонь на чужую голову, чуть поглаживая из стороны в сторону и на секунду замирая, когда всё ещё спящая Хуайсан слегка подаётся навстречу руке. Цзян Чэн улыбается, принимаясь аккуратно расчёсывать пальцами эти вихры, в попытке увидеть хотя бы нос или лоб девушки. Каждое прикосновение кожа к коже выходят невероятно мягкими и нежными, по ощущениям как сами волосы Хуайсан, так что та едва ли реагирует каким-либо движением, будто бы ещё и боясь спугнуть приятный момент. Спустя некоторое время Цзян Чэн смотрит на подрагивающие ресницы и чуть сморщенный нос, что уже начинают ощущать и на себе солнечное воздействие – Ваньинь, конечно, высокая и не особо худая, но поднимающееся всё выше и выше по небосводу светило несколько сильнее неё. Поэтому Чэн почти неохотно встаёт с кровати и сдерживает смешок, видя, как Хуайсан начинает неосознанно ерзать из стороны в сторону в поисках прежнего тепла. Но Ваньинь только получше укрывает её одеялом и невесомо целует в лоб, направляясь в сторону окна и зашторивая его окончательно. Шуршание за спиной постепенно стихает, обида на покинувшее своё место тепло точно так же испаряется. Цзян Чэн берёт со стола свои ручные часы и надевает их, попутно замечая, что пролежала не меньше получаса. В будний день такое было бы непростительно из-за возможного опоздания, в выходные – из-за упущенной возможности выспаться. Вот только, как бы люди в офисе не приукрашивали правду, их начальница не всегда была способна контролировать своё тело и разум. Поэтому теперь оставалось только переодеться и выскользнуть из комнаты как можно быстрее – иначе у Хуайсан сработает её «эта-женщина-снова-на-ногах-в-такую-рань-сколько-можно»-режим и она проснётся практически так же быстро, как Ваньинь, чтобы начать лекцию о том, что её любимая женщина в очередной раз неосознанно превращает свой отдых в обычный рабочий день. Не решаясь полностью закрыть дверь в спальню, Цзян Чэн направляется в сторону кухни. Усилием воли обходит выключенный ноутбук и включает чайник. И тут же жалеет – воды в нём вплоть до последней отметки, а, следовательно, жужжать на всю округу он будет подольше обычного. Закрывая дверь на кухню и смотря через её же стеклянные панели на комнату, откуда вышла, Ваньинь мысленно просит прощения у спящей девушки. А потом отлипает от стекла и, хватая как раз зарядившийся телефон, усаживается на ближайший стул. Закидывать ноги на стол не решается – однажды свезла скатерть вместе с вазой мармелада, а в следующий раз свалилась со стула и сломала одну из его ножек. Поэтому теперь Цзян Чэн пытается найти золотую середину между официальной и домашней позой, одновременно с тем дотягиваясь до телевизионного пульта. Политика, политика, мистика, мультики, политика, экономика разваливается, мультики… Мультики. Цзян Чэн едва ли что-то слышит за шумом чайника, но особо прибавлять звук не рискует. А потому смотреть на двигающиеся картинки ей очень быстро надоедает, и Ваньинь принимается искать то ли свою, то ли Не Хуайсан кружку. Но по итогу всё же достает свою, справедливо заметив, что это невежливо, да и в её собственную умещается куда больше. Но кружка Хуайсан всё равно теперь красуется неподалёку, поднимая настроение этими зелёными с жёлтым жирафиками. Подперев щёку рукой, Цзян Чэн просверливает нетерпеливым взглядом только-только появляющиеся пузырьки в воде. И вздрагивает, когда взор перекрывается парой знакомых рук, а на глазах чувствуется влага. – Ты даже не умывалась, – сонно смеётся Хуайсан, аккуратно размазывая капли воды по лицу своей девушки. – Просто не успела, – Цзян Чэн, разворачиваясь к Не лицом и наклоняясь до её уровня глаз – тринадцать сантиметров разницы в росте дают о себе знать всегда и постоянно, – улыбается и заключает ту в объятия. – И зачем же ты встала так рано? Нет, не так. Каким образом ты встала так рано? – Ой, всё, – беря чужое лицо в ладони и принимаясь дуть на оставшуюся влагу, смеётся Хуайсан. – Я не Вэй Ин, чтобы спать до десяти. – И то верно. Ты спишь до двенадцати. – Ну эй! Даже в этом вопросе могут быть исключения! – Конечно-конечно, – Цзян Чэн оборачивается на вскипятившийся чайник. – Будешь? Хуайсан кивает и, перемещая руки на талию вновь отвернувшейся Чэн, кладёт голову той на спину, прикрывая глаза. Кажется, она пыталась расчесаться, но её невероятно послушные волосы сегодня были против неё. – Будь добра, не усни прямо здесь. Три ложки сахара или две? – Не усну, обещаю. Две и дольку лимона, пожалуйста. – Тебе напомнить, сколько раз я это уже слышала? Передай-ка нож, вон, справа. Спасибо. – Да-да, я знаю. Но в этот раз я даже почти не сонная! Не за что. – Ты легла в час. – Ты легла в два. – Откуда знаешь? – со второй попытки возвращая чайник на место, оглядывается на спину Цзян Чэн. – «Лечь» и «уснуть» это разное, – показывает ей язык Хуайсан, принимая кружку и оставляя поцелуй на скрытом под рубашкой плече (тринадцать сантиметров, тринадцать сантиметров…). – Спасибо! – Угу, – кивает в ответ Ваньинь, опираясь рукой на стол и отхлебывая чай. Горячий, но терпимо. На следующие минут пять наступает тишина, нарушаемая только непонятным шумом за окном и глотками коричневой жидкости. Хуайсан смотрит на Цзян Чэн. Цзян Чэн смотрит на Хуайсан. – Тебе нужно лечь обратно, – говорят они одновременно, после чего в секундном замешательстве мигают и тихо смеются. – Нет, правда, вернись в постель. У тебя только два выходных, а ты вскочила вместе с солнцем. – А тебе нужно восстанавливать режим, потому что именно ты солнце обычно и встречаешь, и провожаешь. Взгляд Хуайсан становится мрачнее и сосредоточеннее, но Цзян Чэн не успевает ничего спросить перед тем, как Не выпаливает: – Кто последняя выйдет с кухни, та и!,. Цзян Чэн просто делает несколько шагов и вот уже стоит в дверном проёме, победно усмехаясь и отпивая из своей кружки. – Один из трёх! – Как скажешь. Два, три, – с каждым словом заново переступает порог кухни Ваньинь. – Мы закончили? – Ну почему ты такая, – вылавливая ложечкой лимон, ворчит Хуайсан, тут же меняясь в лице, когда Цзян Чэн скрывается за поворотом. – Э-эй, ты куда! Я с тобой! Хуайсан хватает со стола пачку зефира и, стараясь не разлить чай, бежит за девушкой в гостиную. Она успевает как раз вовремя, чтобы усесться в уголочек дивана и оттуда дожидаться, пока с обернувшейся Цзян Чэн (с пультом в руках) сойдёт оцепенение, и та сядет рядом, положив голову на плечо Хуайсан. Не одной рукой держит зефир, а второй – чашку, так что единственной лаской, которую удаётся подарить партнёрше, становится аккуратное потирание щекой о макушку. Но Цзян Чэн всё равно довольно полуулыбается, переводя взгляд на загоревшийся экран. – Почему по утрам показывают более интересные мультики? – запуская руку в пачку зефира, лениво возмущается Цзян Чэн. – Потому что по утрам дети спят, так что можно добавить в анимацию насилия, – пожимает плечами Хуайсан, положив сладость себе на колени и вновь принимаясь выуживать лимон. – Да брось, будто днём такого нет. – Но ведь куда меньше! Ваньинь прокручивает в голове расписания каналов и твёрдо мотает головой. Сказать больше нечего, поэтому девушка просто устраивается поудобнее и делает несколько больших глотков чая (зефир оказался на удивление свежим, а от того почти липким), прекрасно зная, что Хуайсан-то точно найдет, о чём ещё поговорить. – Ваньинь, а тебе так удобно? – буквально через минуту интересуется Не. – О чём ты? – Ну, ты выше меня. И чтобы вот так вот сидеть тебе надо лежать. Тишина. Нет, она, конечно, права. И Чэн действительно полулежит, из-за чего одна нога уже онемела. Но не вставать же из-за такой ерунды. Цзян Чэн недолго сверлит взглядом один пиксель на экране, после чего допивает остывающий чай и плюхается на колени Хуайсан. Не чисто рефлекторно успевает схватить зефир в свободную руку. – Так лучше? – разминая ногу, беззлобно усмехается Цзян Чэн. – Д-да, я полагаю, – укладывая многострадальную пачку около бедра, улыбается Хуайсан. – Только не делай резких движений – у меня ещё наполовину полная кружка. – Ладно, – наощупь находя журнальный столик, Цзян Чэн ставит на него чашку. И практически тут же добавляет: – Можно я тогда обниму тебя? Ей кажется, что это прозвучало как-то глупо. Но Хуайсан лишь мило краснеет и кивает, скрывая улыбку за зелёно-жёлтыми жирафиками. Цзян Чэн полностью разворачивается к ней, аккуратно обхватывая талию руками и утыкаясь носом. Ваньинь фыркает, ожидая, пока Хуайсан расслабится и перестанет втягивать живот, а когда это происходит – довольно выдыхает. – Ты точно ешь три раза в день? Слишком худая. – Если я художница, то это не значит, что вечно забываю о времени, – доставая зефирку, задирает подбородок Не. Как будто недавнего разговора на кухне и не было. – Хорошо, поверю тебе на слово, – вдыхая запах Хуайсан, смеётся Цзян Чэн. Хуайсан пахнет домом, а ещё немного акрилом и чем-то вроде некрепкого кофе. Прекрасно. – Что конкретно? – доносится сверху. Похоже, последнее слово-предложение было сказано вслух. – Ты, – без задней мысли отвечает Цзян Чэн, чувствуя на каком-то подсознательном уровне, что они обе одновременно залились краской. Хуайсан чуть дрожащей рукой в последний раз подносит чашку к губам, после чего ставит её рядом с кружкой Цзян Чэн. Неуверенно протягивает руку к коротким волосам. – Можно? Цзян Чэн кивает, ещё больше (но не болезненно) пряча лицо в футболке Не. Та улыбается, запуская пальцы в тёмные локоны. – Мягкие, – нараспев тянет Хуайсан и жмурится. – Как шёрстка у Феи. …Ой, зря. – Точно! – подскакивает А-Чэн и сталкивается носами с Не. – Сычжуй же в этом месяце на подработку устроилась, да? – Да? – неуверенно отвечает Хуайсан, но быстро исправляется. – Ага, точно. С семи до… Цзян Чэн смотрит на свои наручные часы. Половина седьмого. – Хуайса-а-ан, А-Лин обязательно пойдёт провожать Сычжуй, а вместе с собой потащит и Фею. Ах, вот оно что. – Тебе настолько сильно хочется потискать собачку? – смеётся Хуайсан, подаваясь вперёд и оставляя невесомый поцелуй на губах Цзян Чэн. – Хорошо, тогда выходим через десять минут. Не смотри так – мне ещё переодеться и помыть чашки. И нам обеим почистить зубы, иначе я из дома не выйду. – Я помою посуду! – хватая обе кружки, Цзян Чэн смотрит на пачку зефира. – Будешь ещё? – Нет-нет, – несколько замедленно отвечает Хуайсан, передавая зефир Ваньинь и поднимаясь с дивана сразу после того, как та скрывается за поворотом. Экран телевизора гаснет как раз на титрах. Хуайсан, правда, уже и не помнит, что они смотрели. – Мне нужно возобновить вечерние пробежки, – стараясь отдышаться и опираясь на плечо Цзян Чэн, стонет Хуайсан. – Прости-прости, – усаживая Не на скамейку, Ваньинь виновато улыбается и подходит к автомату с газировкой. – Будешь? – Ну нет, мы зайдём в кафе, – видя выражение лица своей девушки, Хуайсан исправляется. – Я зайду в кафе. И почти сразу выйду. – Хорошо, – купив некую шипучку, Цзян Чэн садится рядом. – Вдыхай и выдыхай медленней, милая, так быстрее восстановишься. Хуайсан слабо кивает и откидывается на спинку скамейки, левой рукой чувствуя, как Ваньинь осторожно поглаживает её запястье. Потребовалось действительно немного времени, чтобы боль в горле и голове исчезла. Хуайсан достала один из своих любимых вееров и принялась ритмично обмахиваться. Поймала взгляд Цзян Чэн. – Что? – То есть ты прям вообще всегда носишь хоть один с собой? – Конечно. Могла бы заметить за три года, – показывает язык Не. – Я заметила, – бурчит Ваньинь. – Просто понятия не имею откуда ты его достала. Хуайсан осматривается вокруг и, не увидев ни одной живой души в округе, приподнимает край рубашки. Цзян Чэн покраснела и едва не подавилась газировкой, но глаз не отвела. – Вшитые карманы на всей одежде. – Вот зачем ты прощупываешь все вещи перед покупкой, – прыснула Цзян Чэн, свободной рукой опуская задранный подол рубашки. – Кхм. – А, да, спасибо, – закрывает нижнюю часть лица веером Не. Но делает это уже просто по привычке – ведь Хуайсан слишком уж привыкла к Ваньинь и тому, что ей можно показать любые эмоции. – Сколько там времени? – Без десяти, они вот-вот придут. – А если они пришли раньше, и мы их упустили? Цзян Чэн на секунду замирает, а потом поворачивается к Хуайсан с мольбой во взгляде: – Тут всего один квартал, давай пробежим. – Только ради тебя, – почти наигранно стонет Хуайсан, пряча веер. И они успевают как раз вовремя – Сычжуй и Жулань что-то обсуждают, а Фея скучающе машет хвостом, сидя на поводке слева от хозяйки. Но стоит собаке увидеть Цзян Чэн она радостно бросается вперёд, утягивая за собой не ожидавшую такого Цзинь Лин. К счастью, Юань вовремя хватает её за талию и не даёт как упасть, так и улететь следом за Феей (не смешно). Цзинь Лин благодарит её и, проследив за взглядом своей собаки, отпускает поводок. Брезентовый, так что нестрашно – в случае чего постирать не составит труда. Фея же, ещё активней завиляв хвостом, бросается на смеющуюся Цзян Чэн. – Кто у нас хорошая девочка? Кто тут самая лучшая собака во всём мире? Это ты, это ты! Не Хуайсан слабо тыкает в неё сложенным веером: – Пошли хоть поздороваемся. – Да-да, – неохотно поднимаясь, Ваньинь в одну руку берёт поводок, а в другую кисть Не Хуайсан, её же и поднимая к небу. – А-Лин, Сычжуй, утро доброе! А-Лин, только сейчас опомнившись, заливается едва заметным румянцем и отстраняется от Сычжуй. – Тётя, А-Сан, а почему вы так рано? Особенно А-Сан. Обычно ты в это время спишь. – Да почему никто в меня не верит? – надула губы Хуайсан, прикрывая лицо веером. – Захочу – встану, когда угодно! – Либо просто не ляжете, – опережая точно такую же фразу от Ваньинь, улыбается Сычжуй. Когда она осознает, что сказала, то краснеет и рассыпается в извинениях, а Цзян Чэн и Цзинь Лин пытаются унять рвущийся наружу смех. – А-Юань, дыши, – наконец успокоившись, похлопала девушку по спине Жулань. Сычжуй кивает и, смущённая публикой, целует Цзинь Лин в щёку, вместе с Ваньинь и Хуайсан входя в здание кафе. Цзинь Лин почти сразу же командует Фее бежать за ней в сторону их дома. Бедняга, она ведь постоянно встаёт в такую рань – и ради собаки, и ради девушки. – Мне бреве, пожалуйста. И дюжину мармеладных единорогов, – взгляд на Цзян Чэн. – Ну и парочку мармеладок в виде пёсиков. – Мне обычный латте. – Будет готово как можно скорее, – бодро отвечает Юань, забегая за кассовый аппарат. – Садитесь где угодно – так рано в выходной никто не приходит и, вероятно, не придёт до часов десяти. – Разумно. И спасибо, – утаскивая Цзян Чэн к самому ближнему от кассы столику, улыбается Хуайсан. – Ваньинь, дорогая, не нужно делать такое лицо. В более… удобное время мы можем сходить к А-Лин, но не догонять же её. Вместо ответа Цзян Чэн просто укладывается лицом на стол. Уборщица не так давно удалилась, а А-Цин (приёмная дочь хозяйки кафе) только-только протерла все столы, так что ничего страшного в этом положении не было. Хуайсан подперла щёку рукой и начала обмахивать Ваньинь веером. Но та приподнялась и, отложив предмет в сторону, прильнула к чужой ладони. С закрытыми глазами Цзян Чэн произнесла: – Ты опять оказалась права. Надо было мне лечь обратно. Хуайсан мигает. А потом тихо смеётся. – Понятно-понятно. В таком случае, когда мы вернёмся, я спою тебе колыбельную. – поглаживая щёку Ваньинь, улыбается Не. А-Цин как раз выходит из комнаты для персонала и в качестве приветствия отсалютовывает сначала Сычжуй, а потом и посетительницам. Хуайсан машет ей в ответ. И всё же, утро – прекрасное время.