Сентябрь, октябрь, макабрь

Заплутать в Кэрроусливе было действительно сложно. Самая большая дорога, вымощенная бурыми круглыми камнями, проходила через весь город. Она спускалась с холма, увенчанного синими башнями Академии Колдовства, подобно ручью устремляясь к жилым районам с домишками, издали похожими на рассыпанные разноцветные леденцы. Точь-в-точь такими же торговал папаша Кедр. Сладкими, пахучими, липкими. Ну, пожалуй, домишки сладкими быть не могли, но вот пахучими и липкими — весьма. С этим и приходилось разбираться. Виолетик проверил прутья летучей метелки. Щеголем он не был и в оттенки лаванды их не прокрашивал, но раз в месяц исправно перебирал. Немного ивы — для скорости, березы — для высоты, ореха — для надежности. Заметка: с орехом не переборщить, а не то метелка будет летать, как у его бабули — не выше четырех футов над землей и со скоростью улитки. И самой простой, не зачарованной даже. Бросив взгляд на мраморно-белые стены Академии, Виолетик автоматически пощупал кожаную сумку через плечо — все ли взял. Новая свежевыструганная палочка из клена, пять мешочков с быстрыми чарами, сушеный чеснок, Мушка, горстка гвоздей (тридцать штук) и — самое важное — обед: яблоко и бутерброд из кукурузного хлеба с белым сыром и джемом. Он был завернут в пергаментную бумагу и хорошо скреплен. Не хотелось измазать в клубничном варенье все инструменты. Как же так оказалось, что именно Виолетика отправили разочаровать один из этих крошечных домишек под холмом, пользующихся популярностью с октября и по самый Новойоль? Наверняка же стоило посылать разбираться с мелкими неурядицами Флокс или Холли. Или в крайнем случае Магнолию, она разочарования как семечки щелкала. А виноват был макабрь! Вся Магвия с трепетом ожидала прихода самого таинственного и красочного месяца в году — макабря. Сбор урожая, фестивальные пляски, маскарад в Ночь Мрака, завершающую неделю празднеств! Готовиться к нему в Кэрроусливе начинали еще до того, как остывали открытые черничные пироги, что пекли на праздник летней Лунасы в промышленных масштабах. Что поделать? Традиции! Всех ведьмочек успели забрать на подготовку фестивального урожая — сделать поздние яблоки круглее, морозную морковь — оранжевее, картофель — изящнее, а капусту — сочнее. А ведьмарей бросили на воздвижение ярких платформ и декораций. Не задержись Виолетик в библиотеке, они бы уже давно с Олеандром и Джамбу заряжали волшебством подвижные колеса. У них вместе получалось просто потрясающе — платформы только что над землей не парили сами. И пришлось бы профессорам искать жертву уже «в полях». Но нет же, надо было ему закончить это эссе про грибунов именно сейчас... Виолетик поправил хвост легких пшеничных волос — на ветру они сразу разметывались, и голова его превращалась в одуванчик, — оседлал метелку и убедился, что ремни сумки надежно закреплены. Шевеля длинным усатым носом, наружу выглянула Мушка, проверяя погоду. Летом она предпочитала путешествовать у Виолетика на плече, но едва температура падала ниже пятидесяти девяти градусов, она прятала свое беленькое крысиное тельце туда, где потеплее — на дно сумки. Вообще-то, для последнего дня октября погода была на радость. Солнечные лучи ловили блики в камушках дороги, из-за чего она вся походила на прилавок с апельсинами, а теплый ветер едва-едва шевелил кончики золотых и багряных крон леса Грез под холмом. Ничто не предвещало приключений. Ну, кроме сообщения о зачарованном домике номер шесть по Эльм-стрит. Поймав поток западного ветра, Виолетик оттолкнулся от земли и подтянул к себе ноги. Метелка резво взмыла вверх, пробуя свои силы, ухнула вниз, изрядно обеспокоив и Виолетика, и Мушку, с тревогой заворковавшую внутри, а потом ровно поплыла на высоте семи футов, топорща свежие прутья и ловя ими отголоски созревшей макабрьской магии. Ох и бед от нее было! Вот как сейчас. Переизбыток ее в одном месте навлек на себя целую стайку нечисти, оккупировавшую домик. И это в самый рыбный сезон, когда в Кэрроуслив стекаются туристы, чтобы посмотреть на знаменитый макабрьский фестиваль, поесть сладких тыквенных пирогов и не упустить маскарад Ночи. Снимали не только пустые домики, но заселялись во все свободные комнаты к хозяевам, и даже иногда тревожили землянки гномов, от чего те громко негодовали. Нельзя было потерять ни одного домика! А кто захочет жить вместе со стучащим черепицей и половицами диким духом? А уж если и пакостники-боглы подвал займут, то пиши пропало! Уж лучше с твердолобыми гномами соседствовать. Нет, эти проблемы надо решить, да поскорее. Пролетая мимо леса Грез, Виолетик чуть притормозил, выглядывая грибы. Можно и собрать на обратной дороге. Грибной сезон почти подошел к концу, но погода была до того солнечной, что он точно продлится еще на недельку-другую. По мелькнувшей между деревьями полянке пролетел лиловый шар свободных чар. Эх, жаль, что он не взял с собой пустой мешочек, этого бы хватило на пару заклинаний. Рыжеющая на фоне голубого неба крыша домика номер шесть виднелась издали. Место было отличным. Обсаженное аккуратными кустами, с ухоженным садиком и скамеечкой у самодельного пруда, в котором резвились лягушки. С виду все нормально. Нормально, да не совсем. Виолетик притормозил метелку и позволил себе небольшую шалость, спрыгнув на землю еще до полной остановки. Встав у аккуратной изгороди, Виолетик пристально всмотрелся в пейзаж. Так, ну, для начала лягушки были синими. Вот это уже неправильно! Нормальная уважающая себя лягушка была розовой. Ну, максимум, фиолетовой. А грибы! Виолетик присмотрелся. Рядок вешенок, притаившихся под тенью высокого вяза у дома, выглядел слишком сочно и блестяще. Не иначе как грибуны опять маскируются. Ох и вредные заразы! В окне мелькнул темный силуэт. Неужели боглы добрались до верхнего этажа? Мушка высунула умную мордочку из сумки и пошевелила носом. Работы здесь немного, вероятно, решила она. Виолетик тоже подумал так и уже нырнул рукой в среднее отделение, чтобы выудить небольшой мешочек с чарами, когда внутри дома раздался грохот. Ну и ну! Да тут наверняка целый бука! Охохо, не забыл гвозди, не забыл же? Нет, все на месте. Против воли Виолетик вздрогнул от нового хлопка в доме. Как будто внутри уронили стол. И как минимум с потолка. Он решительно сжал руки в кулаки и выдохнул. Ну, бука, держись. Собравшись с духом, Виолетик толкнул незапертую дверь. В конце-то концов, у него были лучшие отметки. С практическими баллами похуже, но это он наверстает. Дом дохнул на него затхлым запахом болотной тины — верный признак того, что гриндилоу уже заняли ванну. Сколько же здесь было нечисти? Виолетик с опаской заглянул внутрь. Ему тут же пришлось отпрянуть, потому что в дверной косяк неизвестно откуда полетела чашка. Согнувшись, Виолетик вдохнул, прижал к груди сумку и мельком пронесся от двери к ближайшему комоду, прячась за ним. С более безопасного места он оглядел территорию. Да уж, нечисть резвилась на славу. Родственницы почившей чашки по линии сервиза кружились в воздухе над мойкой, одно особо резвое блюдце торопилось больше всех: со звоном врезалось то в сахарницу перед собой, то в молочник сзади. В противоположном углу длинная метла — обычная метла, а не летучая метелка, — совок и несколько ведер устроили концерт. Ведра были перевернуты вверх дном, выстроившись по размеру, а древко метлы и рукоять совка постукивали по ним, словно по барабанам, подражая популярному мотиву. Самым тяжелым случаем был шкаф. Видимо, пританцовывая, он переваливался с правых ножек на левые и стучал чем-то внутри, может быть, вешалками, а, может, и полками. Слух у шкафа отсутствовал совершенно, он ни разу не попал в ритм. Краем глаза Виолетик успел заметить шторки на кухонном окне, хлещущие друг друга кистями, обмакивая их в застоявшейся воде в раковине, и декоративный скелет кролика, пытающийся открыть большую банку с конфетами. Как там говорил профессор Белка? Ущерб от дикого духа лучше минимизировать. Сначала устранить опасность, которая может нанести наибольший вред хрупкому имуществу. Наибольший вред имуществу мог нанести шкаф. Но самым хрупким имуществом был сервиз. Виолетик запустил руку в сумку, нащупывая маленький мешочек с чарами. Вытягивая его на свет, Виолетик обнаружил, что тот заметно потяжелел — все дело было в Мушке. Повиснув на мешке, она обвила хвостом колбочку с перетертыми семенами льна и лавандовой пылью. Точно! Это как раз пригодится для того, чтобы разочарованные предметы вновь не пали жертвой нечистого колдовства. Мушка никогда ничего не забывала. Развязав шнуровку мешочка, Виолетик заглянул внутрь. Скачущие искры чар переливались всеми цветами радуги — им не терпелось, чтобы их использовали. Мушка пристроилась на колене Виолетика, наблюдая за ними сверху. Ей нравилось все блестящее. Кленовая палочка завибрировала, погружаясь в чары. С льном и лавандой придется обождать. Когда Виолетик закончил, метла с совком перешли к новой композиции — «Маг и я», хит последнего лета. Мушка спрыгнула с его ноги, погружая в заклятие свой длинный розовый хвост. Подумав, она макнула туда и лапки. Они были готовы. Виолетик подсадил ее на длинный подоконник, по которому Мушка тут же побежала вдоль, чтобы добраться до кухонной тумбы. Предположительно, ее внимание привлек кроличий скелет, так активно посягающий на сладости. Ну, значит, время заняться сервизом. Проползя по-пластунски под низким столиком, Виолетик прицелился заклинанием в гущу посуды, начавшей вести хоровод в обратную сторону. Сверкнули искры, первой жертвой пало блюдце. Причем пало по-настоящему. Виолетик едва успел метнуться, чтобы поймать его. За это он попал под вражеский огонь метлы, посчитавшей его еще одним барабаном. Но звуки, издаваемые Виолетиком при лупцовке ей не понравились, и она загнала его обратно под стол. Так, проблемы. Соглашаясь с ним, шкаф за спиной привалился к стене, словно пытаясь отдышаться после танцев. Кажется, шкаф сказал: «Проклятый гроб». Будет совсем не очень, если в следующий раз он решит передохнуть на голове Виолетика. Сервиз сервизом, но лучше избавиться от этой угрозы. Мушка тем временем схватилась с кроличьим скелетом. Вероятно, он ей весьма напоминал кошачий, а кошек она по какой-то причине на дух не переносила. Виолетик нащупал колбу с льном и лавандой. Ну, держись, дикий дух! С магией земли и цветов тебе не справиться! Отточенным движением смешав чары с семенами, он подскочил, прошептал последние слова заклятия вслух и охладил им пыл дерзкого шкафчика. А шкафчик оказался не прост. Если до этого он прилег передохнуть, то чары его только раздраконили. Он закачался, задрожал, завыл изнутри, а потом оглушительно… Чихнул. Виолетик шагнул назад. Такого он еще не видал. Ладно наперстки с насморком, выскальзывающие в самый ответственный момент, но шкаф с аллергией на заклятие… И что же с ним делать, если не работает ходовое средство? Подумать об этом Виолетик как следует не успел, потому как в приступе очередного чиха шкаф так сильно запрокинулся, что не удержался на ножках и рухнул прямо на пол. Виолетик едва успел представить, как тот начнет ползать, подобно жуку пытаясь перевернуться, как обе дверцы резко открылись. И он подумал о черном мрачном буке. Но из шкафа показались всего лишь две огромные руки, похожие на дубинки для... ну, какой-нибудь игры, где требовались дубинки. Держась за дверцы, словно чтобы не дать им закрыться, они некоторое время не подавали никаких признаков жизни, и Виолетик задумался, что это тут за расчлененка, когда руки оперлись о боковинки шкафа, и вслед за ними на свет вылезла какая-то очень уж странная нечисть. Нечисть походила на плотного коренастого парня с шапкой темно-рыжих волос. Его кожа была щедро усыпана веснушками, из-за чего он весь казался каким-то оранжевым, ни дать ни взять его неопрятная клетчатая рубашка. Парень почесал бороду, растущую вдоль челюсти, и метнул на Виолетика озадаченный взгляд пары светло-карих глаз. — Ого, фея, — приоткрыв рот, заметил он. Между резцами у него была щель. Виолетик оглянулся. Фей здесь не было. — Спасибо, фея, что освободила меня из этого гроба. Когда Виолетик повернулся, он увидел, что парень припал на одно колено и протягивал к нему обе руки, обхватывая его, чтобы предположительно облобызать. — Я не фея, — возмущенно заметил Виолетик, вырывая свою ладонь. — Нечисть! — Эй, а я не нечисть! Ничуть не раздосадованный, парень выпрямился. Сильно ему это не помогло, он был ниже Виолетика на добрую треть головы. — Меня зовут Бруно, — представился он. Как будто было место и время для странных знакомств! — Вообще-то… — начал Виолетик, но в этот момент ему крепко прилетело метлой, и пришлось вновь спрятаться под столом. Не найдя удобную голову, метла погналась за Бруно, и тот скоропалительно скрылся за шкафом, прикрываясь сверху распахнутой дверцей. Лезть внутрь он не рискнул. Метла повертелась и вновь вернулась к ведрам, нетерпеливо постукивающим и без ее участия. — Вообще-то я тут работаю, — закончил ранее начатую фразу Виолетик, строго выглядывая из-под стола. Бруно подпер подбородок кулаком. — Вообще-то я тут работаю, — ответил он и взглядом показал на разбросанные на полу вещи, которые Виолетик не приметил раньше, так как по комнате они не летали и безопасности окружающих не угрожали. Он рассмотрел большой молоток, рассыпанные по половицам гвозди и короткую пилу. Инструменты. — Меня наняли отремонтировать сломанную мебель и укрепить лестницу, — пояснил поддверный Бруно. — Только не до того, как я разберусь с нечистью! Виолетик поджал ноги: по одному из сапогов стукнул совок. — А ты справляешься, — заметил Бруно. — Ничего смешного, — насупился Виолетик. Вообще он ожидал, что, узнав о цели его пребывания тут, Бруно быстро соберет свои вещички, извинится, скажет, что зайдет в другой день, а потом будет рассказывать знакомым, как увидел настоящего колдуна. Бруно вещи не собирал и извиняться не торопился. Подтянув к себе раскиданные инструменты, он, прикрываясь шкафом, резво его поднял и поставил на все четыре ножки, а потом, критически осмотрев одну из них, начал искать что-то среди своих штук. — Не хотелось бы тебе напоминать, — кашлянул Виолетик из-под столика, — но ты все еще здесь. — Могло показаться неочевидным, но я в курсе. Бруно взглянул на него с ожиданием. Ах, ну да. — Меня зовут Виолетик. — Виолетик, — задумчиво повторил Бруно. — И я из академии колдовства. — Виолетик, говоришь? — вновь сказал он. — Как цветок? — Это простое волшебное имя. Я хочу сказать, что меня сюда прислали по делу. — Да и я не сам пришел. Я из мастерской так-то. Из мастерской? Виолетик задумался. Гномьей мастерской? Бруно не очень-то походил на гнома. То есть, конечно, борода, свободные штаны и руки толщиной с бочонки у него были. Но постойте. — А не высоковат ли ты для гнома? — скептически поинтересовался Виолетик. — Для гнома высоковат, — пожал плечами Бруно. — Для человека низковат. Что ж теперь поделать. Он точно не воспринимал Виолетика всерьез в таком положении. Да и сам Виолетик чувствовал себя не очень представительно, выглядывая из-под стола. Надо было вылезти. Поднявшись и шмыгнув за шкаф к Бруно без приключений — почти без приключений, одна из штор все-таки попыталась его задушить, но легкие чары убедили ее в том, что она не хочет это делать, — Виолетик упер руки в бока. Бруно прислонил шкаф к стене и начал закручивать одну из ножек, не обращая никакого внимания на всю силу недовольства Виолетика. — Кстати… кстати! Его внезапно озарило. Запустив руку в большой карман камзола, он, не скрывая радости, извлек свиток с договором на оказание услуг разочарования домика номер шесть. И сроки — последний день октября. Свиток был очень красивым, с поблескивающими золотом чернилами и витиеватым почерком их директрисы. Подбив ножку, Бруно лениво выпрямился и отряхнул руки. Не глядя на документ, который с таким вызовом ему демонстрировал Виолетик, он достал из заднего кармана штанов помятую бумажку. Выглядела она так, будто ее скомкали, чтобы выбросить, да забыли это сделать. Сбоку Виолетик увидел желтое пятно от масла. — Это что? — спросил он, брезгливо принимая ее в руки. — Договор, — пожал плечами Бруно. Виолетик быстро пробежал глазами по строчкам. Список работ, материалов, аванс, штрафные санкции, подпись и печать главного инженера. Дата на нем стояла сегодняшняя. — Это невозможно, — прокомментировал свое недолгое молчание Виолетик. — Здесь какая-то ошибка. — Ошибки никакой нет. Месяц закрываем, надо все успеть, — удовлетворившись состоянием стояния шкафа, Бруно похлопал его по боку, как послушную лошадку, и вернул на место у стены. — Работы предстоит много, болтать особо некогда. — Какой работы! — покосившись на метлу, слишком занятую соло, Виолетик поспешил за ним. — Ты не можешь тут остаться. — Я остаюсь. — Но мне тоже нужно работать! — Работай. Только под ногами не путайся. — Я не могу… ай. Виолетик чуть не споткнулся о груду досок, вероятно, подготовленных для новых ступеней, и остановился под лестницей. Работать при ком-то, кроме Мушки, он категорически не мог. Во-первых, это было опасно. Ну. Наверняка было. Может быть, у этого Бруно аллергия на чары. Он же там чихал. Во-вторых, ему не нравилось, когда наблюдали за его работой. В-третьих, этот Бруно. Кстати, о Мушке. Выходило у нее не очень споро. Скелет кролика оказался проворен. Откупорив банку, он отстреливался от нее конфетами, от которых она едва успевала уворачиваться. Кажется, парочку Мушка отправила в рот… Она же на диете! Виолетик развернулся к лестнице. — Слушай, ты все равно не сможешь чинить тут… делать это все, пока дом зачарован, — попробовал прибегнуть он к здравым аргументам. — Как ты будешь там… чинить стол, если он летает? — Со столами вроде все нормально, — заметил Бруно, бросив быстрый взгляд на кухню. Столы действительно стояли на месте. — Я к тому, что, может, сначала я сделаю всю свою работу, а потом ты будешь заниматься своей? — Э, нет, у меня на вечер планы, я хочу закончить пораньше. Планирую сидеть в пледе и есть булочку. Что-то зацепило Виолетика в его фразе. Возможно, обида за то, что у него самого планов не было, даже насчет пледа. Он пошел на принцип. — Я не уйду. — Пожалуйста. — Я буду работать. — Работай. Виолетик поджал губы. Немного понегодовав про себя, он решил. Да, он сейчас покажет, как работают настоящие колдуны. Сейчас покажет такое, что у Бруно челюсть отвалится. Лучшую магию. Ну хорошо! Что там первое в списке дел? Раз со шкафом относительно разобрались, и его шкафодвижения оказались не более, чем проделками запертого внутри Бруно, главным источником беспокойств остался музыкальный дуэт из метлы и совка. Виолетик закатал рукава камзола и пошевелил пальцами, приводя искорки чар в действие. Вот сейчас все будет работать. Вот сейчас. Ну. Нечестно! Почему в учебниках написано, что все будет работать, а оно не работало? Не сразу… Нет! Это все проклятый Бруно и то, как он пялился сверху, наверняка про себя еще и хихикая! Он оглянулся. Бруно не пялился. Почему? Повернулся к нему Бруно всего раз — когда Виолетик удирал от метлы, на которую никак не хотело действовать разочарование. Сработало как назло тогда, когда он залез на кухонный шкаф, где его было не так просто достать. Тогда, хорошенько прицелившись, чтобы все же дать ему щелбана, метла замерла и упала на пол замертво. Виолетик стрельнул глазами в сторону Бруно. Судя по мерному стуку, он был занят. С достоинством и небольшой обидой Виолетик слез на пол. Совок без своей пособницы смелость подрастерял, и теперь это Виолетик бежал за ним. Он не мог отрицать, что специально загнал совок к лестнице, чтобы покрасоваться и приструнить при свидетелях. Бруно скинул на него сверху изучающий взгляд. Вот, сейчас он скажет, что никогда не видел такой искусной магии. Сейчас. Виолетик выпятил грудь колесом и приготовился. — А я думал, что колдуют только девчонки, — прокомментировал Бруно. Плечи Виолетика опустились. Он закатил глаза. Ну да, рекламные буклеты с прекрасными ведьмочками в сверкающих камзолах, фестивальные танцы в платьях, да и… ну да, пожалуй, с колдунами действительно была напряженка. Но они существовали! — Нет, не только девчонки, — насупился Виолетик. — Это все рекламная пропаганда. Бруно кивнул и еще несколько раз стукнул молотком. — Ну, ты похож на девчонку, — заметил он спустя пару постуков. — Не похож! — взвился Виолетик. Видел бы он Пиончика. — У нас такие только девчонки, — не останавливался Бруно. — С такими волосами длинными. И такие… — Какие? Бруно со смехом оттопырил мизинец на левой руке и сложил губы в трубочку, покачивая пальцем из стороны в сторону. — Это еще что должно значить? — Виолетик упер руки в бока. — Ну, — тот пожал плечами, — миленький. Виолетик открыл рот от возмущения, не придумал, что сказать, закрыл его и гордо промаршировал обратно к кухне. Миленький! С треском со стола упал и замерший кроличий скелет — Мушка взяла над ним верх. Довольно задрав хвостик, она оглянулась на рассыпанные конфеты. Потерев лапки, она посмотрела на сумку Виолетика, оставленную у входа. Он хотел погрозить ей и сказать, что не удастся стащить леденцы незаметно, когда шторы, промокшие почти до середины, обвились вокруг его рук. Они липли, пахли чем-то скисшим, неприятным и грустным. Вероятно, из грусти они так крепко обхватили Виолетика, что начали его немножечко душить. Ему это не понравилось. Не зря мама говорила кушать овсянку. Да, колдовски Виолетик был подкован весьма хорошо, но субтильное телосложение и хрупкость конечностей на руку ему не играли. Чем больше Виолетик дергал за шторы, надеясь отцепиться, тем выше взлетал над полом. И тут уже шторы не рассчитали грузоподъемность своих колец и карниза. Едва ноги Виолетика оторвались от земли, с кряком шторы слетели с петель. Их это ничуть не расстроило. Наоборот, у них был такой вид, как будто они приобрели долгожданную свободу. На радостях шторы опутали Виолетика с головой, погружая в пованивающий сумрак, и потащили куда-то в сторону. — Тебе, может быть, помощь нужна? — глухо спросил откуда-то широкий серый силуэт голосом Бруно. — У меня все под контролем! — запротестовал Виолетик. Борясь со шторами, он подтянул их ближе к кухне. Вот сюда, ближе. Они дернулись пару раз, а потом замерли и отпустили. Виолетик выбрался из их паутины, с укором смотря на Мушку, теребящую свой сверкающий искрами хвост. — Если бы ты тут не прохлаждалась и не трескала леденцы, мы бы закончили намного быстрее, — упрекнул он ее. Мушка виновато отвернулась и умыла мордочку. Виолетик поправил растрепанные волосы и вернулся к чарам. Ведра не оказали практически никакого сопротивления и превращались из маститых музыкантов в утварь быстро и без лишних проблем. Вот с сервизом пришлось повозиться. Не только разочаровать, но и успеть поймать посуду, чтобы она не побилась — то еще дело. Мушка поймала пару чашек, но устала довольно быстро — посуда была слишком тяжела. В итоге она сбегала к диванчику у входа и вернулась с подушкой, левитирующей над ней. Мушка управляла хвостом, мастерски дирижируя чарами, и дело пошло на лад. Не успел сервиз опомниться, почти весь он оказался мягко спущен на пол. Виолетик не удержался и оглянулся на лестницу. К его удовольствию, Бруно не упустил последние их действия. Отложив молоток, тот поаплодировал со своего места. Виолетик вздернул нос и развернулся к последнему летуну. Резвое блюдце, лишенное хоровода, заметалось в панике, заставив потратить на себя не один пустой залп колдовства. Оно было очень уж маленьким. Виолетик закатал рукава и решил во что бы то ни стало его прямо сейчас изловить, а потом уже и лишить магии. Блюдце ускользало, как мокрый кусок земляничного мыла. Мушка в панике бегала с подушкой внизу, примеряясь к его полету. В итоге, когда Виолетик был уверен, что поймает его, блюдце увернулось ужом из его пальцев и стремглав понеслось в сторону лестницы. Бруно попытался схватить его, но блюдце было непоколебимо в своем стремлении спасти шкуру. Фарфор. Со свистом оно юркнуло в дверной проем, скрываясь на втором этаже. — Ты видел? — воскликнул Бруно, показывая пальцем направление полета непослушной посудины. — Я видел, — буркнул Виолетик. — Ну и как бы ты с ними управлялся, если бы не я? — А они меня не трогали, пока ты не пришел. — Ну конечно, — Виолетик осторожно ступил на лестницу, примеряясь, как бы не наступить на разложенные на каждой ступени инструменты, — а в шкафу ты сам заперся, потому что любишь закрытые пространства? — Можно и так сказать. Бруно почесал затылок, смотря на Виолетика снизу вверх, пока тот, раскинув ноги, как цапля, пешагивал через три ступени разом. — Интересный вид, — прокомментировал он, наклоняя голову. — Вы все колготки носите? — Это не колготки! — Виолетик чуть не споткнулся. Чудом ему удалось переместиться на нужную ступень целиком. — Это тонкие брюки из особо прочной огнеупорной ткани, разработанные специально для заклинателей. — А вы в каминах сидите, что вам прямо огнеупорные нужны? — Нет. Но некоторые чары очень опасны. Эй! Виолетик переставил ногу, за которую его ущипнул Бруно, оттягивая штаны. — Все равно похоже на колготки. — А ты похож на идиота. — Это у меня от отца. Виолетик закатил глаза и поднялся по лестнице еще на пару ступеней, надеясь, что Бруно не будет разглядывать, что у него под камзолом выше. Окон на втором, мансардном, этаже было меньше, чем на первом, и все пространство за исключением редких пятачков затянул серый сумрак. Тихо раздавались постукивания с лестницы, больше опознаваемых звуков не слышалось. Виолетик прошелся до спальни, прислушиваясь. Здесь было намного спокойнее. Даже занавески ветерок не шевелил, не говоря о распоясавшихся чарах. Вот ванная зато, как он и предполагал, стала приютом для гриндилоу. Стоящая посередине комнаты чугунная ванна была заполнена зеленой отдающей сильным запахом тины водой, а уже в воде кишели кожистые, напоминающие рогатых лягушек монстрики. Их было точно не меньше шести штук, и это только на поверхности. Завидев Виолетика, гриндилоу прекратили радостно плескаться, выливая воду на пол, и заголосили своими журчащими голосами. Почти оглушив его, они хором нырнули и были таковы. Как им казалось. Снаружи слышались тупые удары о чугун изнутри — гриндилоу позабыли, что далеко от родных болот и тут уйти на дно не получится. Виолетик посмотрел на затянутую водорослями мутную гладь воды. Нет уж, руку туда он совать не будет. Попробовать пробку вытащить, что ли? Он огляделся, цепочка была перекушена. Придется вручную. Ввантузную. Вантуз нашелся рядом, под раковиной. Виолетик мастерски перекинул его из руки в руку, красуясь перед высоким зеркалом приемом фехтования, которое им преподавали на первом курсе. Оно было общим для всех групп, и хотя Виолетик перешел на бесконтактную магию, кое-какие движения он все еще помнил. Сейчас он одним ловким жестом вытащит пробку и выудит всех непослушных гриндилоу. Видел бы его Бруно! Ну, может быть, хорошо, что не видел. С громким бульканьем гриндилоу набросились на вантуз, и когда Виолетик выдернул его из ванны, от него остался кусочек рукояти. — Маленькие гаденыши, — вслух возмутился он и постучал носком ноги по полу, размышляя, как бы выудить из воды этот болотный выводок. Его взгляд упал на все еще висящий на плече кусок занавески. Хм. Ну. Раз он все равно оторвался… Гриндилоу пищали из узелка, в который Виолетик их связал. Кто бы мог подумать, что из тюля получается такая замечательная сетка! Правда, универсальным этот метод назвать было нельзя. Виолетик вымок поперек и вдоль, да и получил пару пренеприятных укусов. Они зудели и покалывали, но зато их исполнителю повезло меньше — он грозно щелкал острыми зубами, но перегрызть занавеску так и не мог. Виолетик заметил краем глаза какое-то движение. Что еще? Забросив повизгивающий комок болотных гадов за плечо, он развернулся к дверному проему. Ничего. Показалось, что ли? Виолетик высунулся в коридор, цепким взглядом оценивая территорию. Отсюда он видел кусок спальни, часть лестницы и даже немного улицу через окно. Улица выглядела замечательно. А комнаты — подозрительно тихо. Не считая постукивания снизу. Бруно еще работал. И снова движение. Виолетик пристукнул мешок гриндилоу и шагнул поближе к спальне. Все вроде на месте. Кровать, столик с зеркалом, блюдце, какие-то штучки, пуфик. Подождите, а что здесь делает блюдце?.. Стоило ему об этом подумать, блюдце поняло, что попалось, и взвилось вверх, улепетывая от всех волшебных искр. — Ах ты! Виолетик пытался поймать его рукой, но блюдце пролетело прямо над головой, увиливая в коридор и снова к лестнице. Ну уж нет, теперь не уйдет! — Держи его! — прикрикнул самому себе Виолетик и в один прыжок ухватил скользкую тарелочку, бьющуюся в его пальцах, как птичка в клетке. И дело закончилось практически успешно, если не считать того, что какой-то гриндилоу все же цапнул его за плечо сквозь ткань, а ступени лестницы начались весьма резко. Виолетик почти успел испугаться от того, что сломает себе что-нибудь ценное, но следующим, что он осознал — он уже сидел. Лежал. Висел. В общем, находился в статичном положении. — Поймал, — сообщил Бруно, довольно улыбаясь. — Привет. Виолетик провис в его руках и покрылся красными пятнами. Он что, сам бы не справился? — Вообще-то, — он выудил ногу из захвата большущих рук Бруно, нащупывая землю. Земли не было, — это было запланировано. — Вы, феи, такие странные, — только и цокнул тот, прежде чем спуститься на несколько ступеней ниже. Виолетик наконец нашел ногой пол и высыпался из объятий Бруно, поправляя одежду. Руки у Бруно были горячими. Он подумал об этом, когда оказался вне их, вновь мокрым и холодным. Бруно продолжал самодовольно ухмыляться. — Спасибо, — буркнул Виолетик, отвернувшись от него. Он еще раз пристукнул мешок гриндилоу, так подло подставивших его перед этим коротышкой, и посмотрел на блюдце в своих руках. Целое. Остатки магии выветрились из него, и теперь это было не более, чем просто маленькая тарелочка. — Ты весь мокрый, — прокомментировал Бруно, смотря на свои поблескивающие от его влажной одежды ладони. — Купался? — Смешно. — Не, не очень. Простынешь же. — Не простыну, — покачал головой Виолетик. — Сейчас одно заклинание и -апчхи! — А я говорил. Внизу что-то загремело. Мушка, закончившая перетаскивать леденцы в его сумку, обтерла лапки и заторопилась к нему. — Чары промокли, — заметил Виолетик в ответ на ее немой вопрос. — А такое бывает? — спросил Бруно. — Ну, то есть я не знаю, но, наверное, бывает. Вот тоже инструмент намочишь, проржавеет, разбухнет, и никуда не приткнешь. — Много ты понимаешь, — устало ответил Виолетик. Немного поколебавшись, он расстегнул камзол и стряхнул его с плеч. Бруно молчал. И хорошо, что он молчал. Вид у него был крайне многозначительный. Виолетик закатил глаза. — Пойду на солнце повешу, — сообщил он зачем-то. — О, мне тоже на улицу надо, — заторопился Бруно. — А тебе еще зачем? — Ну так. — Тот пожал плечами. — Я еще не обедал. Виолетик закатил глаза. Вообще-то он тоже не обедал. Он вспомнил о своем бутерброде из кукурузного хлеба с белым сыром и джемом. Интересно, найдет ли он его теперь среди конфет? Бруно ел мясо. Очень большие полоски жареной свинины со специями, завернутые в гномский лаваш. Временами у него выпадали кусочки овощей, сыплясь прямо на ступеньки между его ступней, но это заботило его меньше Виолетика. Виолетик потянул воздух носом. Мясо пахло вкусно. Мушка встала у бедра Бруно на задние лапки и выпросила кусочек, с которым тут же довольно устроилась на солнышке. — Хочешь? — спросил Бруно и у него, тыча в лицо своим пахучим обедом. — Мне нельзя, — покачал головой Виолетик, смотря на камзол, висящий на перилах. Ему было без него холодно. — Растительным чарам мешает. — И поэтому ты ешь яблоко? Это помогает? — Нет, в яблоке просто много витаминов, — объяснил он нехотя. — Это чтобы расти? — засмеялся Бруно. — Ты типа школьник, что ли? — Сам ты школьник. Витамины это всем полезно. — Может быть, — пожал тот плечами. — Гномья половина во мне должна есть как минимум фунт мяса в день. Вот что полезно. — А ты какой-то половинчатый. — Так вышло. Бруно неловко потер шею. — Мама у меня из людей. Все время жалуется, что вышла замуж за гнома, мол, прокормить его невозможно. Но любит, чего уж там. А ты, я вижу, ешь не много. — Это сейчас к чему? — Худой. — Это фигура. — Это косточка. Бруно ущипнул его за бок. Виолетик возмущенно лягнул его ногой по ботинку. Того это только рассмешило. — Перестань. — Ты симпатичный. — А ты нет. Виолетик отвернулся, покраснев. Мушка рядом заворковала, посмеиваясь. Вообще-то это было неправдой. Несмотря на небольшой рост и квадратный вид, Бруно был… ну, интересным. Его темно-рыжие волосы на солнце блестели медью, а светло-карие глаза казались оранжевыми. И веснушки. Куча веснушек. Кожи было меньше, чем веснушек. Словно их по нему нарочно рассыпали. — Я вижу, что ты смотришь, — сбил его с мысли Бруно и оголил большие зубы в улыбке. — Нравлюсь? — Совсем нет! — вспыхнул Виолетик. — У тебя зелень в зубах. — Я не против. — Зелени? — Если нравлюсь. — Не нравишься! Бруно навалился на ближайшую к Виолетику руку, напрягая мышцы, и поиграл бровями. — Как будто две гусеницы танцуют, — прокомментировал Виолетик, отворачиваясь. Занавесковый мешок с гриндилоу, висящий на заборе, перестал издавать какие-либо звуки. Подсохшие болотники утомились и подрастеряли большую часть силы. Виолетик закинет их в ближайших пруд на обратной дороге. Закончив с трапезой, Бруно вытер рот рукой, но не спешил подниматься, наблюдая за ним. Виолетик почувствовал себя помидором на витрине. — Что? — спросил он, закатывая глаза. — Ничего, — ответил Бруно. Виолетик стряхнул с колен кукурузные крошки и поднялся. Нужно было закончить внутри дома, а еще разобраться с лягушками. Дом, практически очищенный от магии, уже не так на них влиял, и они возвращались к своим обычным розовым тонам, но все еще выглядели немного печальными. Бруно запрокинул голову, смотря, как он идет обратно в дом. После еды работать совсем не хотелось, поэтому хорошо, что Виолетик закончил почти все. Ему казалось, он сейчас меньше собирает остатки магии, а больше наблюдает за заканчивающим с последней сломанной мебелью Бруно. Вот же наглый тип. Конечно, он тут же устремился внутрь, как Виолетик сюда вернулся. — Эй, тебе еще долго? — спросил Бруно, переворачивая починенный табурет на все три ножки. Больше тот плясать был не намерен. Виолетик размешал коричный сироп радости в колбе для лягушек и пожал плечами. — Я заканчиваю, а что? — Да так. И он опять широко улыбнулся, вызывая в глубине Виолетика неопознаваемый звук: «ъуъ!». Он остановился посреди комнаты, вдыхая. Неприятный запах исчез. Внутри пахло только свежей древесиной, корицей от его сиропа и леденцами. Немножко пахло лаком, которым Бруно покрывал перила снаружи. В доме не осталось ни капли нежелательных чар. Он справился со своей работой отлично. Как Виолетик мог заметить, ни одной сломанной вещи в доме не осталось также. Открыв сумку, он запустил внутрь Мушку, с удовольствием забравшуюся в отделение с конфетами. Он потом с ней поговорит на эту тему. Точно-точно. Когда она перестанет в сумку влезать, еще вспомнит его. Бруно собирал инструменты в ящик, наклонившись очень низко. Виолетик посмотрел на его широкую спину и широкое все остальное и фыркнул сам на себя. — Пока, — бросил он, закрывая дверь. Камзол не высох абсолютно, но теперь его можно было подсушить самыми простыми чарами; они еще остались на кончиках пальцев. Виолетик расправил манжеты и сжал руки в кулаки, согревая в них искорки. — Эй! — За его спиной хлопнула дверь. Натянув на себя куртку, Бруно торопился вслед за ним. Виолетик развернулся к нему. Когда они не сидели, а стояли, и Виолетик был выше него больше, чем на полголовы, он не воспринимал Бруно и его улыбочки так серьезно. И немножко хотелось уменьшиться. — Хорошо, что мы одновременно работали, — сказал Бруно, защелкивая замок на ящике с инструментами. — А то бы точно ничего до завтра не успели, если бы по очереди, да? — Да, — пожал плечами Виолетик, нашаривая метелку. — Хорошо. Ну, ладно? Она почти впрыгнула в пальцы сама, ей хотелось полетать. — Эй, — вновь заговорил Бруно, останавливая его. — Завтра фестиваль начинается. — Я в курсе. — Ты с кем идешь? Виолетик мысленно сел мимо метелки. Он пробежался пальцами по древку. Это было похоже на… это было? — А разве гномы туда ходят? — спросил он вместо ответа. — Конечно ходят, — фыркнул Бруно, — чьи, ты думаешь, лучшие тыквенные пироги? — А, ну да. Виолетик любил тыквенные пироги. Он не стал говорить этого вслух. Гриндилоу тихо пискнули, вращаясь в мешке. — Так че, — Бруно решил окончательно помешать ему улететь по своим делам, хватаясь за его метелку, — пойдешь со мной? Типа вдвоем? — С чего это? — прищурился Виолетик. — И не собираюсь! Он попытался взглядом удалить руку Бруно с метлы. Это было возмутительно! Этот! Этот! Он намекал? В смысле, он что, приглашал его пойти с собой на фестиваль? Виолетик что, себя в землянке нашел, чтобы с какими-то гномскими вот этими вот в свет выходить? В то время, как только для них будет самая цветочная часть фестиваля и фейерверк лепестков высоко-высоко в небе? Они смогут подлететь и увидеть, как бомбы астр взрываются лепестками, близко-близко. Метелка под Бруно явно крякнет еще до того, как он успеет на нее забраться, не говоря о том, что и не поднимет его ни на фут в воздух. И вообще Бруно был такой, такой. Приземленный. Гномий. Грубый. Мясо ел. — Почему? — просто спросил Бруно, наклоняя голову. — По многим, многим причинам! — Например? — Ты навязчивый, и противный, и совсем мне не нравишься, — сказал Виолетик, вырывая из его рук метелку. — Ой да, — Бруно вновь сделал бровями гусеничную ламбаду. — Да! Виолетик фыркнул, задрав нос, и перекинул ногу через метелку. Она согревалась под ним, жадно хватая искры магии. Бруно выглядел возмутительно. Метелка была готова к полету. Гриндилоу готовы не были, они качались и пытались ухватить его за ногу. Возмутительно довольно выглядел. — А где ты будешь? — спросил Виолетик, краснея. — А-ха-ха. — Бруно упер руки в бока. — Никто не устоит перед моим обаянием. — Размечтался! — Виолетик мысленно застучал ногами. — Я спрашиваю, чтобы случайно туда не забрести и не увидеть тебя! — Ага. — Бруно привалился к ограде. — Учти, если ты случайно забредешь в сектор тыковок, я ведь и поцеловать тебя могу. — Да сейчас! Виолетик оттолкнулся от земли, взмывая в небо. Не будет он оглядываться, не будет. Точно не будет. Ну и нахальная же у Бруно была внизу физиономия. Ну уж нет, Виолетик точно не пойдет в сектор тыковок. Он и тыкву-то не так уж и любит. Нет, не-а. Да и вообще, с чего Бруно взял, что он даст себя поцеловать? Нет уж! Он вообще, если что, сам первый поцеловать может. Ага. Так что если уж захочет кого поцеловать, то сам это и сделает. Даже если это наглец Бруно. Вот так. Виолетик немного успокоился и приободрился. Это они еще посмотрят. Ага! С этими мыслями он и полетел в Академию. День закончился хорошо. А Кэрроуслив накануне макабря в лучах заката выглядел очень, очень красиво.