And I hope that we meet in another life

Звуки расстроенной гитары, дребезжание стёртых струн, громкие удары по барабанам, ожидаемое «чёрт» в исполнении Криса, когда Рикки в очередной раз сбивается и берёт совершенно неизвестно откуда взявшиеся аккорды, — ничего удивительного, ведь так проходит каждая репетиция в этом промозглом декабре. Казалось бы, как этот месяц может быть ещё хуже? Но Олсон каждый год убеждался, что может. И, наверное, в этот раз он был особенно ужасен. Единственное, что радовало — это последний декабрь в жизни гитариста. Конечно, невольно напрашивается вопрос — откуда такие выводы? Никто не знал. Ни один участник группы не понимал, зачем так стремительно вылетает Рикки посреди своей партии, беззаботно отшвыривая гитару куда-то в угол, совсем не беспокоясь о возможных повреждениях, как это было раньше. Чёрт бы его побрал, но ничего не осталось прежним. Когда-то у Олсона и мысли не было, чтобы, наплевав на всех, запереться в ванной на полчаса и не отвечать ни на один вопрос стучащего в дверь Винни, или же послать прямым текстом куда подальше такого родного и близкого когда-то Криса. Теперь они не могли быть друзьями. Что уж, он даже не мог посмотреть ему в глаза. Подступающий приступ тошноты и разрывающая гланды боль не давали сказать лишнего слова в адрес вокалиста. Рикки не знал, что делать. Он был потерян? Да. Был ли он в отчаянии? Определённо. Когда гитарист впервые наткнулся на арт, на котором его так любезно отметили, где он сидит посреди мрачной комнаты совершенно один и выплевывает странную субстанцию, содержащую в себе лепестки алых роз, он лишь жалко усмехнулся, прокручивая в голове мысль, что эти цветы больше любит другой участник группы. Иногда он вспоминает это, за что корит себя каждый раз, и не понимает, как, казалось бы, какой-то заурядный рисунок так точно заранее смог изобразить теперь уже его регулярное состояние. Что странно, после того, как Олсон первый раз увидел тот пост, он долго не мог выкинуть его из головы. Мысль, что он что-то помнит, связанное с сюжетом арта, всё отказывалась покидать пределы его разума. Сомнительное спокойствие постигло его лишь тогда, когда во время очередного еженедельного разговора с матерью, его, точно ледяным душем на пьяную голову, окатило воспоминание прямиком из детства. Рикки точно знал, что один из сюжетов многочисленных сказок на ночь, что читали ему почти до его семилетия, был пропитан чем-то связанным с цветами и болью, чем-то, что так напоминало ему злосчастное изображение из ленты инстаграмма. — Мам, а ты помнишь ту сказку? Ну, она была про цветы, помнишь? Я, вот, совсем не помню, но там точно главный герой страдал… — голос подозрительно задрожал, когда Олсон прервал разговор о погоде в Сиэтле, чтобы задать совершенно глупый, как ему показалось, вопрос. Неожиданно для себя, он получил немного встревоженный, но всё же положительный ответ. — Расскажешь? Возможно, это и было его ошибкой. Неважно, верите вы в подобное или нет, но мысли иногда действительно материальны. Завязка истории, как сказала Рикки его мать, была якобы основана на дневниках найденного мертвым совсем молодого парня. Его лицо, одежда, да и весь пол помещения были усыпаны сухими, уже засохшими лепестками лилий, будто пожеванными и слипшимися в рвотной массе. Это было ужасно запутанное дело, которое закрыли так и неразгаданным. Единственное, что, пусть, и совершенно невероятно проясняло ситуацию — найденные при осмотре комнаты умершего блокноты, полностью исписанные одной и той же чёрной пастой. Как иронично, что именно Олсону, очевидно, придётся повторить его судьбу. Это был самый обычный вечер пятницы, когда ребята из группы решили собраться исключительно вчетвером. Нет, там не было никого из команды, да и не было Джастина, так как он решил провести уикенд со своей девушкой. Только относительно старый состав: Крис, Винни, Райан и беспричинно печальный Рикки. Что-то внутри у него подсказывало, что стоит остаться дома в этот холодный ноябрьский день, и, чёрт бы его побрал, лучше бы он так и сделал. Как бы это не было странно, но бару они предпочли уютное антикафе с приставкой, что так и настраивало на позитивные мысли. Никакого алкоголя: только печенье, пару бутылок газировки и несколько коробок пиццы. Вечер обещал быть довольно хорошим, как в старые добрые, но только не хватало ещё одного участника. Не могло всё быть так идеально. Точно не с Олсоном, точно не в эту последнюю пятницу ноября. Желудок странно содрогался каждый раз, когда Крис в порыве эмоций от игры случайно задевал своей ногой колено Рикки, или же по-дружески обнимал его, когда последний проигрывал ему бой в каком-то файтинге. Ближе к десяти вечера от этого всего у гитариста и вовсе в прямом смысле вскружилась голова. Он потерялся в пространстве, не зная выхода из крепости атаковавших его голову мыслей. «Срочно выйти» — последнее, о чём он успел подумать, когда вылетел из комнаты в поисках туалета, а потом обнаружил себя, сидещего на холодном кафеле в маленькой кабинке, выплевывающего кроваво-красные бутоны роз себе в ладони, а затем вытерающего свои же слёзы, стремительно капающие на крышку унитаза. Он знал, что так будет, он это чувствовал. И он уже был заранее настроен на летальный исход. Олсон был уверен — хэппи энда не будет. Черулли за все эти годы и глазом не моргнул на все те томные взгляды и жаркие признания пьяного Рикки в четыре утра по смс. Он никогда не давал надежды. Это была абсолютно обречённая, жалкая и удушающая, точно цветы в горле, безответная любовь. Эта отчаянная и бесправная ревность, убитые алкоголем надежды и мечты Олсона не могли вырасти во что-то иное. Он жил с этой мыслью, что это в любом случае закончится, и раньше, пусть и не верил в те глупые сказки матери, но где-то глубоко молился, чтобы они не воплотились в его реальность. Увы, у судьбы своя игра, которая не даёт шансов выйти в ней победителем. Месяц — ровно столько Рикки носил в себе это расстройство. Две недели — ровно столько он выплевывал с кровью уже распустившиеся алые бутоны. Сегодня же он со злобой вырывал пробившийся нестерпимой болью стебель из вены. Ему оставалось недолго, но каждая секунда была настолько невыносимой, что гитарист был готов закончить всё прямо сейчас. — Прости, я не знал, что всё настолько серьёзно, — тяжёлое дыхание над ухом за секунду протрезвило Олсона, так и замершего с сжатым в руке цветком. Он не мог не закрыть дверь, он точно проверил дважды, прежде чем облокотиться на холодную раковину и предаться истерзанию себя. Рикки рывком оборачивается, рефлекторно разжимая кулаки и отпуская колючий стебель на пол. Секунды молчания пронзающе звенели в ушах. Он впервые за месяц смотрел объекту своих страданий прямо в глаза. Непозволительная близость, казалось, поддавала лёгкие гитариста новым пыткам, но так и не выпускала плоды на свободу. Словно в замедленной съёмке, Олсон наблюдал, как аккуратно, точно подкрадываясь, приближается лицо Криса. Влажный язык сперва прошёлся по окровавленным губам гитариста, прежде чем имел наглость проникнуть внутрь. Не то чтобы Рикки был против, вовсе нет. Он жаждал этого, он вожделел каждую ночь, проведенную в агонии, об этом злосчастном соприкосновении. Наверное, именно от того он так жадно впивался в накрашенные чёрной помадой губы, что уже окрасили половину его подбородка. Чёрт, да Олсон отдал бы всё, что только имел, лишь бы этот поцелуй длился вечность, а боль во всём теле, что подозрительно притихла, никогда и не возвращалась. — Прости меня за это, но я никогда не смогу тебя полюбить так, как этого хочешь ты. — Черулли буквально выдыхает это в губы брюнета, после чего наступает только пустота. Тёмная и беспросветная, словно чёрная дыра, поглощающая всё вокруг. *** — А теперь поговорим о новостях из мира рок-музыки. Вчера, 27 декабря, в преддверии новогодних праздников, умер гитарист и бэк-вокалист группы «Motionless in White» Рикки Олсон. Он был обнаружен одним из участников группы на полу в туалете. По предварительным данным, погибший скончался от удушья соцветьями роз, которыми были забиты все его дыхательные пути. Корреспондент с места событий передаёт, что подобных случаев зафиксировано было на данный момент всего десять, заболевание известно как ханахаки бьё. Оставайтесь с нами до выяснения новых подробностей.