Social Disease

— … Да уж, Роджер, это ты верно подметил. Ведь что такое свобода? Вот ты мне скажи, что такое свобода, Родж? А я тебе скажу…  — Переключите, — кривая гримаса Элтона рвано пляшет в зеркале заднего вида. Водитель послушно вертит ручку радио, ищет другую волну — бодрый голос неизвестного любителя Роджа и его молчаливых рассуждений тонет, шершаво захлебнувшись в несуразной песенке, прилетевшей ему на смену. Элтон скучно смотрит в окно. За ним — вечерний город, а по городу изо всех сил лупит ливень — остервенело, со злобою. Люди бегут, прикрывают кто чем головы, добираются до подъездов и арок, где толпятся кучками — пережидают. Автомобиль бодро летит по лужам, разносит их волнами по дороге; хлесткие дворники едва успевают бороться с потоками воды, заливающими стекло. Элтон пытается на стекле нарисовать что-нибудь холодным пальцем. Попытка дурацкая — оно ведь вовсе не запотело. Он смотрит на то как тяжёлые капли сливаются друг с другом, ручейками стекают за резиновый оконный бортик. Смотрит на другие машины, трясущиеся за стеной дождя — неясные, нечёткие, нездешние; на ряды фонарей, расплывшиеся по влажной темноте будто пятна жёлтой краски, ненароком слетевшие с кисточки прямиком в воду. Ему представляется человечек — худенькие ручки, тоненькие ножки — стремглав бегущий по крышам автомобилей. Сначала сучит по капоту маленького фордика, потом — высокий прыжок — на крышу раздолбанного рэмблера, дальше — на пухлый автобус, после — цепляется за ветку клена, растущего у самой дороги… Ему хочется узнать, что это за мокрый город такой, но водитель может скверно сощурить глаза, уличая своего пассажира в лёгком слабоумии — и Элтон сердито молчит. Он пытается вспомнить, где у него был концерт вчера. Балтимор. Сегодня, стало быть, Вашингтон. Или Вашингтон был вчера? Сегодня, стало быть, Балтимор? Дьявольщина. Водитель шумно хрустит яблоком, безобразно отирает липкие губы тыльной стороной руки. Рид обслугу распинает и за меньшее, а Элтону на подобные вольности чистяком плевать. Он думает о том, что спокойный мужик с плохо побритыми щеками всего лишь пытается ухватить шматок удовольствия посреди долгого дня. Или вечера?  — Мы ведь в Балтиморе сейчас? — наконец решается он.  — В Ричмонде, сэр, — бухтит водитель набитым ртом. Элтон не знает, где находится Ричмонд, и не догадывается какие города с ним расположены поблизости. Он растерянно откидывается на сиденье. Все, что он знает — минут через сорок он должен быть на какой-то сцене. В окна синими и красными вспышками вбиваются вывески дешёвых забегаловок.  — Остановите-ка здесь, — вырывается у Элтона.  — Чтоб не опоздать, — неуверенно тянет водитель, не сбавляя скорости.  — Хочу немного перекусить. Остановите.  — Не советовал бы я вам. Совсем уж дрянное, сэр.  — Ничего, не пугает.  — Так давайте на драйв, через окошко, быстрее бу…  — Останови машину немедленно, черт тебя раздери! Автомобиль скользко тормозит у обочины. Элтон мешковато лезет из дверей, ногой тут же зачерпывает воды в итальянский ботинок тонкой кожи. Зонта у него нет, его канареечно-жёлтый, с затейливой вышивкой фланелевый костюм влажно хлюпает, когда он открывает двери ресторанчика. Внутри людно, но внимания на него, несмотря на диковинный наряд, никто не обращает. Все они, все эти люди пришли сюда просто переждать дождь, а если уж зашли, то отчего бы не заказать…  — …с двойным сыром, техасский особенный, жареный картофель с сырным соусом, пирожок с миндалем, карамельное мороженое, — командует Элтон. Девушка с вертлявыми светлыми хвостиками равнодушно пробивает заказ и указывает на выскобленный столик в углу — можете присесть, сэр. Он местится на шатком стуле, жадно смотрит по сторонам, долго разглядывает полустертую надпись, крупно выведенную пурпурной краской на стене. «Диззи». Давненько он не бывал в подобных местах. За соседним столиком средних лет женщина с плоским усталым лицом монотонно одергивает крошечную девчушку в простеньком синем платье — девочка хохочет так, что того и гляди свалится со своего стула.  — Люси, прекрати, мы же ужинаем. Люси, хватит, мы же едим. Люси, достаточно, кола носом пойдет. Девочка беспечно смотрит на нее — она ещё слишком мала чтобы понимать, почему нельзя есть и смеяться одновременно. Элтону приносят его заказ — на пластиковом подносе лежит нехитрая снедь, уложенная в бумажные пакетики с надписью «Диззи». Он разворачивает потемневшую от масла бумагу, пачкая пальцы, берет огромный, пахнущий горклым жиром бургер. Элтон не знает этого города, не догадывается, какой сегодня день недели, с трудом ориентируется во времени. Все, что доподлинно известно — он должен ехать на концерт, а не сидеть в дешёвой жральне и набивать живот всяческим дерьмом. Какая вкуснотища, боже ты мой. Хоть что-то определилось — он сейчас в каком-то из «Диззи».  — Сэр? Нам через двадцать минут надо бы… Исполнительно-туповатое лицо водителя нависает над столиком — плечи его серого тяжёлого пиджака набухли от влаги. В руках он теребит мокрую шерстяную шапочку.  — Успеваем, — упрямится Элтон, раздув щеки.  — Не успеваем, сэр, — тоскливо качает головой водитель, — Мистер Рид будет очень недоволен, если задержимся. Элтон смотрит на него с раздражением, после чего начинает безо всякого удовольствия закидывать в рот все подряд, что назаказывал.  — Плевать на мистера Рида, — жуёт он с остервенением, чуть не давясь, — Абсолютно не важно, что думает мистер Рид. Черт бы подрал мистера Рида, знаешь ли. Мистер Рид в своей жизни на сцену ни разу не выходил, не знает, каково это… То, что доесть не успевается, он наскоро бросает в бумагу и прихватывает с собой. Картошка вялая и безвкусная, мороженое подтаяло и растеклось коричневой жижей по дну пакета. Элтон отставляет его подальше, к самому окну. А за окном плывут новые улицы, на них вырастают пластиковыми лесами новые дома — и снова он не знает, где находится и куда едет.