Коли тебе нема

Вже холодна твоя вода І лежать забуті квіти. Я побачу в останнє фільм Для людей без снів. Місто спить, голова болить І не знаю я, куди подіти Твоє фото, моє пальто... © Okean Elzi

Поезд. А что поезд? Тихий гул голосов, запах мазута и железа, приятно напоминающий о детстве, шелест целлофана и мерное дребезжание ложки в стакане. Медведь вошел перед самым отправлением. Почти последним. Ленинградский вокзал, первый перрон, седьмой вагон. ’Москва-Мурманск’. Почти до конца. Почему он решил ехать в плацкарте — кто бы сказал. Просто так получилось. Захотелось. Карты легли. Поезд тронулся почти сразу после того, как Медведь грузно опустился на полку. Хотя бы ума хватила взять нижнюю, не боковую — уже хорошо. Напротив оказалась молоденькая девчонка. Хорошенькая до безобразия, быстрая, юркая, улыбчивая. Никакого сравнения с... На самом деле, Медведь уже не раз терял. На войне и по глупости. От упрямства и трусости. Из-за болезней и старости. Тигренок... да и не были они с ней так близки! Просто взбалмошная девчонка. Сильная. Жесткая. Решительная. Полыхающая злоба отвлекла его от мыслей, выдернула в реальность, как ледяная вода в разгар летнего жаркого денька. Медведь невозмутимо проследил взглядом, как, кряхтя и косясь на него с осуждением, сухая тетка лет пятидесяти залезла на верхнюю полку. Не поддержал. Не предложил помощи. «Пошло оно все в...» Медведь вздохнул и закашлялся. Не вылечился до конца. Не обращая внимание на сначала веселый и поддерживающий, а потом сочувственный взгляд девчонки, он быстро поднялся. Показалось вдруг, что все лицо в пыли, захотелось умыться — сильно и остро. Нажимая и нажимая на кнопку на кране, Медведь долго плескался холодной водой, отфыркиваясь. Все зеркало забрызгал. Потом долго стоял в тамбуре, смотря на проносящиеся в темноте фонари и переезды — дома незаметно закончились, остались только они. Медведь закурил. Он курил одну за другой, уничтожая бычки щелчком пальцев, и провожал взглядом убегающее вдаль железнодорожное полотно. Пачка кончилась незаметно. Медведь улыбнулся себе в отражении — аккуратно, показав зубы лишь краешком. Поезд пошел по перегону — быстро, злее застучали колеса, вскоре «тудух-тудух» слилось в единый шелестящий шум. «Сам Гесер ворожил на дорогу, — горько усмехнулся Медведь. — Целый медведь-курьер.» Мелочь, конечно. Но не умыть мурманских коллег Гесер не мог. И если уж так удачно сложилось, что оборотень-медведь оказался внезапно не у дел в Москве, надо отправить его в поле. Да еще и бумаги с ним передать. Хлопнула дверь из следующего вагона. Смеясь и матерясь, мимо проскочили два мужика. Был в их смехе злой кураж и готовность к чему-то запретному, новому... Медведь проводил их отражения в стекле взглядом. Не его дело. Табачный дым быстро выветривался из тамбура, незахлопнутая дверь раскачивалась и била о дверной проем. Медведь уперся лбом в стекло и сжал зубы. — Тигренок... — прошептал он. — Тигренок. До этого он боялся обращаться к ее имени вот так, наедине. Словно боялся поверить. Поезд остановился. Мимо засновали с привычной вокзальной суетой люди, прошли продавцы с лотками. Что-то невнятно в рупор объявил женский механический голос. Медведь вздохнул и пошел обратно. На его полке сидела та сухая, как вяленная рыба, женщина. Неприятная, отвратительно-затягивающая болотная аура расползалась от нее по вагону. Она зло встретила Медведя, почти ощерилась. — Вы должны уступить мне место! — резко. Медведь хмыкнул. Ничем не выдав своих действий, чуть потянул полотно Сумрака на себя. Качнул, распространяя вокруг волны умиротворения и счастья. Женщина испуганно подскочила и попятилась. Молча. Медведь, раздобыв на второй полке белье, застелил себе постель. Скинул ботинки и лег, укрывшись с головой. Его не беспокоили. Снилась какая-то муть. Неприятная женщина с верхней полки что-то сердито выговаривала ему. Гесер гладил кота, а улыбчивая девочка то превращалась в Тигренка, то плакала над ее застывшими псами. Медведь проснулся от того, что поезд стоит. Где-то за стенкой шебуршали люди, выволакивая сумки из вагона. За окном, бурно жестикулируя, ругался матом путеец в смешных варежках. Улыбчивой девочки не было на месте. Только смятая постель и брошенная на столе книжка про каких-то магов со светящимися шарами в руках. Медведь тяжело сел. В голову будто ваты напихали. Достав из рюкзака бутылку, он напился воды. И принялся ждать. Поезд наконец тронулся. Девчонки не было. Сверху раздраженно сопели и сладко, с подсвистом, похрапывали. Медведь, уставившись на свои сложенные на коленях руки, не шевелился. Наконец он нашарил ботинки под сиденьем. Долго возился со шнуровкой. Встал. След девчонки вел влево. К туалетам. Уворачиваясь от чужих ног и капканов-тапок, Медведь прошел вагон до конца. Девчонки не было. Туалеты... За дверцей, пристроившись, самозабвенно срал толстый господин в мятом костюме. На его встревоженно-уязвленный вскрик Медведь только дверь поплотнее прикрыл, даже замок чинить не стал. Медведь рванул в тамбур. Девчонка уже доходила. На том самом месте, где пару часов назад Медведь курил одну за другой пьяно-торжественный кэмэл. Ее кто-то приложил виском о ручку двери — на той остался едва заметный след боли и страха — и изнасиловал. Медведь нырнул в Сумрак. Прямо здесь ее насиловали. Один держал дверь в вагон и курил, зубоскаля. Второй, спустив штаны и прислонив девчонку к двери, вколачивался сзади — долбился так, что она тряпичной куклой мотылялась вперед-назад, разбивая в кровь губы и нос, набивая синяк на лбу. Потом, отстранившись, он приставил член к ее губам и заставил, полубессознательную, вылизывать. Дело шло туго, она постоянно отъезжала, он бил ее — сначала кулаком, потом ногой, и пихал, пихал в рот окровавленную головку. А дальше не входило. Или он боялся — Медведь не стал рассматривать. Вынырнул в реальность. Девчонка уже была мертва. Об этом говорило все: начавшая синеть кожа, раскрытые, пустые глаза, слипшиеся у виска волосы, кровавая пена на губах — повредили ребра? Спасти бы ее не смог никто — слишком долго она пролежала с раскроенным черепом. Из-за двери послышались возбужденные голоса. Медведь медленно встал и повернулся. Губы его растягивала улыбка. Первый из вышедших в тамбур притормозил. — Э, мужик. За бабой пошел, да? Это ты зря... Медведь наклонил голову вперед, так, что волосы упали на лицо. И зарычал.